Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя - Токо-па Тернер

о котором рассказывалось выше, люди часто спрашивают меня: «А что я должна (или должен) делать?», ― как если бы была особая формула или последовательность действий для исправления себя. Но правда заключается в том, что простого рассматривания образца часто достаточно, чтобы произошли изменения. Как только что-нибудь становится осознанным, оно больше не может действовать исподтишка. Возможно, оно не исчезнет раз и навсегда, но в следующий раз вы его точно поймаете. Важно не спешить со спасением, а как можно глубже посвятить себя тому, что открывается вам здесь и сейчас.

Моя верная подруга и наставница Рита на протяжении последних пяти лет встает с первыми лучами солнца и начинает отщеплять маленьким топором небольшие кусочки огромного корня посреди сада. Ее идея заключается в том, чтобы освободить место для скамьи, сидя на которой, она бы любовалась многочисленными многолетними растениями, посаженными рядом с этим местом. Хотя она может взять напрокат машину, которая бы за один раз выкорчевала этот корень, вместо этого она превращает этот медленный процесс в ежедневный ритуал. Именно на это и похоже исцеление. Оставление гонки ради того, чтобы прийти к нежной приверженности быть одаренной тем, что есть.

У вас всегда есть выбор между тем, чтобы уйти прочь, и тем, чтобы надеяться найти спасение в глубинах. Иногда своевременно уйти прочь ― это именно то, что вам нужно в моменте, особенно если вы устали от утомительной работы. Довериться тому, на чем остановили свой выбор, ― правильное решение. Также знайте, что, если у рассматриваемого предмета есть корни, он останется на месте, когда вы в следующий раз будете готовы взглянуть на него. Но вы можете выразить благодарность страхам, которые пробудили от кошмарного сна, потому что их появление в вашем сознании ― уже перспектива, начало их отступления.

Призовите жизнь наполнять и ошеломлять вас, восхищать, ужасать, захватывать и проливаться через вас ― подобно теплому ветерку, навеваемому крутящимися юбками дервиша и приносящему болезненную нежность. Найдите плодотворный путь между добром и злом и следуйте ему. О, этот траурный триумф разрушения, обрушивающийся через наши взлелеянные потери, подготавливающий холодную почву для нового разрешения… О! Так вот почему мы разбиваем наши сердца! Чтобы открыть их.

Глава X. Боль как сакральный союзник

Из всех таинственных гостей, которые без приглашения приходят к нашему порогу, боль, пожалуй, наименее желанна. Она может появиться внезапно, истощая нас как физически, так и энергетически, подрывая нашу способность уделять внимание чему-нибудь еще, ― и она может быть настойчивой в своей решимости не оставлять нас. Для человека, мучающегося болью, нет ничего более насущного. Боль может восприниматься злобной, так как держит вас в заложниках. В чрезвычайных случаях, как, например, описанные в Библии страдания Иова, человек может даже ощущать, что мучения посланы карающей рукой свыше.

Многие из нас скажут вам, что всегда существует причина боли и, если бы вы только смогли исцелить потаенные эмоциональные раны, боль оставила бы вас. Но тело не абстрактно, а боль насмехается над примитивностью такого образа мышления. Как описывает профессор Гарвардского университета и писательница Элейн Скарри, в отличие от душевной боли, у физической «нет вспомогательного контента. Она не для чего-то и не от чего-то» [46].

Это не подразумевает, что боль не может направить вас на путь психологического роста, но, как обнаружил Иов, разрывающая, деструктивная агония заболевания не имеет самостоятельной ценности. И это может, как случилось с Иовом, поставить целостность взаимоотношений с Богом под вопрос. Но я полагаю, что эта бессмысленность ― само по себе подтверждение нашей обязанности творить смысл из неприятия.

Существует несколько культур, занятых поисками боли, потому что ее всеохватность и мгновенность могут действовать как портал в видоизмененное состояние сознания. Так, например, церемония Солнечного Танца индейцев племени сиу включает в себя многодневный пост и изнурительные танцы, иногда сопровождающиеся вдеванием в кожу крючков, которые затем вырываются из тела. Существуют тысячи ритуалов в различных культурах, где намеренно причиняемая боль, например самобичевание, хождение по раскаленным углям, прокалывание плоти и изменение формы тела, рассматривается в качестве акта очищения души.

Испытывая сильные болевые ощущения, мы иногда отделяемся от своего тела, путешествуя в эфирное или видоизмененное состояние сознания. В некоторых случаях, при высвобождении эндогенных опиоидов, даже приходим в состояние экстаза. Как пишет Ариэль Глюклих в книге Сакральная боль, в мистическом контексте умышленно вызванная боль «разоблачает нечестивый мир в его материальных пристрастиях и уводит мистиков из тела к самотрансценденции» [47].

Как ни парадоксально это звучит, насколько боль забирает нас из тела, настолько она также может быть связующим звеном, которое неизбежно возвращает нас в принадлежность к своему телу и телу всего мира.

Тело ― первые врата принадлежности. И хотя так много людей прикладывают значительные усилия, чтобы чувствовать себя как дома в собственных телах, я удивлена, насколько редко об этом упоминается в тех многочисленных беседах, которые велись со мной на тему принадлежности. Отсутствие этого в наших разговорах говорит о его истинных размерах. Как мы уже знаем, существуют многочисленные сопутствующие факторы разобщенности души и тела у человека, но западная модель медицины ― яростный поборник отчужденности, в которой боль и дискомфорт считаются неприемлемыми и повсеместно контролируются с помощью применения лекарственных препаратов.

Если мы сможем облегчить страдания тех, кто в этом нуждается, тогда, несомненно, это хорошее дело. Но современная медицина настолько отстранилась от своего сакрального происхождения, что больше не видит, что боль можно рассматривать как имеющую смысл или даже целебную. Эта парадигма делает вас не только нетерпимыми к собственной боли, но также нетерпимыми ко всем тем, кто страдает от хронической боли. Хотя времена медленно изменяются в сторону учета индивидуальных особенностей людей с различными способностями, но большую часть современной истории их отталкивали на обочину жизни и обходились с ними как с отбросами общества. Как пишет Глюклих, «мы потеряли нашу способность понимать, почему и насколько боль может быть ценной для мистиков, членов религиозных сообществ и, пожалуй, для всего человечества в целом. Роль боли до того, как провели ее замещение, была важной и конкретизированной и, безусловно, помещала людей в более широкие социальные и религиозные контексты» [48].

В своей книге Теория больной женщины Йоханна