Уинстэнли - Татьяна Александровна Павлова

Пастор Плэтт был образованным человеком. Он учился в Оксфорде; в 1632 году, девятнадцати лет от роду, получил степень бакалавра, а три года спустя — магистра свободных искусств. Именитые граждане графства Серри и центральные духовные власти относились к нему с уважением: в 1643 году он был назначен ректором собора в Западном Хорсли, неподалеку от Кобэма, а в 1647 году избран членом городской корпорации Гилфорда и мировым судьей. Манор Кобэм он получил в качестве приданого за своей женой Маргарет, урожденной Лайнд, дочерью местного пуританского богослова. От этого брака пастор Плэтт имел пятерых детей.

Может быть, диггеры думали, что духовное лицо, призванное проповедовать христианскую любовь, отнесется к ним менее жестоко, чем аристократ Френсис Дрейк и его родственники? Если так, то они ошибались. Пастор Плэтт был прежде всего лордом — собственником земли. Новым лордом, сочетавшим в себе замашки землевладельца со стремлением к буржуазному предпринимательству. Недаром он стал членом городской корпорации Гилфорда.

Дух буржуазного стяжательства владел подобными людьми в полной мере. Они рассматривали всю землю манора как свою безраздельную собственность и были беспощадны к традиционным патриархальным отношениям в деревне. Они становились лютыми врагами своих держателей и всеми средствами старались выжить с земли беднейших крестьян — копигольдеров, лизгольдеров, коттеров. Они предпочитали средневековым патриархальным обычаям закон чистогана и раздавали свою землю крупным арендаторам, уплачивавшим им денежную ренту. Они нанимали батраков на кабальных условиях и не брезговали разведением крупного рогатого скота для продажи на рынке мяса, масла и сыра, а также выращиванием овец и торговлей шестью. Как мог такой человек отнестись к известию о появлении на его земле коммуны нищих копателей?

Диггеры меж тем успели вспахать и засеять озимыми небольшой участок вересковой пустоши. К октябрю зазеленели всходы ржи и пшеницы. Неподалеку отстроились четыре хижины. Колония продолжала жить.

И вот однажды холодным осенним вечером сам лорд-пастор со слугами и зависимыми от него арендаторами явился на холм и приказал снести хижину одного из диггеров, стоявшую на общинной земле. Старика, жителя хижины, вместе с женой и дочерью он выгнал в открытое поле и оставил без крова.

Затем он сам, а по совету его и другие лорды и джентльмены Кобэма велели своим держателям и соседям, владельцам лавочек и торговцам, не предоставлять диггерам ни жилища, ни пропитания, ничего не продавать им и не давать в кредит.

Несколько диггеров были снова избиты джентри в присутствии шерифа и затем пятеро из них арестованы; их продержали в кобэмской тюрьме пять долгих недель.

В Лондон поступил новый донос о мятежном сборище на холме Святого Георгия.

В самом деле, основания для беспокойства имелись. Диггеры не посещали богослужений, не исполняли обрядов. Они работали по воскресеньям, то есть не соблюдали заповеди о «дне субботнем», что пресвитериане осуждали очень сурово. Они не платили десятину, не соблюдали общепринятых норм поведения и главное — своим вскапыванием общинной земли посягали на чужую собственность.

10 октября Государственный совет поручил лорду Фэрфаксу послать войска в Кобэм для оказания поддержки мировым судьям. В газетах потом писали, что около пятидесяти диггеров, собравшихся на пустоши, отказались выполнить требование мировых судей и разойтись; сообщалось также, что их дело будет рассмотрено на следующем квартальном заседании местного суда.

Пастор Плэтт был настолько встревожен происходящим, что сам поехал в Лондон и лично доложил обо всем главнокомандующему. Две недели он провел в ставке армии, пытаясь убедить Фэрфакса послать солдат для окончательного разгона диггеров. Он доказывал лорду-генералу и Государственному совету, что диггеры — бунтовщики, не желающие подчиняться правосудию, что они силою захватили дом одного из его людей и держат там оружие для своей охраны, что они пьяницы и роялисты, только выжидающие момента, чтобы оказать содействие вступлению на престол принца Чарлза.

Видимо, генерал не очень спешил посылать войска для подавления диггеров. Он помнил встречу с их вожаками в Уайтхолле, помнил и разговор с Уинстэнли в мае, когда он по пути в Лондон заехал посмотреть на так называемое «мятежное сборище». Диггеры не казались ему тогда опасными, и он даже обещал им, что армия не причинит им вреда. Однако обвинения этого пастора, лица почтенного и внушающего доверие, были настолько серьезны, что генерал, наконец, послал отряд солдат в Серри. Но приказал им не бесчинствовать, не проливать крови, а поддержать действия местного шерифа.

Солдаты явились на холм Святого Георгия 28 ноября, ветреным и холодным днем. Вместе с ними к лагерю диггеров поднялись шериф, пастор Плэтт с одним местным землевладельцем и их арендаторы.

Диггеры встретили незваных гостей спокойно и миролюбиво. Оружия при них не было, и солдатам, привыкшим к битвам, ожесточению и крови, неловко показалось применять насилие к горстке мирных бедняков, благо и приказ их к этому не обязывал. Но лорды думали иначе. Один из них, выйдя из кареты, приказал своим людям снести хижину. Запуганные, всецело подчиненные воле господ крестьяне начали дело разрушения, а лорды подбадривали их; когда домик зашатался, воздух огласился радостными криками.

Диггеры стояли в стороне и не сопротивлялись. Они понимали, что любая попытка силой противостоять разрушителям может стоить им свободы и самой жизни. Только некоторые из них пытались образумить врагов, напомнить им евангельские заветы. Тщетно! Дом рухнул, варвары торжествовали.

Арендаторы с топорами в руках, которые исполняли злую волю лордов, прятали глаза и не выражали радости. Они сами не желали зла диггерам, но боялись, что, если ослушаются воли хозяев, то их выгонят с земли и лишат средств к существованию. Один из них, победнее, смотрел на диггеров с сочувствием, хотя и боялся подойти к ним и заговорить. Через несколько дней в деревне узнали, что к этому арендатору явился бэйлиф и потребовал, чтобы тот убирался с семьей из своего дома. Могут ли турецкие паши держать своих рабов в большей неволе, чем эти проповедующие Евангелие лорды держат своих бедных арендаторов?

Когда дом рухнул и ветер разметал поднявшуюся вверх труху от соломенной крыши, лорды подошли к разрушителям и протянули им деньги — десять шиллингов на выпивку. И ухмыльнулись один другому. А те молчали, не смея взглянуть друг другу в глаза, исполненные страха, подобно собаке, когда хозяин дает ей кость и стоит