Сага о бескрылых (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Ты на себя посмотри, — проворчал Укс, вонзая подобранный нож в грудь упорного противника. — Серебро за пазухой бренчит, нэк ее ломать начинает, а всё о жратве мысли…

— Так пошли тогда, — оборотень, вооружившись топором умирающего горожанина, выбралась из щели.

Стоило выйти в переулок, как на напарников налетел совершенно обезумевший флотский:

— Нэк!

— Ты на кого прешь⁈ — изумилась Лоуд, шарахаясь в сторону. Оборотень шла в облике полусотенника: одежда флотская, мордос геройский — как можно с горожанином спутать⁈

— Нэк! — залитый кровью храмовый брат, набычившись за щитом, размахивал мечом с такой яростью, словно столкнулся с десятком истинных врагов Слова.

— Ты бы с ним не болтала, — посоветовал откуда-то сверху Грузчик. — Не поймет…

Оборотень побежала вдоль стены, увидела впереди группу сражающихся, повернула вбок — меч преследователя пронесся над головой. Случайно увидела хозяина — тот сидел на брусе, что распирал-поддерживал стены узкого проулка на высоте двух человеческих ростов. Сзади за Лоуд все топал упорно сопящий гребец. Бежать, Логос-созидатель тому свидетель, было трудновато: икры и колени терзала боль. Лоуд постаралась быть быстрой, проскочила под балкой. Сзади послышался удар, стук повалившихся тел. Оборотень, готовя нож, обернулась — хозяин поднимался с моряка — голова того была раскроена, уже натекала лужа.

— Хорошо, что я топор отдала, — простонала Лоуд.

— Лучше тичон мой побыстрее забрать, — заметил Укс. — Не в себе наши братья. Похоже, Мудрейший порции нэка всерьез урезал, а сегодня герои так и вообще ничего не получили. Кстати, ты, пустоголовая, бегать разучилась. Бредешь как муха сонная.

— У тебя у самого руки дрожат, — с трудом выговорила оборотень — у нее уже и челюсть начало сводить.

Кое-как добрели до хибары Гиоса; до бедного квартала война еще не докатилась, но на перекрестке пришлось переждать: рысил по улочке остаток флотского десятка, ревел во все горло уж вовсе несвязное.

— Это с «Лямбды», вроде, герои, — пробубнил Грузчик.

— Пошли, сдохну сейчас, — призналась оборотень.

Из-за неприкрытой двери падал слабый отсвет.

— Есть кто-то, — предупредил десятник. — Жди, пустоголовая.

Лоуд чуть не завыла — вкус близкого нэка уже во рту чувствовался. Если бы пальцы сгибались, на нож и хозяина взяла, и весь Храмовый флот.

— Жди, — повторил Грузчик и захромал к двери.

Лоуд потопталась у сарая, не выдержала, перебралась под окно. Услышала голос Ската:

—…сгинула?

— Да кто ее, крабье вымя, знает? Рубились там так, что не вздохнешь. Мы ж в самой заднице оказались. Где за шмондой уследить? А как ногу мне проткнули… Думал там и останусь. Дай мерку-то…

Лоуд впилась зубами в свои пальцы. Уже наливает. Ублёвок бескрылый, задница человечья…

— А с сокровищницей царской чего?

— Да чего, возьмем. Ключ есть, про ловушки я узнал. Передохнуть нужно, да и попробуем серебра хапнуть. Где парни-то?

— Гиос их в соседний квартал повел, серебра подсобрать. Он добрые дома знает. Разок уже вернулись, скоро опять придут. По серьезному и сработаем. План-то у тебя верный?

— Лично я рискнуть готов, а там Слово поможет. Тут ведь в чем хитрость — глянь чертежик. Да к огню сядь поближе…

Короткий всхрип… Лоуд облегченно подпрыгнула, сунулась в окно: Скат, держась за живот, склонялся к очагу, Грузчик уже наполнял мерку.

— Мммм! — Лоуд понимала, что стонет жалко, по-человечьи, но боль так и скручивала.

— Да не трясись ты, — Укс прохромал к окну.

Слава богам, как же чудесно нэк в горло льется, словно сам Океан в тебя жизнь вселяет.

— Лезь, — буркнул десятник, помогая. Лоуд поняла что женский облик надела, вползла в комнату. Руки и ноги уже своими стали, да и из хребта боль уходила. Оборотень рухнула на скамью у очага, отпихнула тело Ската — у того начали тлеть и вонять волосы.

— Слышала? — спросил Грузчик, разрывая лепешку.

— Угу, — Лоуд вырвала из жареной рыбы спину, сунула в рот, потом начала выплевывать кости.

— Ловко, — одобрил Укс, озирая комнатушку: у стены лежали узлы с трофеями, несколько ковров, серебряная посуда и ворох одежды — братья-шпионы зря время не теряли.

— Я же морская, — оборотень запихнула в рот мятый персик, сплюнула косточку в огонь.

— Вот что, морская-пустоголовая, — невнятно сказал десятник, вталкивая в себя лепешку с листьями базилика и мягким овечьим сыром. — Надо нам передохнуть, до утра спокойно отсидеться. Пусть герои щиты и копья таскать подустанут. С братьями-шпионами попозже объяснимся. Да и половину фляги Скат нам оставил — это поценнее будет чем груда того дармового серебра.

— Прав хозяин, кругом прав, — прочавкала Лоуд. — Хорошо бы Скату заодно с нэком и серебришком исчезнуть. Пусть на него думают — хитрец известный. Вот только не унести нам всего.

— Унесем. Мальчишку можно навьючить. Вон он, под лежак забился.

— Жив? — удивилась, забывшая о пленнике Лоуд.

— Видать, неглуп. Заполз от греха подальше. Помочь не откажется… — Грузчик глянул на лежащего Ската, но раздевать мертвеца поленился. — Дай сопляку что-то из тряпья награбленного…

Мертвого шпиона перебросили через забор, вернулись за вещами. Мальчишка безропотно взял мешок, шел послушно, только ковылял неловко — ноги затекли от веревки.

На кладбище было спокойно, тихо нашептывал ветерок, небо над портом все еще алело, но куда ярче полыхало над южными кварталами и у царского дворца.

— Не повезло нам с сокровищницей Трида, — хмыкнул Укс.

— Это бы утащить, — Лоуд прижимала к себе мешок с памятными вещичками.

Устроились между могилами, Грузчик посадил мальчишку за соседним надгробным камнем, сунул узелок с едой и воду:

— Все не сожри, позавтракать оставь. В башку стукнет бежать — рискни. Но поймаем. Впрочем, тебе шею и без нас свернут. Слышишь?

По другую сторону кладбища тянулись заборы богатого Энэйского квартала, откуда доносились дикие крики и вовсе уж нечеловеческие завывания. Разгоралось близкое зарево…

Десятник сел на разостланный плащ, глотнул из кувшина, протянул соучастнице — пива оставалось еще прилично. Лоуд отпила — жидкость была тепловата, но горло промывала приятно.

— Длинный день, — вслух подумал Грузчик. — Вроде все сделали, но как-то… Ты, пустоголовая, зачем на башне зрителям оба раза Тридом представала? Мы как договаривались?

— Раз Аннисис, второй раз Трид, — вспомнила оборотень. — Спутала чуть-чуть. Волновалась, хозяину тщилась угодить. Да и какая разница? Все получилось.

— Логос-созидатель осмыслит результат позже. Был город вонюч и дик, станет дик, чёрен и смраден, — десятник поморщился.

— Главное, опустеет город, — уточнила Лоуд. — А что до вони, так это еще наш брат Укосс попахивает. Вот завтра, конечно, истинная вонь пойдет. Война, хозяин, что ты хотел.

— Надоело. Пусть бы людишки просто исчезли.

— Тоже скучно, — оборотень улеглась на плаще, закинула руки за голову. По небу волокло клубы дыма, Луна гуляще подмигивала сквозь ту густую вуаль, смотрела на город Темная Сестра — тоже запомнить хотела. — Славный день, хозяин. Не жалей ты их. Человечков много, режут друг друга, режут, потом глядишь, через десяток лет опять их столько же. Снова копошатся, снова жить всех учат.

— Слушай, столикая, так как давно ты под Луной живешь?

— Давно. В бабки тебе гожусь. Или в матери. Или еще кем помниться смогу. Женой верной, шмондой сладкой. Хочешь? Ночь алая, самое время успокоиться.

Десятник молчал. Лоуд улыбнулась обеим лунам, надела облик трепетной купеческой дочери, приподнялась на локте…

— Не эту, — пробормотал Укс.

— Да кого пожелаешь.

— Я ей вчера записку послал. Чтоб спряталась и барахло схоронила, — прошептал десятник, не мешая развязывать свои штаны.