Маньякой - Константин Владимирович Ежов

заметил картонный стакан в её руке. Объёмный, с надписью маркером: "К."

Пахло мятой. И чем-то таким… дорогим.

Она протянула стакан.

- Мир?

Взял стакан в руку. Сделал глоток. Горячо, приятно. С оттенком того карамельного сиропа, неожиданно, но вкусно и напомнило мне поездку на Уолл-стрит, чисто в познавательных целях. Это был не просто мятный чай. Это был намёк. Или даже – шпионский пароль.

- Подарки с подвохом? – спросил, внимательно глядя на неё.

- Подарки с предисловием, – ответила Лайя. – Потому что тебе скоро придётся отлучиться. И не просто так, как ты это себе представляешь. Мы оба знаем: вопрос с картелем не закрыт. Он только… приоткрыл дверь. А за этой дверью кое-кто очень заинтересовался тобой.

- Интерес проявляют обычно для двух вещей: нанять или устранить.

- Именно. И, как всегда, есть те, кто не прочь совместить оба варианта. Но у тебя есть шанс опередить их. Или хотя бы выжить.

Молча посмотрел на неё. Она не улыбалась – что-то серьёзное сквозило в лице. И если уж она говорит о выживании… Значит, дело реально пахнет гарью.

- Есть конкретика?

- Есть. Но сначала – закрой мастерскую. Иди допивай чай. Сегодня ты не работаешь. Сегодня ты становишься… ну, скажем так – участником. Хочешь ты этого или нет.

- И если не хочу?

- Тогда это будет не "участником", а "мишенью".

И вот тут понял, что день снова начался. Точнее, продолжился, вчерашний. Без шанса выдохнуть. С новым ураганом.

Отключил сварочный аппарат, допил чай и выкинул пустой стакан в урну.

- У тебя, случайно, нет второй двери?

- Будет. Но только в один конец.

- Как всегда, – пробормотал и направился к выходу.

- Могу предложить просто трахнуться, – вдруг выдала она, будто речь шла про пойти в магазин за хлебом.

Честно, рассмеялся. Не с издёвкой, не грубо – скорее с тем нервным надрывом, что случается, когда уже не знаешь, плакать или бить кого-то табуретом.

Учитывая, что мне пришлось пережить за одну ночь – а там, если кто забыл, были: пять дам, пять Карл, да таких, перестрелка, сверхи, мозги, крики, бегство, ещё одна перестрелка, хирургия без лицензии, телепорт, Лайя, Лайя и ещё раз Лайя – мне от такого "предложения" стало скорее зябко, чем весело.

- Ничего смешного, – обиженно протянула она, скрестив руки. – Очень от стресса помогает, между прочим. Медицински доказано.

- Возможно, - ответил не улыбаясь, вытирая руки от металлической пыли и стягивая перчатки. – Но, боюсь, мой стресс сегодня выходит за границы одобренных Минздравом показаний.

Она склонила голову, прищурившись.

- Ты серьёзно сейчас отказываешься? После того как я чай тебе принесла?

- Не отказываюсь, – сказал, глядя на неё. – Просто пытаюсь не умереть от перегрузки. У меня уже ощущение, что я главный герой третьего сезона сериала, который никто не заказывал. А сценаристы внезапно решили добавить эротическую линию, чтобы поднять рейтинги.

Она улыбнулась. Как-то мягко, почти искренне.

- Иногда это работает.

- А иногда просто ломает персонажа, – ответил ей. — А мне, между прочим, ещё дверь доделывать. И жить. Хоть чуть-чуть.

Она подошла ближе, положила руку на металлическую коробку.

- Ладно. Восстановление – тоже важный этап. Я подожду.

- Что, прямо здесь?

Чувствую, так просто мне от её предложения не отвертеться. Ох. Грехи мои тяжкие. За что мне это….

- А почему бы и нет? У тебя уютно, – весело ответила она.

- У меня пахнет железом, пылью и вчерашней паникой.

- Ну и отлично. Почти домашняя атмосфера.

Тяжело и горестно вздохнул. Кажется, проще действительно просто переспать с ней – чем разбираться, что у неё в голове.

Но ко всему прочему знал: если пойду этим путём, назад дороги не будет. Лайя – не из тех, кого можно оставить "после". Она – как гравитация: если притянула, то уже не отпустит. А значит, сначала надо научиться достигать Второй космической.

- Знаешь, ты странная.

- Ты – не лучше, Костас, – сказала она и уселась на край верстака, болтая ногами. – Поэтому мы и встретимся снова. В вопросах, где всё рушится, странные – выживают.

Вернулся к своей двери. Сталь не спорит, сталь просто держит форму. Хотел бы сказать, что понимаю, что происходит. Но правда была куда проще. Просто хотел закончить работу. Наконец!

И вот закончил с дверью.

Щёлкнул замок, прокатил ладонью по холодному металлу. Прочная. Глухая. Устоявшая бы даже перед тем, что ввалилось в мою жизнь за последние сутки. Хлопнул пару раз по поверхности, довольный работой, но это чувство тут же потонуло в тени, отбрасываемой её молчаливым присутствием.

Лайя не ушла. Не отводила взгляда. Даже не делала вид, что занята чем-то другим.

Сидела на верстаке, болтая ногой в такт какому-то внутреннему терпению, которое, похоже, могло длиться вечность. И вот тогда понял окончательно – её предложение всё ещё в силе. И от него невозможно было просто отмахнуться, как от назойливой мухи.

Она никуда не торопилась. Не капризничала. Не манипулировала. Просто была здесь. Как будто знала, что рано или поздно всё равно сдамся.

Да, она была красива. Даже чересчур. В мире сверхов такая внешность обычно означала только одно – в тебе что-то слишком мощное, слишком опасное, слишком несоразмерное человеческому. Привлекательность как побочный эффект силы. Или приманка.

Но чёрт бы побрал эту ночь. Чёрт бы побрал картель, мозги, крики, сверхов, пули, щиты, бегство и хруст ломающихся костей. Да и вообще….

Было понимание, что выгорел. Весь. И потому вся ситуация ощущалась не как шанс, а как аварийный выход без табличек. Осталось только решить – прыгать или снова делать вид, что стою у руля.

- Ты всё-таки не уходишь, – обратился к ней, опершись на дверь.

- А ты всё-таки доделал, – ответила она, без всякой насмешки.

- Привык доводить дела до конца.

- Это хорошо, – сказала она и встала. Медленно. Спокойно. Почти буднично. – Потому что и я привыкла так делать.

Она подошла ближе. Не спеша. С каждым шагом, как будто выстраивая вокруг меня новый контекст – не фронт, не флирт, не соблазн, а просто выбор.

И мне становилось тревожно не от того, что она приблизилась. А от того, что не чувствовал страха.

А в реальности просто устал. И был измотан, но странным образом – как будто всё внутри уже перестало сопротивляться.

Была только тишина. Тяжёлая,