Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Сергей Мохов

факты, но при этом заявляет, что хотя трест содержит сторожевую охрану, но "администрация не отвечает за сохранность надгробий". Впрочем, утешает меня т. Манцов, "администрация ведет борьбу и в случае выявления виновных привлекает их к ответственности". Я затратил около 500 руб. на все сооружения, их варварски сломали, а виновных нет. Что же это за сторожевая охрана?» (Даниловский вестник 1939).

Эти выводы подтверждает в частной беседе и Анна Соколова: трест похоронного обслуживания постоянно ищет возможности передать функцию поддержания кладбищ какой-либо другой организации. Кладбища пытались восстанавливать энтузиасты. Одной из таких групп было «Общество изучения Московской губернии» (ОИМГ). В докладе о положении кладбищ и письме правления ОИМГ в Моссовет от 14 июня 1932 года говорилось, что «кладбища представляют собой заросшие пустыри с отсутствующими или поломанными оградами, а надгробия расхищаются и ломаются». За три года общество своими силами привело несколько кладбищ в порядок. Всего Общество изучения Московской губернии израсходовало на эти цели 366500 рублей. «Общество передало райкомхозам кладбища во вполне благоустроенном состоянии», — констатировали П. Н. Миллер и А. И. Малиновский от имени ОИМГ 29 августа 1930 г. Однако Моссовет решил ликвидировать эти общественные организации, и они были закрыты. В то же время расформировали и похоронный подотдел, его функции перешли в ведение районных коммунальных органов, большинство из которых при этом «отказалось взять под свое наблюдение и свое ведение находящиеся на кладбищах могилы выдающихся деятелей» (Мамонтов 2013).

При массовом строительстве новых советских городов партийное руководство не уделяло никакого внимания вопросам погребения. Например, при возведении Магнитогорска в генеральном плане города не было проекта строительства кладбища и даже колумбария (Kotkin 1997). Первые жители города, возникшего в 1929 году, пользовались местными сельскими погостами для похорон строителей города и умерших горожан. Похоронное бюро, единственное на весь город, возникает только в 1931 году. Газета «Магнитогорский рабочий» сообщила об этом 23 февраля, поместив следующее объявление: «В Магнитогорске организовано похоронное бюро, которое принимает заказы, имеет в продаже гробы, роет могилы. Адрес бюро: 1‑й участок, кладовая на постройках горсовета». Спустя восемь месяцев — новое объявление, в котором сообщается, что похоронное бюро приобрело катафалки. При необходимости вызов поступает на телефон Магнитного сельсовета, где установлено дежурство обслуживающих катафалки кучеров. Стоимость одного часа — 2 рубля 30 копеек, время считается с момента выезда из поселка. Понятно, что советские катафалки 30‑х годов — это не автомобили, а конные повозки. «В 1931 году похоронное бюро вошло в состав треста благоустройства городского коммунального хозяйства. В том же году возникла необходимость расширения и создания новых кладбищ, которые забыли изначально включить в план города» (Андреева 2017).

Многие кладбища целенаправленно уничтожались советской властью. В ходе антирелигиозной кампании большинство церковных некрополей были разграблены и закрыты. Еще в 1925 году в музей общества «Старый Петербург» начали поступать со Смоленского кладбища Петербурга бронзовые и мраморные скульптурные детали и иконостасы закрытых церквей. Уничтожению подверглись и московские некрополи, являющиеся памятниками архитектуры. Старинные надгробные памятники отправляли на продажу как строительный материал (по 20-30 рублей за штуку). Из них «делали поребрики для тротуаров, но чаще использовали повторно на действующих кладбищах для памятников "среднего класса" советского общества» (Шундалов, Кошельков, Петухова). На месте Дорогомиловского кладбища был выстроен квартал для советской номенклатуры, сейчас на этом месте располагается небоскреб «Башня 2000». Сотни московских погостов ушли под новые советские мостовые (Козлов 1991; Шокарев 2000; Кобак, Пирютко 2011).

Девушка позирует фотографу на месте разрушенного Дорогомиловского кладбища. Сейчас на этом месте разбит парк и построены дома, место находится напротив делового центра «Москва-Сити». Внутри дворов можно найти старые могильные плиты, втоптанные в землю

Бывшие кладбища превращали в парки и скверы. В Нижнем Новгороде на месте Петропавловского кладбища разбили парк имени Кулибина, сохранив при этом надгробие механика-изобретателя, а на территории Печерского кладбища основали сквер. Подобные «могильные» парки возникали по всему Советскому Союзу: в Казани, Перми, Новосибирске. Заслуженная артистка РСФСР Зоя Булгакова вспоминает: «… А еще я помню, как в середине 20‑х годов в газете появилось объявление: "Граждане! На месте кладбищенской территории будет создаваться парк. Желающие могут перезахоронить своих родственников". И назывались адреса новых кладбищ — у Березовой рощи и у аэропорта. И что тут началось! Боже мой! Весь Новосибирск, кажется, съехался сюда. Могилы раскапывали, из них доставали скелеты, укладывали в новые гробы, тащили батюшку. Он махал кадилом, пел "Со святыми упокой", и гроб забивали и увозили на новое место. Батюшки сбивались с ног, отпевая потревоженные останки… Это продолжалось довольно долго. Потом приехал бульдозер, все сравнял, сделали всякие клумбы, посадили цветы, и получился парк, потому что кладбищенские березы как были, так и остались. Вот так и появился в Новосибирске парк имени Сталина, или Центральный парк» (История 2005).

Уже к началу Великой Отечественной войны похоронное дело на территории огромной страны было уничтожено. Кладбища пришли в запустение, похоронные бюро переданы коммунальным службам, а производство гробов и похоронных аксессуаров не было налажено. Советская власть отказалась принять смерть как трагедию, и неизбежно погружала родственников умершего в пучину инструкций, нормативов и т. п.

Огненное погребение

Отношение к кремации является идеальной иллюстрацией того, с каким рвением советская власть взялась за модернизацию ритуальной и культурной жизни своих граждан и как быстро потерпела поражение.

История применения огня в российской погребальной практике началась еще на закате империи, когда в Санкт-Петербурге появились первые кремационные общества. До строительства крематория дело не дошло, но общественное мнение к этому уже было подготовлено. Сразу после Октябрьской революции в самых первых декретах был поднят вопрос о кремации, или об «огненном погребении», как она называлась советскими идеологами. Огненное погребение представлялось абсолютно новым, коммунистически правильным вариантом утилизации тела. Как и в Европе, кремация связывалась с идеями модернизации, прогресса и светлого будущего человека: «Бок о бок с автомобилем, трактором и электрификацией — освободить место для кремации» (Davies, Mates 2013: 369).

Первый кремационный центр в Советской России пытались организовать в 1919 году в Петрограде, но проект так и не был реализован. 24 января 1919 года Совнаркомом Северной области была создана постоянная комиссия по постройке государственного крематория и морга под руководством члена коллегии Комиссариата внутренних дел Б. Г. Каплуна. Было объявлено о конкурсе проектов с премиями от 10 до 15 тысяч рублей, и на территории Александро-Невской лавры, рядом с резиденцией митрополита, был выделен участок под строительство грандиозного крематория. Победителями стали два проекта — «К небу» архитектора И. Фомина и «Жертва» инженера А.