Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Сергей Мохов

Госорганы рьяно взялись за работу. Так, в Новгороде декрет стал воплощаться в жизнь с конца декабря 1918 года, когда в ведение городского совдепа были переданы два частных похоронных бюро, а также все бывшие церковные кладбища. Похоронный подотдел коммунального хозяйства Перми был создан 23 ноября 1919 года, получив в управление все городские кладбища, морги и ритуальные бюро города. В исторических очерках о Новосибирске упоминается, что в начале 1920‑х годов М. Н. Шубский обратился в коммунальный отдел с просьбой о регистрации своего заведения. Однако «его ходатайство отклонили, а вопрос решили по-революционному просто: заведующему городскими зданиями старшему технику Клементьеву поручалось принять все имущество похоронного бюро Шубского со штатом служащих и рабочих в ведение коммунального отдела по акту» (История 2005). С самим же М. Н. Шубским обошлись гуманно: он стал одним из первых советских заведующих похоронным бюро[144].

Но скоро стало ясно, что при всей стремительности монополизации превратить старые кладбища в цветущие сады не удастся, что обслуживание этих инфраструктурных объектов требует больших ресурсов, которых у советской власти попросту нет. К тому же необходимы средства для бесплатных социалистических похорон, что также составляет значительную статью расходов. Кладбища и похоронное дело пришли в упадок. Историк Игорь Орлов в своей книге о коммунальном хозяйстве раннего СССР пишет: «В мае 1920 г. на заседании 2‑го Новгородского губернского съезда работников коммунального хозяйства констатировалось, что "кладбища оказались… в неисправности, дороги не расчищались, мостки поломаны, деревянные заборы требовали ремонта". Согласно докладу о деятельности отдела, зачитанному на заседании 1‑го Пермского губернского съезда работников коммунального хозяйства в сентябре 1920 г., "к этому моменту кладбища находились в ужасном положении, так как на поверхности земли было сложено не похороненными свыше 200 трупов"» (Орлов 2015). Историк и антрополог Анна Соколова в частной беседе отмечает, что согласно архивным документам, с которыми она работает, подобная ситуация наблюдалась и на московских кладбищах[145].

О состоянии некрополя Андроникова монастыря во второй половине 1920‑х годов сообщал на заседании комитета по охране могил выдающихся деятелей Б. С. Пушкин: «В ужасном положении кладбище Андроникова монастыря. Это кладбище в полном смысле слова беспризорное. Охраны никакой. Население доламывает там то, что еще не доломано было за предшествующие годы…» Архитектор С. А. Торопов сообщал, что хулиганствующие граждане «сбивают кресты, выковыривают бронзовые доски и клейма, выбивают стекла, обивают скульптуру надгробий и иногда валят покачнувшиеся надгробия» (Шокарев 2000).

Такое бедственное положение подтолкнуло Главное управление коммунального хозяйства к разработке нового декрета, теперь уже о приватизации похоронного дела. Согласно проекту декрета, в исключительном ведении отделов коммунального хозяйства оставались кладбища, морги и крематории. Кооперативам и частным гражданам предоставлялось право организации погребальных братств, похоронных бюро и магазинов по продаже принадлежностей для похорон (Там же). Как отмечает Анна Соколова, «при декларированном доступном и равном для всех способе погребения, отсутствии платы за места на кладбищах (Декрет о кладбищах) похороны сами по себе не могли приносить доход. Установка и изготовление надгробий также не были доходными, поскольку уровень благосостояния населения, как и государственный атеизм, препятствовали развитию спроса на эти услуги. Отметим, что в конце концов в 1923 году проблема финансирования похоронной инфраструктуры была решена через введение классового принципа оплаты погребения, который в сущности повторял дореволюционные чины погребения» (Соколова 2018).

Это привело к недолгому возрождению похоронного дела. В городах снова открываются погребальные кооперативы и артели, предлагающие похоронные услуги. Один из таких примеров похоронного ренессанса описан Ильфом и Петровым в романе «Двенадцать стульев»: «Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются в уездных городах. По левую руку за волнистыми зеленоватыми стеклами серебрились гробы похоронного бюро «Нимфа». Справа за маленькими, с обвалившейся замазкой окнами угрюмо возлежали дубовые пыльные и скучные гробы гробовых дел мастера Безенчука. Хотя похоронных дел было множество, но клиентура у них была небогатая. «Милости просим» лопнуло еще за три года до того, как Ипполит Матвеевич осел в городе N, а мастер Безенчук пил горькую и даже однажды пытался заложить в ломбарде свой лучший выставочный гроб. Люди в городе N умирали редко, и Ипполит Матвеевич знал это лучше кого бы то ни было, потому что служил в загсе, где ведал столом регистрации смертей и браков».

Культурную инерцию помпезных похорон в 1920‑е годы можно наблюдать и в фильме «Веселые ребята» (реж. Григорий Александров, 1934), когда оркестр главного героя репетирует, подрабатывая на похоронах. Музыканты сопровождают траурную карету, медленно двигающуюся по улицам Москвы, и церемония не кажется советским гражданам чем-то необычным. Похоронные бюро в 1920‑е годы сохранялись в том же виде, что и в Российской империи.

По мере сворачивания НЭПа похоронные бюро были возвращены под ведомство местных коммунальных служб. К примеру, в 1924–1925 годах в состав образованного в Екатеринбурге «Коммунального треста» помимо автотранспортного предприятия входили скотобойни, бани, гостиница, парикмахерские и похоронное бюро (Орлов 2015).

Коммунальные службы брали на себя предоставление похоронных услуг весьма неохотно, кладбища постоянно переходили из сферы ответственности одного органа к другому. Например, похоронное отделение Городской управы Ново-Николаевска (с 1926 года — Новосибирска) в сентябре 1918 года было реорганизовано сначала в похоронное управление Комиссариата городских хозяйств, затем в Центральный похоронный подотдел отдела благоустройства Совета коммунального хозяйства. В 1921 году похоронный подотдел был преобразован в Управление похоронным делом подотдела хозяйственных предприятий губернского отдела коммунального хозяйства, в 1922 году — в Правление «Похоронное дело», с 1924 года — в Похоронное отделение подотдела благоустройства губернского откомхоза (отдела коммунального хозяйства), с октября 1927 года — городского, а с апреля 1929 года — областного откомхоза. Приказом по откомхозу от 2 января 1931 года отделение было реорганизовано в трест «Похоронное дело» (История 2005).

Из 3276 предприятий, зарегистрированных в городах РСФСР к 1928 году, 2164 относились к предприятиям общего пользования, и только 10 из них относились к похоронным бюро (Орлов 2015). Эти цифры позволяют оценить уровень развития похоронного дела в советское время.

Из-за постоянной перевода учреждений похоронной сферы от одного органа к другому муниципальные службы не могли нормально выполнять свои функции. Похоронного персонала, инвентаря и самих бюро не хватало. Например, в справочной книге за 1931 год «Весь Новосибирск» похоронное бюро в составе подведомственных учреждений «Коммунтреста» является единственным в городе. В огромной Москве в 1938 году местные власти создают одну большую сеть (кластер) похоронных организаций — прообраз современного ГБУ (Государственное бюджетное учреждение) «Ритуал». 4 марта 1938 года президиум Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов объединил в Московский городской трест похоронного обслуживания 26 кладбищ, один крематорий, 4 мастерские по