Генетик - Анатолий Маев

Вараниев поднял голову:

— Боб, Ганьский умер. Друг его звонил. Ученый ему телефон врача для Велика диктовал, но не успел номер полностью назвать. У нас есть восемь цифр. Сейчас же езжай домой, садись и начинай звонить. Надо прозвонить девяносто девять номеров. От ноль один до девяносто девять. Дозвониться необходимо по всем без исключения номерам. Сколько займет времени, столько займет — день, два, три… Возьми Еврухерия в помощь. Как разговаривать — сам подумай. Не придумаешь ничего толкового — завтра вместе решать будем. А ты, — обратился он к Макрицыну, — узнай, когда хоронить будут. Надо пойти.

— Да, дань уважения отдать следует, — рассудил Боб Иванович.

— Какая, к черту, дань уважения?! Идти надо, чтобы попытаться хотя бы что-нибудь узнать. Народу на похоронах много будет, может, что-либо и выведаем, — цинично объяснил Вараниев.

— Ты прав, — согласился второй человек в партии, — один справлюсь.

— Если мы не найдем того человека — всe пропало. Все, чему мы посвятили столько лет, на что истратили огромные деньги. Пройдет полгода, и симптомы вернутся. А это ка-та-стро-фа, — медленно и отрешенно произнес председатель.

Первый звонок Шнейдермана оказался в объединенную справочную служб по уничтожению мышей, крыс и квартирных насекомых. Затем было несколько частных номеров. В этих случаях Шнейдерман представлялся сотрудником «Института неразрешимых социальных проблем» и задавал один вопрос: «Скажите, пожалуйста, имеет ли кто-либо из проживающих в квартире отношение к биологии, генетике, биохимии, медицине?» Дважды он получил утвердительные ответы. В одной из квартир проживала бывшая учительница биологии, ныне пенсионерка. В другой на звонок неохотно ответил хриплым голосом мужчина, явно навеселе:

— А чего тут такого? Имею самое прямое — работаю в Институте генетики животноводства.

Шнейдерман вздрогнул и вкрадчивым голосом спросил:

— Знакомы ли вы с трудами Аполлона Юрьевича Ганьского или с ним самим?

Ответа не последовало.

Боб Иванович мобилизовал все свое умение входить в доверие даже к не самым контактным людям. Сначала он сделал комплимент нетрезвому гражданину:

— Сразу вижу, что говорю с человеком умным, — дурак паузу на обдумывание не возьмет!

— А чего тут думать, вспомнить пытаюсь, — услышал второй человек в партии. — Нет, не слыхал о таком. Не доводилось.

— Простите, не могли бы вы в двух словах рассказать о вашей работе? — попросил Боб Иванович.

— А чего тут рассказывать? — последовал ответ. — Электриком я там. Второй год уже.

— Будьте осторожны, чтобы током не убило! — выразил свои пожелания электрику разочарованный Шнейдерман и набрал следующий номер.

Затем еще один… И еще… Ему ответили заведующая библиотекой и диспетчер автопарка, контора по утилизации старых лифтов и мастерская по пошиву ортопедических бюстгальтеров, продуктовый магазин и детский сад… Когда в резерве остались последние четыре номера и шансы на успех казались уже призрачными, второй человек в партии набрал «девяносто шесть». Ответил женский голос:

— Слушаю вас.

— Простите, пожалуйста, — обратился Боб Иванович, — куда я попал?

— Клиника наследственных болезней имени третьего закона Менделя.

Холодный пот прошиб Шнейдермана, слабый электрический разряд пробежал от шеи к ахилловым сухожилиям, в висках застучало.

— Будьте любезны, мадам, подскажите адрес клиники.

— Стрючково-Гороховая, дом девять. Если вы на консультацию, то запись по вторникам с десяти до двенадцати, — вежливо ответила женщина И удостоилась искренней благодарности:

— Спасибо, огромное спасибо!

Утром следующего дня Боб Иванович решил сразу же поехать по адресу и уже на месте попытаться найти того таинственного человека, которому Ганьский передал тайны лечения Велика. Что следует искать именно в той клинике, сомнений у Шнейдермана не возникло.

В течение нескольких последних лет Макрицын все чаще и чаще попадал в компанию Семена Моисеевича, и надо заметить, вел себя пресловутый обладатель трех паспортов весьма нагло и недружелюбно. Конечно, даже в таком большом городе, каким является Москва, знакомые люди, бывает, встречаются случайно на улице. Но Семен Моисеевич каждый раз странным образом появлялся в квартире Еврухерия или на его выступлениях, причем всегда был одет не по сезону и вычурно.

Самое же удивительное и необъяснимое заключалось в том, что Макрицын совершенно ничего не помнил о странном гражданине.

И только при каждой новой встрече с Семеном Моисеевичем Еврухерий вспоминал события встреч предыдущих. В отсутствие «полуфранцуза-полуеврея» о его существовании Макрицын ничего не знал. На вопросы, которые ясновидящий задавал, навязчивый гражданин отвечал в манере самой что ни на есть возмутительной.

Вопрос. Почему вы в пальто, когда на улице лето?

Ответ. Оно демисезонное.

Вопрос. Как вы попали в мою квартиру?

Ответ. В ДЭЗе ключи выдали.

Вопрос. Что вы тут делаете?

Ответ. Ничего не делаю, отдыхаю. Где прикажете нам, иногородним французам, отдыхать в Москве?

Как-то глубокой ночью Еврухерий позвонил дежурному по ДЭЗу, где ему ответили не в самой вежливой форме. Суть ответа сводилась к тому, что никому ключи от его квартиры дать не могли по причине их отсутствия.

Появлялся господин внезапно, вне всяких графиков и расписаний, то есть никакой последовательности или закономерности в его визитах-встречах не прослеживалось. Они случались в других объемных и временных измерениях, где часы компактно спрессовывались в секунды, где не связанные между собой сюжеты из прошлого и будущего возникали и сливались воедино на многомерном экране настоящего, где одновременно звучащие на разные темы голоса никогда не переходили в гвалт, где разум не мог раскладывать по местам увиденное, а память — выносить воспоминания.

На просьбы покинуть жилище незваный гость каждый раз слащавым голосом замечал, что будь он воспитан в среде не очень культурной, в каком-нибудь племени из болот, к примеру, то в ответ на столь недружественное предложение непременно показал бы Макрицыну фигу. Дважды Еврухерий вызывал милицию, но оба раза к приезду наряда Семен Моисеевич бесследно исчезал, хотя дверь была заперта и ключ лежал у хозяина квартиры в кармане брюк.

Макрицына потрясла кончина Ганьского. Несмотря на то что с момента конфликта прошло много времени и ничто не говорило в пользу восстановления отношений, где-то в глубине души ясновидящий на это надеялся. Периодически Еврухерий ругал себя за излишнюю жесткость, которую проявил в последнем разговоре с ученым, но сам же себя успокаивал: правда-то на его стороне. А Аполлона ему по-настоящему не хватало: не с кем было поспорить на волновавшие темы.

«Если умер сегодня, то хоронить послезавтра будут», — резонно предположил Макрицын.

Утром следующего дня настроение у него было противное, завтракать не хотелось. С трудом заставив себя умыться, Еврухерий надел на босу ногу неизменные кеды и отправился в бюро похоронных услуг с обнадеживающим названием «Такси в рай», которое уютно расположилось в левом крыле полуподвала районной поликлиники (правое крыло арендовали «Общество здорового образа жизни» и «Клуб долгожителей»).

— Человек умер, — заявил Макрицын охраннику у входа, — хочу венок заказать.

Мгновенно рядом появилась пупсового вида девушка и увлекла посетителя в кабинет.

— Мы оказываем весь комплекс похоронных услуг, — начала она тараторить, — и делаем это качественнее, быстрее и дешевле конкурентов. Воспользовавшись нашими услугами один раз, вы не сможете не стать нашим постоянным клиентом!

— Накаркаете! — недовольно заметил Еврухерий.

— У вас кто-то из родственников умер? — пропустив мимо ушей его слова, спросила сотрудница похоронного бюро.

— Нет.

Ответ Макрицына вызвал нескрываемое разочарование на лице девушки.

— А венок кому желаете заказать?

— Друг у меня умер, — ответил ясновидящий.

— Давно?

— Вчера. Вечером вчера.

— Дайте адрес, и мы венок доставим на квартиру.

— Я сам зайду. Живу тут недалеко, — объяснил Макрицын.

— Без предоставления адреса покойника заказы на венки не принимаем, — сказала как отрезала собеседница.

Еврухерий удивился:

— Как так? Я, может, хочу на похороны с венком прийти.

— Пожалуйста, назовите адрес и можете забрать заказ сегодня вечером.

— Одну секундочку, — неожиданно попросил посетитель и закрыл глаза.

Его мысленному взору предстали улицы, близлежащие к дому Ганьского, и лестничная площадка перед его квартирой. По асфальту к этому самому дому со всех концов Москвы бегут агенты похоронных контор, а с дюжину самых резвых уже стоят у открытой двери, наперебой предлагая Марине свои услуги. Причем каждый убеждает, что выбор другого агентства будет непоправимой ошибкой и причиной глубоких разочарований. «Но почему Марина одета в красное платье?» — призадумался Еврухерий.