День поминовения - Кристи Агата

Айрис содрогнулась:

– Господи, какой ужас – знать, что кто-то так упорно добивался моей смерти! Наверное, меня она тоже успела возненавидеть?

– Вряд ли. Просто Рут Лессинг любит все доводить до конца. Она уже стала соучастницей двух убийств, и ей не хотелось зря рисковать головой. Не сомневаюсь, что Люсилла Дрейк выболтала ей твое решение незамедлительно выйти за меня замуж, и Рут поняла, что нельзя терять ни минуты. Если бы мы поженились, твоим ближайшим родственником оказался бы я, а не Люсилла.

– Бедная Люсилла! Мне ее ужасно жалко.

– И нам всем тоже. Безобидная старушка и, в сущности, добрая душа.

– Его арестовали?

Энтони бросил вопросительный взгляд на полковника Рейса. Тот кивнул:

– Сегодня утром, в нью-йоркском аэропорту.

– А он собирался жениться на Рут… потом?

– Это, во всяком случае, входило в планы Рут. И думаю, что она бы добилась своего.

– Энтони, ты знаешь… эти деньги жгут мне руки.

– Не печалься, родная, мы их пустим на какое-нибудь богоугодное дело. У меня хватит и своих денег для того, чтобы прокормить жену и создать ей приличные условия существования. А твои деньги, если хочешь, мы пожертвуем на сооружение сиротских приютов или организуем бесплатную выдачу табака престарелым. Можно еще создать фонд для поддержки Всебританской кампании за улучшение качества кофе в стране.

– Ладно-ладно, немножко я себе все-таки оставлю, – сказала Айрис. – На тот случай, если я захочу от тебя уйти, – тогда я смогу уйти гордо и независимо и даже хлопнуть дверью.

– Что-то мне не нравится, Айрис, настроение, с которым ты готовишься совершить самый важный шаг в своей жизни. Чему тебя только учили? Кстати, ты ни разу не прервала меня и не воскликнула: «Тони, это потрясающе!» или: «Энтони, какой же ты умный!»

Полковник Рейс улыбнулся.

– Мне пора, – сказал он, поднимаясь. – Приглашен к Фарадеям на чай. – С едва заметной усмешкой в глазах он обратился к Энтони: – Вы, очевидно, не пойдете?

Энтони покачал головой, и Рейс направился к выходу. На пороге он обернулся и бросил через плечо:

– Представление прошло неплохо.

– Высшая похвала, которую можно услышать из уст британца, – заметил Энтони, когда за ним закрылась дверь.

Айрис спросила ровным голосом:

– Он ведь считал, что убийца я, правда?

– Не суди его строго, – ответил Энтони. – Видишь ли, на своем веку он повидал столько шпионок в прекрасном обличье, которые похищали секретные документы и выведывали у военных чинов государственные тайны, что это несколько ожесточило его и не лучшим образом повлияло на объективность его суждений. И теперь он всегда считает, что если в каком-нибудь преступлении замешана хорошенькая девушка, то она-то и есть главная злодейка.

– А почему ты был так уверен, Тони, что это не я?

– Наверное, меня вела любовь, – ответил Энтони легкомысленным тоном.

Неожиданно он посерьезнел. Он тронул рукой вазочку, стоявшую у изголовья Айрис. В ней была серо-зеленая веточка с сиреневатым цветком.

– Чего это ему вздумалось цвести в такое время?

– Это бывает. Отдельные веточки распускаются, если осень теплая.

Энтони вынул цветок и на мгновение приложил его к щеке. Он прикрыл глаза и увидел каштановые волосы, смеющиеся синие глаза и яркие зовущие губы…

Спокойно, почти небрежно он сказал:

– Теперь ее больше здесь нет.

– Кого нет?

– Ты знаешь кого – Розмэри… По-моему, Айрис, она знала, что тебе грозит опасность.

Он прикоснулся губами к цветущей ветке и легким движением бросил ее в окно.

– Прощай, Розмэри, и спасибо…

Айрис прошептала:

– «Вот розмарин – это для памятливости…» – И добавила совсем тихо: – «Возьми, дружок, и помни…»[79]