День поминовения - Кристи Агата

Если вернуться к началу событий, то теперь мизансцена резко меняется. Намеченной жертвой оказывается не Джордж, а ты, Айрис! Джордж теперь выступает уже как орудие, ловко использованное убийцей. Если бы его план не сорвался, как выглядело бы это происшествие со стороны? Повторяется прошлогодний ужин в «Люксембурге» – и повторяется самоубийство. Все понятно, сказали бы люди, – склонность к самоубийству у них в роду. У тебя в сумочке нашли бы пакетик из-под цианистого калия. Случай предельно ясный. Бедная девочка, она так и не оправилась после смерти сестры. Печальный конец, но знаете этих девушек из богатых семей – сплошные истерички и невропатки.

Айрис выкрикнула:

– Но зачем кому-то понадобилось меня убивать? Для чего? Для чего?!

– Всё деньги, мой ангел! Деньги, деньги, деньги! Деньги Розмэри после ее смерти перешли к тебе. А теперь представь себе – ты умираешь, не успев выйти замуж. Кому тогда достанутся твои деньги? Разумеется, твоей ближайшей кровной родственнице – твоей тетке, Люсилле Дрейк. Что представляет собой Люсилла Дрейк? То, что я о ней знаю, как-то не вяжется с ролью Первого убийцы[78]. А кто имеет прямое отношение к Люсилле? Кому еще выгодно, чтобы она стала наследницей большого состояния? Только одному человеку – Виктору Дрейку. Если деньги достанутся Люсилле, они прямым ходом попадут в карман к Виктору – уж он-то зевать не будет! Он из матери всю жизнь веревки вил. Представить его в роли Первого убийцы как раз нетрудно. С самого начала этой истории имя Виктора Дрейка носилось в воздухе. Оно упоминалось – вскользь, невзначай, но упоминалось! Он все время присутствовал где-то на заднем плане, маячил как зловещая тень.

– Но ведь Виктор сейчас в Аргентине! Он уже год как уехал в Южную Америку.

– Ты в этом уверена? Минуточку! Мы подходим к традиционной, веками освященной завязке каждой истории: «Они встретились и полюбили друг друга». Когда встретились Виктор Дрейк и Рут Лессинг, тут-то и началась наша история. Виктор сразу сумел подобрать ключ к этой девушке. Очевидно, она влюбилась в него по уши – вот такие-то сдержанные, трезвые и высокоморальные девицы и влюбляются обычно в отпетых негодяев.

Подумай немного – ты вспомнишь, что сведения о Викторе поступали только через Рут. Никому не приходило в голову проверить эти сведения – все полагались на ее слова. Кто вообще интересовался Виктором? Именно Рут сообщила, что Виктор отплыл в Южную Америку на борту «Сан-Кристобаля» за пять дней до смерти Розмэри. Она же, в день смерти Джорджа, вызвалась связаться по телефону с Буэнос-Айресом, чтобы навести справки о Викторе, и в тот же день уволила телефонистку, которая случайно могла проболтаться о том, что Рут никуда не звонила.

Разумеется, сейчас все это нетрудно было проверить. В прошлом году Виктор Дрейк прибыл в Буэнос-Айрес на борту парохода, отплывшего из Англии на другой день после смерти Розмэри. Огилви, агент фирмы Бартона, заявил, что первого ноября он не вел никаких телефонных переговоров с мисс Лессинг о Викторе Дрейке. Кроме того, выяснилось, что сам Виктор Дрейк несколько недель назад уехал из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк. Ему ничего не стоило поручить кому-то в Буэнос-Айресе в назначенный день отправить от его имени телеграмму – одну из обычных его телеграмм с просьбой прислать денег, – которая послужила бы подтверждением того, что он находится за тысячи миль от Лондона. А между тем…

– Что же?

– А между тем, – Энтони явно предвкушал эффект, который должна была произвести его заключительная фраза, – между тем он сидел за соседним с нами столиком в «Люксембурге» в обществе весьма неглупой блондинки!

– Не может быть! Этот ужасный тип?!

– Грязновато-желтый цвет лица, воспаленные веки, мешки под глазами – все это дело наживное. Грим может изменить внешность до неузнаваемости. И собственно, кому было его узнавать? Из всей компании, не считая Рут Лессинг, в лицо его знал только я, да и то мне он был известен под другим именем. Правда, когда мы проходили через коктейль-холл, мне показалось, что в толпе мелькнул человек, с которым я сидел в тюрьме в Америке, – некто по прозвищу Мартышка Колмен. Но поскольку я теперь веду сугубо респектабельный образ жизни, я отнюдь не жаждал возобновить знакомство. И уж конечно, мне в голову не пришло, что Мартышка Колмен может иметь какое-то отношение к убийству Джорджа. И тем более я не мог заподозрить, что он и Виктор Дрейк – одно и то же лицо.

– Я все-таки не понимаю, как он мог это сделать.

За Энтони ответил полковник Рейс:

– Самым простым способом. Во время концерта, в полутьме, он направился в вестибюль – якобы позвонить по телефону – и прошел мимо вашего стола. Дрейк в свое время был актером и, что еще важнее, служил официантом. Наложить грим и сыграть роль Педро Моралеса для актера детские игрушки. Но для того чтобы неслышной походкой настоящего официанта обойти стол и быстро наполнить бокалы, требуется нечто большее, а именно – профессиональное умение и навык. Любое неловкое движение или жест могли насторожить вас, но он провел свою роль безукоризненно. Вы в это время смотрели на сцену и, разумеется, не обратили внимания на такую привычную деталь ресторанного интерьера, как официант.

Айрис нерешительно спросила:

– А что при этом делала Рут?

– Рут? – сказал Энтони. – Рут подложила тебе в сумочку обертку из-под яда – вероятнее всего, пока вы были в дамской комнате. Она воспользовалась своим прошлогодним проверенным методом.

– Я никак не могла понять, – произнесла Айрис, – почему Джордж ничего не сказал ей про анонимные письма. Он ведь обо всем с ней советовался.

Энтони усмехнулся:

– Разумеется, он ей сказал – сразу же. Она на это и рассчитывала. Именно для этого она и написала эти письма. Потом она подсказала Джорджу его знаменитый план, потратив немало времени на то, чтобы уговорить его. Таким образом, все декорации были установлены, реквизит размещен, и можно было поднимать занавес над убийством номер два. Если бы после твоей смерти Джордж решил, что ты убила Розмэри и теперь покончила с собой – под влиянием страха или угрызений совести, – Рут устроил бы и такой вариант.

– Подумать только, а ведь она мне нравилась! Я к ней очень хорошо относилась и даже хотела, чтобы она вышла замуж за Джорджа!

– Наверное, это был бы очень удачный брак, если бы, на беду, ей не подвернулся Виктор Дрейк, – сказал Энтони. – Отсюда мораль: каждая преступница была когда-то честной девушкой.

Айрис поежилась:

– И все это из-за денег!

– Глупышка, из-за денег-то и делаются такие вещи! Виктор, безусловно, пошел на преступление ради денег. Рут – частично ради денег, частично ради Виктора, а частично, как мне кажется, из ненависти к Розмэри. Да, она много чего успела – до того как попытаться сбить тебя машиной. Потом, после твоего возвращения из Скотленд-Ярда, она распрощалась с Люсиллой и, хлопнув входной дверью, побежала наверх в твою спальню. Какой она тебе показалась? Нервной, возбужденной?

Айрис задумалась.

– Да нет, пожалуй. Она постучалась, вошла и сказала, что все улажено, что я могу не волноваться, и спросила, как я себя чувствую. Я ответила, что ничего, просто я немного устала. А потом она взяла в руки мой электрический фонарь в резиновом футляре и сказала: «Вот какой миленький фонарик», а после этого я уже ничего не помню.

– Это и неудивительно, моя дорогая, – сказал Энтони, – потому что она тебя хватила по затылку этим миленьким фонариком. По счастью, не очень сильно. Потом она перетащила тебя к камину, пристроила там в эффектной позе, закрыла все окна, пустила газ, вышла, заперла комнату на ключ, ключ подсунула под дверь, а щель под дверью прикрыла ковром – чтобы не дать газу улетучиться, – после чего с легким сердцем стала спускаться по лестнице. Мы с Кемпом едва успели заскочить в ванную. Когда она прошла, я бросился наверх, в твою комнату, а Кемп проследовал за ничего не подозревавшей мисс Лессинг до того самого места, где она оставила свою машину. Мне тогда еще показалось странным ее стремление уверить нас, что она добиралась до Элвастон-сквер на метро и автобусом. Что-то в этом было фальшивое и нетипичное для Рут.