Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

прикольно зависнуть – он оказался обычным нормальным парнем и пытался соответствовать мифу. Полагаю, у меня было гораздо больше общего с пресловутым Великим грабителем поезда[123], чем я осознавал. Даже несмотря на то, что Ронни был на свободе, он все равно чувствовал себя заключенным. Ему разрешили остаться в Бразилии только потому, что у него там был ребенок, а у них действовал странный закон: поскольку он был преступником, работать ему не разрешалось. Поэтому заработать он мог только на английских туристах, которые хотели приехать и увидеть его. Что-то вроде Зала славы рок-н-ролла, только для преступников.

Пару раз, когда приходили туристы, мы зависали у Биггзи на хате. К его воротам подъезжал небольшой красный автобус, и Ронни вешал им лапшу на уши – может быть, угощал пивом, – они фоткались с ним, кто-нибудь просовывал ему немного денег, а потом они сваливали. Не знаю, сколько Биггзи с этого поимел, возможно, немного, но мне нравилось, как он с этим справлялся. Прикольный был мужик.

На самом деле я настолько кайфовал в Бразилии, что, когда мы закончили снимать фильм и Куки со всеми остальными улетели домой, я остался еще на пару недель. Мне понравилось целых две недели жить одному в отеле. Я знал лишь одно слово на португальском, obrigado – это либо «пожалуйста», либо «спасибо», – но этого оказалось более чем достаточно, чтобы там прожить.

В Лондон в самом конце зимы 1978-го я вернулся с тяжелым грузом на сердце. Полагаю, мы могли бы попробовать уладить дела с Роттеном, привести в порядок Сида и приступить к написанию нового материала, но Сид к тому времени было просто в невменяемом состоянии, чтобы даже завязать, Малкольм и Джонни ненавидели друг друга до такой степени, что не могли находиться вместе в одной комнате, и единственная попытка сочинить песню за последние несколько месяцев в Sex Pistols вылилась в принесенную Сидом «Belsen Was a Gas».

Это был весьма безвкусный огрызок, оставшийся от его первой группы The Flowers of Romance. Есть фото, где мы с ним вместе играем рифф, и когда я смотрю на эту фотографию, то вспоминаю, как думал: «О, черт, не нравится мне. Честно говоря, полное дерьмо». Я не понимал, какой в этом смысл. Слишком много всего между нами произошло, чтобы просто взять и сказать: «О, а давайте-ка напишем несколько песен и выпустим еще один альбом». Те дни безвозвратно ушли.

Лучше всего в Sex Pistols было до инцидента с Гранди, когда мы сочиняли песни, вошедшие потом в альбом Never Mind the Bollocks. Мы еще не были знаменитыми, и все были равны. Еще никто не стал мнить себя круче и выше других… ну, стал, но напряженные отношения между Гленом и Джоном, или Джоном и нами с Куком, наоборот, привносили нужную энергию. Будь то я, рубящий «битловские» аккорды Глена, или борьба Джона в попытке быть услышанным поверх гитар и барабанов, или же все четверо из нас как бы пытались дать Макларену отпор, все трудности внутри группы приобретали, скорее, творческую форму. Поэтому никто не пытался решить проблемы, которые в конечном счете нас и уничтожили, потому что именно эти разногласия помогли сдвинуть группу с мертвой точки.

Именно поэтому, если смотреть на картину в целом, все выглядело идеально – начало, середина и конец. Не было смысла пытаться что-либо отделить, сказав: «О, если бы Глен остался в группе и мы бы не взяли Сида, то смогли бы многого добиться». Может быть, химия сохранилась бы, и мы сочинили еще один альбом, если бы Мэтлок остался, но не суждено нам было пройти прогрессивную фазу, где мы выпустили бы фолк-пластинку и отправились гастролировать с Barclay James Harvest. Sex Pistols были рождены, чтобы разбиться и сгореть, – именно так мы и сделали.

Полагаю, из всего этого можно извлечь хороший урок – доверять себе и не пытаться чересчур контролировать ситуацию, потому что именно волшебство оказалось никому из нас неподвластно. Мы просто не знали, как справиться с бешеной славой и популярностью, свалившейся на нас после Гранди. Мы были как долбоебы, которые выигрывают на футбольном тотализаторе, потом сливают все бабки, и остается только наложить на себя руки.

Сиюминутное удовольствие – всегда было моей слабостью – сыграло большую роль в этой проблеме. И я не столько про секс и наркотики (хотя, безусловно, мы и там себя несильно сдерживали), сколько про поступки, которые мы совершали, пытаясь привлечь к себе внимание. Как только наше спонтанное появление по телику вызвало негодование, это стало некоей забавой. У нас словно появились ключи от этого механизма – «Если мы так сделаем, то попадем на первые полосы», – и все это утратило былую невинность.

Отношение к нам как к нормальной группе смыло потоком таблоидного дерьма. Малкольм все больше и больше становился одержимым цирковым элементом в ущерб музыке – именно так Сид и оказался в группе, – но виноваты были мы все. Помню, где-то в Европе – возможно, в Амстердаме или Люксембурге, хер его знает, я дневников не веду – я засадил одной жирной девахе из прессы с Флит-стрит, потому что знал: если я ее трахну, она выделит мне роскошную полосу в газете. И вот спустя несколько дней я появился на странице, молодой жеребец, бегущий по лесу в ботинках и футболке, а потом мне стало как-то стыдно.

Мне и правда было неловко, и мое поведение со временем лишь прогрессировало. Помню, после того как Sex Pistols распались, мы с Малкольмом пошли в Лос-Анджелесе в ресторан «Пальма». Его самомнение к тому времени раздулось до невероятных размеров, поэтому он только и думал, чего бы эпатажного вытворить, чтобы сделать себе еще больше рекламы и известности, и на этот раз он подстрекал меня поковыряться в этих лобстерах, в надежде, что, когда мы выйдем на улицу, нас окружат папарацци. И так и было – только их оказалось немного.

К сожалению, желание доказать, каким он стал мастером манипуляций, проявилось в полной мере, когда Макларен начал снимать фильм «Великое рок-н-рольное надувательство». Режиссер Расс Мейер пришел и ушел еще до того, как мы отправились на гастроли по Америке. Думаю, именно его назначение разозлило Джона в том плане, что все это с самого начала напоминает Carry On[124], и с тех пор Джон был категорически против проекта. Я знал лишь, что этот чувак снимал фильмы про телок с большими сиськами, поэтому идея мне понравилась.

Оказалось, как только за проект взялся Джульен Темпл, мне пришлось «держать» весь фильм, сыграв роль детектива, который пытается разобраться, куда же пропали деньги. Можно сказать – и Джон, вероятно, так бы и сказал, – что я помогал Малкольму заставлять всех нас выглядеть идиотами, но, насколько мне было известно, никто из тех, кто знал, что на самом деле произошло, не воспринимал слова Макларена всерьез. Он, безусловно, не собирался претендовать на «Оскар». Он так безнадежно пытался выучить свой текст, что пришлось писать его на клочках бумаги и прикреплять на всякие предметы, чтобы было не видно на камеру. Вот почему у него очень странно двигаются глаза в жуткой сцене, где он лежит в ванне, а рядом стоит голая девка.

Я понял, что выучить свою роль мне оказалось проще, чем Малкольму, несмотря на то что я ни читать, ни писать толком не умею, и мне понравилось исполнять роль. Но это не значило,