Троецарствие - Иван Алексин

Народ вокруг встревоженно загудел, со всех сторон всё чаще начали раздаваться встревоженные вскрики, грозя обернуться паникой. Колтовский начал уже жалеть, что позволил всему этому мужичью взобраться на стену. А только был ли у него выбор? Шестью холопами с коими он вчера в город въехал да неполной сотней городовых стрельцов с казаками, врага на стене не остановить. Да и стены те обветшали совсем, от крепостного рва лишь одно название осталось, пушки чуть ли не мхом покрылись! Утратила Вязьма боевой задор за ту сотню лет, что Смоленск его от угрозы с Запада закрывал, остепенилась. Вот теперь за то собственной кровушкой платить и придётся.

— Не выстоять нам, воевода, — вновь мрачно пробасил стрелецкий десятник. — Сомнут они нас.

— Сомнут, — буркнул в ответ Колтовский, небрежно смахнув пот со лба. День уже начал клонится к вечеру, но летний зной замешанный на гари сожжённого вчера посада, ещё не спал. — А только выхода, кроме как сражаться, у вас нет. Раз сразу вору, как он к Москве подошёл, не поклонились, добра не ждите.

Вражеское войско, между тем, подошло к Вязьме, брызнуло конными отрядами в стороны, с явным намерением перекрыть все выходы из города, встало сразу за ещё дымящимся пепелищем выгоревшего посада, на глазах обрастая шатрами. Тут и там запылали костры, засуетились холопы, на небольшом холме почти напротив главных ворот начали устанавливать несколько пушек.

— Напоказ лагерь разбиваюсь, — мрачно прокомментировал Степан, старший из холопов Ивана Колтовского, успевший изрядно повоевать ещё с его отцом. — Хотят показать, что не уйдут никуда, покуда город не возьмут.

«Вестимо напоказ», — мыслено согласился с ним воевода. — «Запугать хотят. Ночевать они в городе собираются. Нам и первого приступа не отбить».

Вскоре, ожидаемо, к воротам подъехал парламентёр и предъявил ультиматум, требуя именем царя Дмитрия немедленной сдачи города его гетману, пану Яну Петру Сапеге, грозя в противном случае предать Вязьму огню и разорению.

Мужики на стенах заволновались, испуганно поглядывая в сторону воеводы, собравшиеся у ворот под стеной бабы запричитали, сдвинулись плотнее, словно ища защиты друг в друге. Где-то в толпе, очевидно уловив витающее в воздухе напряжение, густо замешанное на страхе и безнадёге, громко заревел малыш.

— Господин, — сунулся к Колтовскому пожилой мастеровой с насаженной на палку косой. — Может, и вправду, ворота откроем? Побьют ведь всех нехристи. Как есть побьют!

— Можно и открыть, — жестом остановил воевода, сунувшегося было к мужику Степана. Тут кулаками делу не поможешь. Видно же, что большая часть посадских с предложением согласна. У всех семьи. Никто умирать не хочет. Тут и до бунта недалеко. — Ты кто таков будешь, мил человек.

— Андрюшка я, сын Михайлов. По гончарному делу промысел веду.

— А семья у тебя есть?

— А как же, боярин. Жена, сын, две дочери. Всё как у людей.

— Ну, тогда можно и ворота открывать, — повысил голос Колтовский, роняя слова в звенящую тишину. Люди вокруг замерли, напряжённо вслушиваясь в завязавшийся диалог. Даже ревущего внизу ребёнка как-то по-быстрому успокоить успели. — Будет с кем воинским людишкам потешится!

— Чего⁈ — опешил бородач.

— Вот тебе и чего! — взорвался воевода, сбросив маску напускного спокойствия. — Ты что не слышал, что этот литвин сдачи города потребовал⁈ Сдачи, — с нажимом выделил слово Колтовский, — а не просто городские ворота перед ними открыть. Они сюда грабить, насиловать и убивать пришли. Они же не лучше татарвы будут!

— Не позволю я, — начал было Андрюшка.

— Так вот ты лучше сейчас не позволяй, — перебил его воевода. — Пока они там, за стеной стоят, — ткнул он пальцем в сторону вражеского лагеря. — А когда они к тебе в дом войдут; поздно, не позволять, будет. Ткнут железом в живот и дальше тешиться продолжат.

Народ вокруг загудел, заворчал разбуженным зверем. Если кто и помышлял вслед за Андрюшкой о сдачи города, то притих, боясь попасть под горячую руку. Наскоро развели костры, подвесив над ними котлы с водой, подпёрли ворота телегами, потянули на стены камни. Горожане решили сражаться, вступая в безнадёжный бой.

— Вот и всё, Семён. По всему видать, помирать пора настала.

— Может, всё же попробуешь прорваться, Иван Александрович? — без какой-либо надежды в голосе спросил холоп. — Один ты в роду остался. Тяжко Степаниде Игнатьевне одной с тремя дочерьми придётся. Конь у тебя добрый. Вместе с холопами и казаками десятка два конных наберётся. Ляхи сейчас опять на приступ пойдут, а вы через другие ворота и прорывайтесь. Может, сподобит Господь, прорваться. Лес недалече.

Воевода поморщился, машинально поглаживая левый бок. Вражеская стрела доспех не пробила, по синяк под поддоспешником наверняка образовался изрядный. Да и его холопу хорошо досталось. Вон, правая рука безвольной плетью висит.

Первый приступ они всё же отбили. С трудом, большой кровью, опрокинув обратно в ров поднявшихся было на стену врагов. Встречать вторую волну было попросту некому. Слишком большую цену пришлось заплатить за эту победу. Те, кто остался на ногах, могут лишь умереть, пытаясь подороже продать свою жизнь.

— Нет, Семён. Теперь не уйду. Если бы посадские решили ворота Сапеге открыть, тогда попытался бы из города вырваться. Теперь нет. Не вместно мне теперь из города бежать.

Семён кивнул, принимая решение господина, выглянул в башенную бойницу, разглядывая приближающуюся к стенам города литвинов.

Много. Слишком много, чтобы надеяться хотя бы ненадолго их остановить.

— Идут, окаянные! Поднимайся, Иван Александрович. Пора ворога встре… — Семён запнулся на полуслове, высунулся из бойницы, напрочь забыв о свистящих стрелах, выдохнул, давясь словами. — Подмога. Иван Александрович! Никак подмога пришла!

— Какая ещё подмога⁈ — не поверил Колтовский. Просто неоткуда им было ждать помощи. — Откуда?

Воевода вскочил на ноги и сунулся к бойнице вслед за холопом.

Со стороны леса на не ожидавшего нападения врага стремительно надвигалась многотысячная стена конной лавы.

— Подмога! Люди, помощь пришла! — раздались крики со всех сторон.

— Помощь пришла, — гулко зазвенел над городом колокол.

Глава 16

2 сентября 1608 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

— Значит, выступаем на Москву?

— Выступаем, друже, — не сумел удержать я вздоха. — Завтра выезжаем. Если всё как задумано было выйдет, аккурат на подступах к городу полки Шило и Кривоноса догоним.

Если честно, идти в этот поход, мне