Расколотая свобода - Шейн Роуз

Я снова пробежалась взглядом по его телу, отмечая все раны и синяки, а также татуировки. Остановилась на глубокой ране возле его ключицы, стекающие по коже бисеринки воды смешивались с кровью.

– Господи, Данте, ты ранен, – пробормотала я. – Нужно наложить швы или заклеить рану.

– Я знаю. Просто дай мне минутку, – он наклонился, понюхал мою шею, а затем прижался к ней лбом и прошептал: – После сложной работы мне надо выплеснуть адреналин.

Я кивнула, не зная, что сказать, но руки сами собой коснулись его спины, и я нежно погладила его, пытаясь успокоить.

– Твое присутствие здесь… оно сводит меня с ума. Сегодня я пытал человека, потом вернулся к себе, а ты спала в моей постели. Ты – самое невинное существо в моем долбаном мире, и мне нужно было сбросить напряжение, – прошептал он.

Настала очередь Данте признаться, какие демоны мучают его, потому что я знала, они просто затаились. А как иначе, он был слишком идеальным, слишком обаятельным и собранным, чтобы внутри него не существовала более темная и дикая сущность, которая пыталась с помощью когтей выцарапать себе путь на волю.

– Все хорошо, – сказала я, массируя его спину.

Он довольно застонал от давления моих пальцев и погладил свой член прямо рядом с моей киской. Это было неправильно, что я поерзала на стойке, что он просунул руку в мои трусики и проверил, насколько я уже мокрая для него.

– Нет, нехорошо, – сказал он. – Ты тяжело переживаешь потерю нашего ребенка, а меня тогда не было рядом. И не уверен, что смогу помочь тебе сейчас. Я не тот, за кого ты меня принимала. Я – Арманелли.

Я прикусила губу, ощутив спазм внизу живота – реакция на его слова и на опасность, которую они несли с собой. Внезапно я почувствовала желание отдаться ему несмотря на то, что знала – из-за этого я могу испытать боль. Мое тело всегда жаждало Данте и его прикосновений, даже когда он был нашим местным героем. Меня всегда влекло и к его жестокой части души, которой все сторонились… потому что я хотела слиться воедино именно с ней.

– Ты – все еще ты.

Он зарычал и уткнулся членом прямо в то место на моих трусиках, которое потирал. Мои соки пропитали ткань насквозь, и я видела, как его член набух, словно приблизившись к тому, чего желал.

– Да, я – это я, на моих руках и теле кровь, Лайла. Ты в состоянии справиться с этим? – он положил левую руку на зеркало позади меня, чтобы наклониться и посмотреть на рану. Она была шириной около пары сантиметров – достаточно большая, чтобы ее можно было принять за ножевую.

– Трапециевидная мышца еще долго будет болеть, – сказала я. Рана была именно там. – Что случилось? Кто это сделал?

– Я обошелся с ними гораздо хуже. И эта информация секретна, Ягненок. В противном случае, я бы рассказал тебе, – он пристально смотрел на меня, ожидая, что я сдвинусь с места, скажу, что он поступил неправильно, и уйду.

Но я этого не сделала. Просто сжала его плечо и постаралась не обращать внимания на искры, вспыхнувшие между нами.

– Рада это слышать. Полагаю, ты не планируешь ехать в больницу?

– Нет, – он медленно покачал головой.

– И я не смогу тебя уговорить?

Он ухмыльнулся уголком рта:

– Нет.

Я вздохнула:

– Тогда позволь мне заняться раной.

– Ты будешь ухаживать за мной, Лайла?

– Ну кто-то ведь должен, – тихо ответила я.

Данте всматривался в мое лицо, ища что-то – возможно, страх или отвращение. Но не смог бы найти ничего из этого. Я просто хотела его, так сильно, как никогда раньше.

Он стиснул челюсти:

– Ты остаешься?

Я принялась внимательнее изучать взглядом его тело. Оно было усеяно шрамами: из раны текла кровь, а в обращенном на меня взгляде сквозила боль. Когда я еще раз осмотрела его грудь, желая убедиться, что там нет других ран, мой взгляд остановился на одной из его татуировок: крохотный ягненок на пастбище.

Я ахнула и тут же коснулась рисунка пальцами:

– Данте, ягненок?

Он указал на едва заметного волка, вытатуированного на ребре – хищник смотрел на жующего траву ягненка:

– И волк, который наблюдает за ним.

Я прикусила губу. У Данте было много татуировок, но никогда раньше я не видела эти, поэтому не могла удержаться и не спросить:

– Это мы?

– Кто еще это может быть, – он пожал плечами и потянул прядь моих волос. – А теперь мне надо разобраться с раной, так что тебе пора идти в …

– Я остаюсь, – решительно кивнула. Я не собиралась уходить от него сейчас, и, возможно, вообще никогда, раз теперь увидела себя у него на груди.

– Тогда игла там, Ягненок, – он указал на стойку рядом со мной, а затем снова положил руку на свой член, из-за чего меня накрыла новая волна возбуждения. – Зашей меня, пока я буду трахать свою руку и наблюдать за тобой.

Во рту пересохло от этих грязных слов, сказанных низким и грубым голосом. Он словно бросал мне вызов, пытаясь раздвинуть мои границы, пытаясь напугать меня, чтобы узнать, сбегу ли я.

Сглотнув, я схватила иглу:

– Если ты не будешь стоять спокойно, получится некрасиво.

В ответ он укусил меня за шею, и я зашипела.

– Делай, что тебе говорят, Ягненок. Я хочу почувствовать твои руки на себе.

Он медленно двигал рукой по члену. Я чувствовала его взгляд, пока протирала руки спиртом, завязывала узел стерильной нити и сдвигала края пореза вместе, чтобы позже соединить их.

– Возможно, будет немного больно.

Он хмыкнул:

– Я привык смешивать удовольствие и боль.

Прикусив губу, я сосредоточилась на его ране:

– Нужно наложить всего шесть или семь швов.

Глаза Данте блеснули, он улыбнулся:

– Давай сделаем семь, хорошо?

Я пожала плечами и, стараясь игнорировать бабочек в животе, приложила к ране смоченную в спирте салфетку. Усмехнулась, когда он зашипел.

– Данте, постарайся сконцентрироваться на своем удовольствии и не двигайся.

Он прищурился в ответ на мой дерзкий комментарий, и как раз, когда я начала накладывать первый стежок, втянул кожу на моей шее, убрав руку от зеркала и скользнув ей в мои трусики.

– Господи, Данте, – ахнула я, но он не остановился, просто продолжил поглаживать свой член и одновременно с этим ласкать мою киску. Моя рука задрожала, я начала возбуждаться еще сильнее.

– Будь хорошей медсестрой, Лайла. Я знаю, ты упорно трудилась, чтобы получить профессию.

Я захныкала и объявила:

– Один стежок готов. Осталось еще шесть. Надо было зашить рану до душа.