Расколотая свобода - Шейн Роуз

знала, что все уже давно в прошлом. Всего несколько часов назад Данте по-дружески обнял меня, пытаясь успокоить. Воспоминания возвращались, как приливная волна, пытаясь столкнуть меня вниз и утащить в море.

Возможно, кто-то сказал бы, что было бессмысленно оплакивать то, чего у меня никогда и не было, но они просто не понимали. Даже не приняв решение относительного того, оставить ребенка или нет, я уже начала планировать жизнь с ним. Мне все еще снилась моя беременность. Я изучала рост ребенка и переживала за него. Мое будущее изменилось, когда я представила, как держу его на руках.

Потом что-то в моем теле, то, что не подчинялось мне, отвергло его. Возможно, я сделала что-то не так… но как бы там ни было, ребенка больше не было.

Данте не смотрел на меня как на сумасшедшую. Он обнял меня, сказал, что хочет защитить меня, что я для него как семья.

Слово «семья» разбило мне сердце, потому что для него это означало, что я всего лишь младшая сестра, еще один человек, которого он хотел защитить. Но я напоминала себе, что это единственная доступная нам форма близости, мы – близкие друзья. Мое состояние было слишком хрупким, чтобы даже думать о большем.

После еще одной такой серьезной потери я бы просто не выжила.

Но даже теперь, слыша шум воды по ту сторону двери, зная, что он моется, я представляла, как мыло скользит по его мышцам и гладкой коже, и мое тело реагировало. Так было всегда, когда дело касалось Данте, особенно после того, как он позволил мне проспать весь день. Он заботился обо мне. Я знала, что с ним я в безопасности.

Я села в постели, намереваясь уйти. Я росла в большой семье, и все мои родственники были крайне любопытными. Мама с папой читали наши дневники, учили нас интересоваться всем происходящим, и мы постоянно совали нос в дела друг друга.

Мне даже не пришлось внимательно разглядывать комнату, как я увидела все сразу. Одежда Данте валялась в углу, вся в грязи и темно-красных пятнах – это могла быть только кровь.

На цыпочках подойдя к его одежде, я услышала из ванной стон, а потом треск. Метнулась к двери. А вдруг его ранили? Что, если он получил серьезную травму? Он был Арманелли и работал под прикрытием.

Мой разум тут же подкинул типичную сцену из фильма о Джеймсе Бонде. Я оказалась в роли девушки, которая была обязана помочь выжить правительственному шпиону.

Распахнув дверь, я практически закричала:

– Данте, с тобой…

Когда я увидела душевую кабину, вопрос замер у меня на губах. На белом полотенце виднелись розовые и красные пятна, а рядом лежала игла, явно предназначенная для того, чтобы зашить рану. Я работала медсестрой и знала, как выглядят медицинские инструменты.

Но все это перестало иметь значение, когда мой взгляд остановился на Данте. В душе стоял настоящий бог. Одной мускулистой, украшенной татуировками рукой он уперся в стену, из-за чего я могла видеть его выпирающие вены. Я заметила, что его взгляд устремлен на меня, но он не двигался и не пытался прикрыться.

Вместо этого он стоял во всей своей красе, мускулы напряглись, потому что во второй сжатой в кулак руке он держал свой огромный твердый член.

Кончик блеснул под светом, и я раскрыла рот, увидев темный металл, сверкающий под каплями воды. По обе стороны от кончика члена виднелись три стальных шарика. Они выглядели достаточно большими, а значит, обеспечивали дополнительное трение во время секса.

Но много лет назад их там не было.

Я не могла отвести взгляд, то есть так сказала себе. Предприняла еще одну попытку, но стоило мне увидеть его, как мой разум отключился. Его тело изменилось, стало намного крупнее и лучше.

Член Данте – набухшая головка, выглядевшая такой же твердой и жесткой, как и металл, пронзивший ее насквозь, – был таким же, но другим. Знакомым и совершенно новым.

Задрожав всем телом, я попыталась придумать извинения и отвести взгляд, перестать смотреть на идеальный член, вернее его улучшенную версию.

– Я услышала грохот… Подумала, ты ранен. Прости, что ворвалась сюда, – я начала отступать, но его взгляд пригвоздил меня к месту.

– Лайла, если хочешь извиниться, было бы неплохо перестать пялиться на мой член.

Я кивнула, но не осознавала смысл его слов, потому что по-прежнему не сводила глаз… а когда поняла, что он сказал, быстро подняла взгляд выше.

– Прости. Просто… ну…

– Ягненок, я тут кое-чем занят. Ты присоединишься или скажешь то, что тебе нужно, и уйдешь?

– Раньше у тебя не было пирсинга, – пролепетала я, сама не понимая, почему эти слова вылетели из моего рта.

– И?

– Ну… я не ожидала его увидеть.

Данте ухмыльнулся и выключил душ, одной рукой продолжая сжимать член:

– У тебя были ожидания, связанные с моим членом, Ягненок?

Покачав головой, я почувствовала, как по щекам расползается румянец.

– Нет. Конечно, нет. Но не знаю, – я пожала плечами. – Наверняка тебе было больно. Зачем ты его сделал?

– Я люблю добиваться совершенства во всем, Лайла, – он вышел из душа и двинулся ко мне. – Даже в отношении того, как трахать женщин.

Я слушала Данте, пока, говоря это, он медленно поглаживал свой член. Но сосредоточилась на его лице, отказываясь опускать взгляд ниже.

– Прости, что ворвалась сюда, – пробормотала я. – Мне показалось, я услышала удар, и подумала, что ты можешь быть ранен. Я пойду.

Я уже почти вышла за дверь, когда услышала низкий грубый голос.

– Если уйдешь сейчас, я последую за тобой, Ягненок. И поймаю тебя.

– Что?

– Опусти свою задницу на тумбочку и смотри, как того и хочешь, – возможно, я спала и никак не могла проснуться. Я понимала, что позже буду умирать от смущения, но ведь это случится потом. Потому что сейчас, вместо того, чтобы убраться из ванной зализывать свои раны, я осталась.

Прикусив губу, я сделала, как он велел, и, не сводя с него глаз, села на тумбочку. Я всегда выполняла приказы, и благодаря этому теперь у Данте было преимущество. Он был волком, а я – ягненком. И мы оба знали, что он меня не отпустит.

Он был хищником, а я – добычей. Я хотела подчиниться ему, и он это понимал.

А может, я знала, что мы с Данте в любом случае встретимся, что можем годами стремительно бежать в разные стороны, и все равно однажды окажемся лицом к лицу.

Данте встал между моих ног, и у меня перехватило дыхание.