Тайны Беларуской Истории. - Вадим Деружинский

О Куликовской битве я вспомнил только потому, что даже она является победой нашей Литвы над Мамаем — вовсе не «победой Руси над Ордой» или «победой Москвы над Ордой», как нагло врут все российские историки, начиная с Карамзина.

Через два года после этой победы Дмитрий Васильевич решил «освободиться от власти ВКЛ», за что его выгнал из Москвы внук Альгерда юный литовский князь Остей, назначенный своего рода «губернатором» в новоприсоединенной Московии. Итак, он выгнал Дмитрия (якобы «Донского») в Кострому вместе с женой. Тогда Дмитрий обратился за помощью к Тохтамышу, ставшему в 1380 году ханом Золотой Орды после двадцати лет ожесточенной усобицы. В 1382 году Тохтамыш сжег Москву, убил князя Остея, избавил Москву от власти ВКЛ и вернул туда на княжение Дмитрия «Донского» в качестве своего вассала. Эпопею пребывания Москвы в составе ВКЛ в 1373—1382 годах, в том числе Куликовскую битву именно как битву ВКЛ против Мамая, российские историки принципиально скрывают. Они все переврали на свой манер. Но такова была мощь ВКЛ в XIV веке. В то время Великое княжество Литовское являлось самым крупным государством Восточной Европы (от Балтийского моря до Черного, от Пруссии до Москвы) — и самым сильным.

* * *

Однако нашу нацию и величие ВКЛ создавали не только и не столько мигранты из Полабья, Поморья и Пруссии, но прежде всего — исконные жители. Наши предки, как доказали исследования антропологов и генетиков, «ведут свою родословную непрерывно не менее 130—140 поколений, это означает — самое позднее с середины 2-го тысячелетия до нашей эры» (смотри упоминавшуюся выше монографию А. Микулича «Беларусы в генетическом пространстве». ).

Эта генетическая устойчивость беларусов показывает две главные вещи. Во-первых, мы на две тысячи лет старше славян, появившихся лишь в IV веке. Никакого «славянского вливания» в нашу древнюю кровь западных балтов генетики не находят (а западные балты — древнейший индоевропейский этнос, существовавший до появления не только славян, но также германских и романских народов). То есть всякие рассуждения о том, что «к нам пришли когда-то славяне», — ненаучные фантазии. Никакие славяне к нам не приходили (разве что создавали свои малочисленные колонии, существование которых не отразилось на нынешней картине генофонда беларусов). Одним словом, можно поставить точку в этом вопросе: никаких славян в генах беларусов нет.

Поэтому пора прекратить мусолить на тему о том, что беларусы - «восточные славяне». Мы в принципе не можем быть «славянами», так как генетически неизменны около 3500 лет. Наши гены — не славянские, а куда как более древние западно-балтские, и сохранились с тех пор в неизменном виде (для сравнения: генофонд украинцев и русских весьма юный по сравнению с нашим).

И второе: массовая миграция полабцев, поморян и пруссов в период создания ВКЛ не отразилась на общей картине генофонда нашего населения. Почему? Ответ очевиден: эти мигранты по генам были нам ближайшей родней. То есть к нам вернулись наши генетические братья. А не люди с другими генами.

По следам Литвы.

Интересное исследование на эту тему опубликовал Здислав Ситько в ряде номеров газеты «Наша слова» (№№ 26—37, 2007). Перескажу некоторые идеи этой работы и попытаюсь дать им свой комментарий.

Факт «переселения западных славян» на территорию Беларуси давно признавали некоторые ученые. Так, в 1920-е годы летувисский лингвист К. Буга и археолог А. Спицын высказывали мысль «о западном происхождении кривичей» (См.: Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. /Археология СССР. М., 1982, с. 58). Аналогичные мысли высказал российский исследователь В. Б. Вилинбахов (Slavia occidentalis. Т. 22. Poznan, 1962, s. 253).

О том же писали российские лингвисты Ф. П. Филин, М. И. Толстой и их беларуский коллега Ф. Климчук, который исследовал Древние языковые параллели между беларуским и западнославянскими языками (Беларуска-польскія ізалексы. Минск, 1975, с. 59).

На основе исследований лингвистов и анализа «археологических материалов из раннесредневековых поселений и могильников Беларуси» московский археолог В. Б. Перхавко сделал вывод о наплыве в наш край культуры «западнославянского этноса, особые элементы которой выявлены практически на всех этапах развития культуры раннего средневековья» (См.: Перхавко В. Б. Западнославянское влияние на раннесредневековую культуру Белоруссии /Древнерусское государство и славяне. Минск, 1983, с. 26).

При этом он указывал:

«В X—XI веках этническое влияние западных славян не охватывало всей территории Беларуси, а непосредственно затронуло только сравнительно редко населенные западные районы междуречья Днепра и Немана, между Западным Бугом и Понемоньем». /Это как раз земли Литвы Новогородка. — В. Д. /

Сравнение топонимики Беларуси и Полабья (вместе с Поморьем) показало полную их идентичность. Огромную работу в этом направлении провела польская исследовательница М. Ежова (Jezowa М. Slowianskie nazwy miejscowe wispy Rugii), часть ее выкладок привел в своей статье Ситько. Сотни беларуских топонимов имеют аналоги в Полабье и Поморье — чего нет среди украинских топонимов (и тем более русских, которые почти все — финские).

Ежова приводит данные по четырем разделам:

1) основа слова в славянских (или, я уточняю, западно-балтских) диалектах;

2) славянское (или западно-балтское) поселение из немецких документов (с указанием даты документа);

3) современное название поселения в Германии;

4) современное название поселения в Беларуси.

Приведу лишь несколько примеров из ее огромного списка. Наш город Гомель имел своего «двойника» в Полабье — Gamele (1397 г. ), нынешнее немецкое название Gamehl. Название происходит от славянского (или западно-балтского) хьmelе. Кстати, это ставит точку в давнем споре лингвистов о происхождении загадочного названия «Гомель» (в школьном учебнике сегодня приведена анекдотичная «версия»: дескать, возле города была мель, и оттуда кричали судам: «Го ! Мель ! », так, мол, произошло название этого города — что просто смешно).

Город Раков имел «старшего брата» в лице полабского Racowe (1232 г. ), ныне германский Rakow. Смиловичи — Smilowe (1219 г. ), ныне германский Schmilau. Обращаю внимание, что Racowe и Smilowe — западно-баптские, а не славянские топонимы, так как кончаются на «we», что аналогично «wa» в названиях Литва, Ятва, Крива, Дайнова, Мазова.

Аналогично — Глубокое (от glabok) — Glambeke (1186 г. ), ныне немецкий Glambeck; Мир — полабский Mirowe (1230 г. ); Язвины — Jazwini (1232 г. ); Лепель — полабский Lepel (1236 г. ); Зельва — Selowe (1270 г. ), ныне Selow; Столбцы — Stolp (1274 г. ), ныне Stolpe; Поставы — Pastowe (1291 г. ), ныне в Германии Pastow; Жыличи — Zylitze (1353 г. ), ныне Silz в Германии. И так далее.

Чем объяснить это удивительное совпадение беларуских топонимов с топонимами Полабья и Поморья? Конечно, нельзя полагать, что полабцы и поморяне, мигрируя к нам, называли новые деревни и города своими старыми названиями. Такой взгляд является упрощенным, по-научному — вульгарным. Дело в другом: наши топонимы создавались по тем же языковым принципам, что и топонимы Полабья и Поморья. То есть их создавал тот же народ.

* * *

Вообще говоря, на мой взгляд, все топонимы Беларуси можно разделить на три неравные группы. К первой можно отнести ляшские — то есть те города, которые некогда основали ляхи, а потому они имеют своих «близнецов» по названию только в Польше ляхов. Это Минск (в Польше еще три Минска, ни одного Минска нет больше нигде в мире, в том числе в Украине). Это Полоцк (Полотеск) — в Польше ее «близнец» такой же древний Плоцк (тоже исконно Плотеск). Это Брест (Берестье) — у ляхов есть свой Брест. И еще несколько городов.

Вторая группа — названия, которые появились под влиянием местной западно-балтской среды и являются уникальными, нигде в мире больше не дублируются. Это Вильня, Ковно, Гродно, Лида и другие. Вильня — достаточно юный город, основанный князьями ВКЛ на реке Вилии, тут показательно особое словообразование (ляхи его стали называть «Вильно» по нормам славянского языка).

Вильня, Ковня, Гародня — западно-балтские, а не славянские топонимы, позже измененные в Речи Посполитой на ляшский манер. Для иллюстрации давайте сравним с названием «Псков»: имя городу дала финская река Плесква, изначально славяноязычные колонисты в этом финском регионе называли его «Плесков», затем название сократилось до просто «Псков». А если бы его называли литвины, то он бы по нормам нашего языка назывался Псковня (или на славянский манер ляхов — Псковно).

Что касается Лиды (столицы княжества Дайнова), то истоки топонима являются тайной, так как давно утеряно вообще все, что было связано с этим народом и княжеством, вошедшим в беларуский этнос. Некогда славная история Дайновы с веками стала легендой, потом легенда превратилась в миф, а потом умерли все, кто помнил этот миф. Осталось только имя столицы Дайновы — Лида. Но что оно означает — уже никто не знает[28]. Прямо как во «Властелине колец» Толкиена, где точно так же история предков затерялась в песках времени.