Напиток мексиканских богов - Елена Логунова

Я коротко попрощалась с опечаленным Ольденбургским и пошла к себе, но не спать, как планировала раньше, а очень активно работать.

Пора было включаться в соревнование соискателей желтого топаза «Золотая рыбка».

Три часа спустя я вышла из отеля на пляж, как рудокоп из пустой шахты – с чувством глубокой усталости и столь же глубокой неудовлетворенности результатом своего тяжелого физического труда. Я произвела раскопки самых глубинных слоев Райкиных шмоток на полках и в тумбочках. Я вывернула наизнанку все ее карманы и сумки, прощупала швы на одежде и с безжалостностью злокозненного гаитянского колдуна исколола иголкой подружкины тюбики с кремами, мазями и зубной пастой. Я разобрала на мелкие части утюг и напольные весы, которые запасливая Раиса привезла с собой, безалаберно свалив все детали в кучу и таким образом исключив саму вероятность последующего восстановления двух полезных приборов. Я даже развинтила рассеиватель душа! Нашла там археологические наслоения накипи, но не обнаружила ничего, похожего на топаз, и закономерно задумалась: а в правильном ли месте я веду поиски «Золотой рыбки»?

Я пытливо оглядела галечный пляж.

Райка ведь могла спрятать камень где угодно…

– Да никогда! – в один голос горячо возразили мне Тяпа и Нюня. – Ни одна нормальная женщина не стала бы лишать себя удовольствия время от времени проверить захоронку и полюбоваться драгоценным камнем!

– Тогда – одно из двух: либо топаз все-таки спрятан в нашем номере, либо Раиса держала его при себе, – рассудила я.

И вновь вспомнила ранее установленный факт: по маршруту «наш номер – казино – яхта хозяина Кинг-Конга» моя подруга отправилась в минимальном боевом облачении. Без сумочки и даже без белья! В чулках, длиннохвостом парчовом платье с обнаженной спиной и золотых босоножках.

Под ногой у меня противно хрустнуло.

– Краб! – взвизгнула трусиха Нюня.

– Если бы! – с досадой возразила Тяпа. – Похоже, это каблук сломался…

Я подняла ногу, вывернула стопу и в тусклом свете далекого фонаря присмотрелась к каблуку. Он перекосился, утратив сходство с аккуратным кубиком, и зиял дырой: острый камень безжалостно продырявил пластмассовую набойку.

– Гениально! – ахнула Тяпа, помешав мне достойно оплакать погибшую обувь. – Пустотелые каблуки!

– Думаешь, Раиса спрятала топаз в золотых босоножках? – мгновенно приняла подачу Нюня.

Угловатый кусок гранита застрял в полости поломанного каблука, как Винни Пух в маломерной кроличьей норке.

– А где те золотые босоножки? – озабоченно пробормотала Тяпа.

– Остались на яхте хозяина Кинг-Конга! – вспомнила я.

– Надо их забрать! – заволновалась Нюня. – Немедленно!

Камень в каблуке заметно утяжелил мою левую ногу и одновременно сделал ее немного длиннее правой. Это не способствовало легкости передвижения, но разве могла меня остановить такая мелочь! Даже трусоватая Нюня гордо сказала:

– Мы не ищем легких путей! – и одобрила намерение сей же миг ковылять на причал, где покачивалась на волнах депутатская яхта с красивым названием «Сигейт».

В азарте охоты за большой материальной ценностью на культурные достояния я внимания не обращала и предложение уличного фотографа «увековечиться с Нептуном» проигнорировала. Гранитный Царь Морей меня интересовал не больше, чем другие августейшие персонажи – царь беловежских зверей Лев, принц Паша Ольденбургский, король приматов Кинг-Конг… Мысленно я уже выбросила их всех на помойку истории.

И совершенно напрасно!

– У тебя яхта?! Настоящая яхта?! – восторженно ахала ночная бабонька Катерина, на ходу оттопыривая филейную часть, чтобы поплотнее заполнить ею лопатообразную ладонь Василия.

При этом она еще виляла бедрами, обоснованно полагая, что блестки, во множестве нашитые на ее дешевое трикотажное платье, щекочут жадную руку кавалера с эротичным вызовом. Василий, очевидно, не осознавал предпринимаемых Катериной усилий, но бессознательно на них откликался и периодически сжимал женские ягодицы, как резиновый эспандер. Катька уже примирилась с мыслью о неизбежно грядущих синяках, надеясь включить каждое малое увечье в общий – немалый – счет за обслуживание. Что ни говори, подцепить сладострастного олигарха с собственной яхтой было большой удачей.

– Настоящая, настоящая, – благосклонно пророкотал «олигарх».

Не разрывая жесткой сцепки с млеющей Катериной, он совершил поворот на сорок пять градусов и плавно вывел временную подругу на финишную прямую пятидесятиметрового пирса. В пакете, которым была занята свободная от Катькиных задних прелестей рука Василия, многообещающе звякнуло бутылочное стекло.

Не воспользоваться тем, что в отсутствие шефа, досрочно улетевшего в столицу, и Алекса, застрявшего в милиции, «Сигейт» осталась в его полном и единоличном распоряжении, было бы глупостью.

Шефова яхта белела в самом конце ряда водных транспортных средств малой и супермалой водоизместимости – трех катеров, двух моторок и пары весельных лодок, на каких влюбленные юноши, играя молодецкой силушкой, катают своих простодушных девушек по парковым прудам.

– Ну? Какая из них твоя? – с замиранием сердца спросила Катерина.

– Во-он та, белая, – со скромной гордостью ответствовал Василий.

– Ого! – уважительно молвила Катька и крепче притиснулась к состоятельному кавалеру.

– Красавица! – глядя на судно, с нежностью сказал тот и жестом собственника похлопал Катьку по кормовой части.

Это не позволяло однозначно понять, кому был адресован комплимент – женщине или яхте, но у Катерины с самооценкой все было в порядке. Поэтому она горделиво оправила декольте, польщенно хихикнула:

– Да уж, не то что некоторые! – и кивком указала на длинный, как модельный подиум, язык пирса.

По серому, в желтых полосах редких фонарей, бетону причала мучительно ковыляла перекошенная и тщедушная женская фигурка. Хромая и приволакивая ногу, она тем не менее довольно быстро шагала к краю пирса. Размеренное цоканье, сопровождающее ее движение, звучало в ночной тиши тревожно, как барабанная дробь, предваряющая смертельный цирковой номер.

– Никак, топиться пошла, бедолага? – забеспокоилась сердобольная Катерина.

Действительно, хромоножка исчезла во тьме – как в воду канула, однако шума падения и плеска утопающего тела Василий не услышал и встревожился.

– Не нравится мне это! – пробормотал он, убирая руку с кормовой части Катерины и с ускорением устремляясь вперед.

– Она мало кому понравится, такая-то кривая! – самодовольно согласилась Катерина, двумя руками огладив собственный фасад, кривизна которого была весьма симпатичной, ибо бюстгальтер на косточках обеспечивал груди мощную поддержку в борьбе с земным тяготением.

Обеспокоенный Василий этой недвусмысленной рекламной акции даже не заметил. Зажав в пакете бутылки, чтобы не звякали, он быстро пробежал по пирсу и конспиративно присел на корточки под белым бортом яхты «Сигейт».

С неосвещенной палубы судна доносились тяжкие вздохи вперемежку с шорохами, шумом падения мелких предметов, скрипами, скрежетом и цокотом.

Можно было подумать, что по палубе неприкаянно слоняется стреноженная и зашоренная лошадь, подкованная на одну ногу.

– Тпр-ру! – ассоциативно рыкнул Василий, перебрасывая свое сильное тренированное тело через бортик прыжком чемпиона по конкуру.

– Ай! Не трогайте меня!

Услыхав истошный женский визг, Катерина тоже взволновалась. В продолжение лошадиной темы она с дробным топотом проскакала по пирсу и отважно перемахнула на палубу яхты «Сигейт», отчаянно призывая:

– Не трогай ее! Меня, меня трогай!!!

На «Сигейте» уже было светло и даже празднично: Василий между делом включил иллюминацию. Острые электрические огни цепко выхватили из темноты колченогую фигурку, которая марионеткой болталась на весу в могучей лапе Василия.

– Наташка! И тут ты?! – громко хлопнув себя по коленкам, возмутилась Катерина. – У тебя совесть есть или нет?!

– Жор, пойдем уже в номер, а, Жор? – ныла Люся, зябко кутаясь в котиковый полушубок. – Холодно! Все-таки лучше бы мы в Дубай полетели…

– Дался тебе этот Дубай! Посмотри лучше, какой закат красивый! – бодро отозвался Жора, крепко подогретый изнутри коньяком.

– Закат – редкое природное явление! – встрепенувшись, назидательно сообщил гуляющим одинокий фотоохотник. – Фотографируйтесь на фоне заката!

– Ну, я не знаю… – капризно протянула Люся.

Она была не прочь запечатлеть для семейной истории посмертный пляжный отдых своих шубных котиков, но хотела, чтобы ее поуговаривали.

– У меня, наверное, нос синий…

– А у меня красный! – захохотал нетрезвый Жора.