Меня зовут I-45 - Вера Огнева

Малая без сил обрушилась в похожее на кокон кресло и вцепилась себе в волосы.

Юпитер всемогущий, что она наделала? И куда она летела?

Челнок поднимался все выше. Вспомнив о безопасности, Малая притянула себя ремнями. Застонала, когда накатила тошнота от перегрузки. За стеклом гудела раскаленная плазма. Яркая. Малая зажмурилась, но рыжий свет будто отпечатался на сетчатке.

Корабль перестало трясти, свет как отрезало.

Малая распахнула глаза. Над ней чернел космос. В отдалении дрейфовали крейсеры легиона, торговые суда и сплетения орбитальных станций. Челнок вышел из атмосферы планеты и все больше ускорялся, борясь со слабеющей силой притяжения. Покинутая Земля уменьшалась, красная, как пустынная грязь. В кабине стояла нестерпимая духота, словно воздух вскипел. Климат‑контроль, вспомнила Малая, облизывая потрескавшиеся губы. Забыла включить перед взлетом, как советовала обучающая программа.

Что‑то едва слышно хрустнуло. Затем еще раз. Как на стеклянную крошку наступили.

На стекле расползлась сеть трещин.

Заметив их, Малая сдавленно вскрикнула и забарабанила по панели. Давление в салоне падало. Кислород утекал. Похоже, столкновение повредило стекло. Один небольшой дефект, который обернулся настоящей катастрофой.

Она изменила параметры системы, повысила выработку кислорода на борту. Все делала правильно, но данные на панели неизменно ухудшались. Процент кислорода падал. Датчики заверещали – звук был пронзительный, сводил с ума еще больше. За иллюминатором проплыли каменные осколки и рваный обрывок корабельного корпуса. Стукнулись в защитное поле челнока и так же медленно потащились в сторону раскаленного солнечного шара.

Малая сжала зубы, быстро вытерла глаз ладонью.

Все будет хорошо. Она справится. Она же всегда справлялась, верно? Верно?

Корабль тряхнуло. Малую вжало в кресло. Челнок перевернулся, и она повисла на ремнях. Потянулась за маской, но та слетела с крепления на панели и укатилась.

Все было паршиво. Хуже некуда.

Она зачарованно уставилась на сеть трещин, которая расползлась на лобовом стекле. Раздался тоненький свист. Стало тяжело дышать, перед глазами замелькали световые точки – как мошки. Лоб похолодел от пота.

Вот и конец.

«Энцо, Энцо, Энцо», – стучало сердце, замедляя ход.

«Я иду к тебе».

Заскрежетал металл. Обшивка корабля расползлась, и над Малой разверзлись небеса. Светлые, с мягкими завитками облаков, как пар, который валит из помещения на холод. Ее залил нестерпимо‑белый свет, очертания предметов поплыли. Таяли.

Стало холодно.

И из сияния к ней спустились боги.

Не по уставу

– И что теперь?

Луций не ответил. Он сидел, облокотившись на колени, и жмурился, пока Бритва обрабатывала его голову антисептиком – его посоветовали в медпункте. Регенерационную капсулу не предоставили, сказали обращаться по месту работы. Вонял этот антисептик страшно, потому наносить пришлось на улице, прямо на ступенях мотеля.

До того Луций успел залить кровью диспетчерскую космопорта. Не хотел успокаиваться, пока не получил всю информацию.

Данные систем слежения показали, что корабль, совершивший незапланированный вылет из частной зоны, взорвался на орбите. Служебные челноки обследовали останки и не обнаружили ни признаков жизни, ни тела. Спасательный модуль был на месте. Подтвердив это, Луция проводили из диспетчерской и посоветовали не возвращаться. Никогда.

Имманес погибла. Взорвалась там же, где и ее сородичи тридцать лет тому назад.

Дело закрыто.

– Не знаю. – Луций зашипел от очередного впрыска дезинфицирующей пены. – Думаю, нам надо передохнуть.

– Или просто сдохнуть, да, Цецилий? На это нарывался? Куда пошел без подкрепления? Некс перестал работать?

– Ну и дала бы мне сдохнуть, чего распереживалась?

Бритва отвернулась. Вновь взялась за серую тряпицу – вроде как полотенце из кафе неподалеку – и принялась втирать пену в рану. Так быстрее заживет, пояснила она, но Луций подозревал, что ей просто нравилось делать ему больно.

Тряпица вновь закрыла глаз. В редкие мгновения, когда она поднималась, взгляду представали крепкие загорелые бедра Бритвы, стянутые короткими неуставными шортами. Кожа блестела в утреннем свете, и Луцию отчего‑то захотелось ее лизнуть. Или укусить.

Должно быть, последствие травмы. Им стоило надеть форму обратно; гражданская одежда наводила на странные мысли. Вдобавок затылок начало ломить. Подступала знакомая шквальная боль.

– Как насчет выпить?

Бритва вскинула темные дуги бровей.

– Вечером. – Она усмехнулась, отложила антисептик и вытерла руки. Послала пузырек и тряпку в урну.

– Дерьмовая ночка выдалась, пойду посплю.

Луций зачарованно кивнул.

Когда она нагибалась, на животе заминалась смуглая складка.

Когда она шагала по ступеням, нижние половины ягодиц вылезали из шорт. Очень упругие на вид, рука так и тянулась…

– Эй! – окликнул ее Луций. Бритва замерла на середине ржавой лестницы. Развернулась боком, придерживаясь за перила. Ветер взбил и без того растрепанные темные кудри, на миг укрыв лицо.

– Спасибо.

Она кивнула. Вновь сверкнула голыми ягодицами и поднялась в номер.

* * *

Как она бегала по всему космопорту – страшно было вспомнить. Запеленговала сигнал и мчалась по лабиринту контейнеров. Ветер пах кровью, и пальцы предательски холодели от страха. Еще не хватало мертвого легионера на ее совести. От этой мысли, от возможности такого исхода становилось дурно.

Луция она нашла на расчищенном пятаке у ворот склада. Оглушенного, но все‑таки живого. Он распластался по асфальту, на разбитой голове блестела кровь, в которой уже извивались нити местных пиявок. Бритва прогнала их огнем зажигалки – пальцы тряслись так, что она боялась заодно спалить щетину волос. Затем взвалила Луция на себя и потащила к медпункту.

Луций шатался, но шел. В полубреду что‑то бормотал про имманес, много и со смаком ругался, заваливался на Бритву, утыкаясь макушкой в шею, и перемазал ее кровью. Почти не открывал глаз, пока на яркий миг в небе не вспыхнула сверхновая и небо не посветлело от взрыва. Они остановились у грузового шлюза, тесно прижавшись друг к другу, и зачарованно наблюдали пик, затухание и остаточные волны, бирюзовые, как морская вода.

Лишь после они узнали о неудавшемся бегстве I‑45. Что ж, скатертью дорога. О сумасшедших суках Бритва никогда не жалела.

И теперь она играла в доктора. Луций задумчиво изучал ее голый живот под краем обрезанной майки, – Бритва с удовольствием влезла в нее после душной шкуры спецовки. Держал пальцы в опасной близости от ее бедер. Поднимал затуманенный взгляд, от которого внутри все переворачивалось.

Когда он так делал, Бритва давила на рану сильнее. Луций приходил в себя и вскрикивал от боли. Пена шипела на краях сорванной кожи, лопалась пузырьками на коротких иглах темных волос.

– Как начет выпить? – донесся его глухой голос. Бритва опустила взгляд, отчаянно надеясь, что ослышалась. Но Луций ожидал ответа с непрошибаемой серьезностью.

– Вечером, – ответила она вперед своего здравого смысла. – Дерьмовая ночка выдалась, пойду посплю.

Она бросила опустошенный пузырек с антисептиком и тряпку в урну. Снова оценила рану. Голову от кровавой коросты они отмыли, и теперь ранение выглядело не так устрашающе. Просто царапина; содранная полоса кожи от лба до затылка. Кровавый пробор.

Пациент жить будет.

– Эй! Спасибо.

Бритва даже обернулась, не веря своим ушам. Похоже, травма головы немного вправила Луцию мозги.

Уже в гостиничной ячейке она привалилась лопатками к двери и накрыла лицо ладонями. Со стоном растерла лоб и щеки, один за другим скинула ботинки в угол. Те зацепили бамбуковую стойку‑вешалку и повалили на пол. Бритва не стала ее поднимать. Прошла к кровати и рухнула лицом в одноразовые, пахнущие химией простыни. Ноги гудели. Тело расслабилось, проваливаясь в долгожданный сон…

Заверещал коммуникатор.

Бритва вскинула голову и нахмурилась. На личный номер ей звонили крайне редко. Она завела его для своих дел, которые не предназначались для ушей коллег из Управления.

Она поднялась – так резко, что перед глазами заискрило. Подошла к окну и вытащила верещащий кусок пластика из куртки. Номер был незнакомым, семизначный код Второй курии.

Бритва запустила руку под волосы на затылке, надавила на бугорок под кожей. Теперь чип, встроенный в имплантат, не записывал. Она вставила наушник в свободное от некса ухо и приняла звонок.

– Да?

«Привет, Три‑Два‑Шесть. Как дела?»

А голос оказался вполне знакомым. Эзоп. Его хриплый лай Бритва узнала бы с любого конца вселенной.