Из истории Тихоокеанского флота - Игорь Шугалей

28 декабря 1897 г. был заключён контракт на очень выгодных условиях. Предусматривалось право контроля на всех этапах работ, испытания построенного корабля на Балтике и во льдах Арктики. При испытаниях разрешалось ударять в лёд любой частью корпуса. Все повреждения, полученные при испытаниях, фирма должна была исправить за свой счёт. Кроме того, в контракт было введено требование о проверке прочных переборок наливом воды в корпус до верхней палубы. А те отделения, которые до верхней палубы не доходили, должны были снабжаться водонепроницаемым потолком и опробоваться наливом воды в особую трубу так, чтобы вода в трубе стояла на уровне верхней палубы. Подобные требования в то время не предъявляли далее военным кораблям, и в них выражена идея создания образцового по непотопляемости судна. Для исследования непотопляемости ледокола летом 1898 г. была построена его модель в масштабе 1:48, позволившая изучать его посадку при заполнении различных помещений водой.

После заключения контракта адмирал вернулся в Россию для исполнения своих служебных обязанностей, завод начал строительство, для наблюдения за которым был назначен финский инженер Янсен, который был послан в Англию для контроля строительств ледокола «Сампо» для порта Гангэ (ныне Ханко). Вновь в Англию С.О. Макаров выехал в феврале 1898 г., по дороге ознакомился с работой уже существующих ледоколов в портах Европы, и даже съездил в Америку для изучения на Великих озёрах работы носового винта при размывании торосов.

Вернувшись в марте в Ньюкасл на завод Армстронга, он облазил всё днище ледокола, поразив английских инженеров глубиной своих познаний, и они вынуждены были по ходу дела пересматривать по его указаниям привычные методы работы. С лета 1898 г. на корабль был назначен командир М.П. Васильев, который принял на себя наблюдение за ходом работ. А в апреле корабль получил имя. По ходатайству сибирских купцов, из предложенных ему имён царь остановился на названии «Ермак» в память о казачьем атамане, начавшем завоевание Сибири.

17 октября 1898 г. был произведён успешный спуск корабля на воду. Обряд крещения корабля выполнила жена его командира Мария Николаевна Васильева.

В январе 1899 г. «Ермак» вышел на ходовые испытания, а 19 февраля был принят от завода Швартовые и ходовые испытания проходили в присутствии С.О. Макарова, дважды бывшего в Англии в командировках. В январе 1899 г. (по н. стилю) Макаров выступил с лекцией в Королевском обществе Шотландии в Эдинбурге о возможностях исследования полярных морей ледоколами с демонстрацией модели «Ермака». Лекция была опубликована в трудах Общества Ходовые испытания «Ермака» показали его неудовлетворительную качку, для уменьшения частоты размахов которой С.О. Макаров установил специальные цистерны для перетекания воды при крене корабля[41]. Вообще адмирал применил на своём детище очень много полезных усовершенствований для экипажа, облегчающих его труд и повышающих эффективность работы. Он заботился о бытовых условиях моряков. По его настоянию ввели зимние тамбуры, внутреннюю обшивку, двойные иллюминаторы, вентиляционные люки закрывались колпаками, хорошо были продуманы вентиляция и отопление, построена баня для команды, рубка для рулевого, укрытия для штурманов на крыльях мостика. Много внимания уделялось тому, чтобы помещения команды были удобными, сухими и тёплыми. Ни одного спального места не располагалось возле борта. Тщательно была отработана система обеспечения непотопляемости и борьбы с поступлением водьь Ледокол был оборудован мощными насосами. Для улучшения проходимости во льдах корабль был снабжён дифферентными цистернами, для борьбы с обмерзанием горячую воду от машины можно было подать на лёд или палубу. На мачте находилась специальная площадка для наблюдателя. На борту имелось несколько барказов, катеров и шлюпок для заводки якорей и обслуживания корабля при стоянке на рейде.

На ходовых испытаниях ледокол достиг скорости 15,9 узла при водоизмещении 9000 т и осадке 8,5 м. Суточный расход угля составил 100 т. После завершения ходовых испытаний «Ермак» направился в Россию и 1 марта встретился со льдами. На скорости 6 — 7 узлов ледокол пересёк залив, лишь у острова Готланд задержавшись из-за сильных торосов, размыв их струёй носового винта. 2 (14) марта ледокол встретил на льду залива рыбаков, которые радостно приветствовали корабль, а через два дня, 4 марта, «Ермак» торжественно встречали в Кронштадте. Ещё на подходе к Котлину Макаров получил телеграмму Менделеева: «Лёд, запирающий Петербург, вы победили. Поздравляю, жду такого же успеха в полярных льдах». Ошвартовавшись в порту, С.О. Макаров послал телеграммы царю, генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу и управляющему портами страны великому князю Александру Михайловичу. Царь ответил: «Поздравляю вас с приходом в Кронштадт в это время года, радуюсь вместе с вами блестящему осуществлению вашей мысли».

Ледокол сразу же приобрёл огромную популярность в стране. Людей потрясала победа человека над силами природы. Ещё на подходе к острову Котлин «Ермак» был заснят лейтенантом Н. Апостоли, и открытки с его изображением десятками тысяч расходились по стране. Был даже сорт папирос «Ермак» с его изображением на коробке. В следующие дни во время выходов в залив был освобождён караван судов у города Ревель (Таллин), застрявший во льдах вместе с портовым ледоколом; небывало рано, уже 17 апреля, в Петербургский порт пришёл пароход «Якобсон» с грузом апельсинов. В апреле 1899 г. ледокол вошёл в Неву и ошвартовался у здания Горного института. Восторг и изумление людей, наблюдавших дела нового корабля, можно сравнить только с тем, как через шесть десятилетий были встречены первые полёты в космос Трезвее всех оценивал обстановку сам адмирал. На все приветствия он отвечал: «Ледокол ещё ничего не сделал». Кстати, уже первые опыты заставили усомниться в чудодейственной силе носового винта, так рекламируемого американцами. Не преминул Макаров проверить возможность работы «Ермаха» в связке с другим ледоколом Опыты с «Могучим» показали как возможность, так и сложность подобной операции. Но журналисты раздували ажиотаж вокруг предстоящего похода, и С.О. Макарову пришлось через прессу обращаться к общественности с разъяснением цели предстоящего плавания в Карское море.

Одновременно с плаванием по Финскому заливу шла подготовка к арктическому походу. Трудностей было много.

Особенно донимала традиционная чиновничья мелочность, когда С.О. Макарову отказали в совершенно ничтожной сумме 3000 рублей, необходимых для установки знаков ограждения фарватера, без которых было невозможно обеспечить безопасности плавания корабля стоимостью миллионы рублей! К тому же и сам адмирал весьма болезненно относился к подобным уколам самолюбия, требовавшего уважения к себе. Он не был человеком мягким в отношениях с людьми. Прямолинейность и честолюбие адмирала ещё более усугубили стоящие перед экспедицией трудности, когда столкнулись с не менее честолюбивым человеком, к тому же резким и несдержанным. Речь идёт о Д.М. Менделееве, величайшем гении отечественной науки. 18 апреля 1899 г. между двумя учёными произошёл разлад. До этого они совместно планировали поход в центральную часть Арктики, но разрыв произошёл на совещании у С.Ю. Витте. Как вспоминал сам Витте, разногласия касались маршрута перехода. Менделеев настаивал на переходе через полюс в Берингов пролив, а Макаров придерживался более осторожного мнения и настаивал на движении вдоль берегов[42]. Сам министр финансов был заинтересован, прежде всего, в установлении связи с Дальним Востоком через полярные моря. А журналисты, опираясь на успех плавания в Финском заливе, в газетных статьях провозглашали, что лёд теперь не составляет препятствий для плавания от Шпицбергена до Владивостока. Макаров же был более осторожен в своих планах. Он придерживался мнения, что на первых порах нужно идти в Карское море, чтобы проложить судоходную магистраль между европейскими портами и устьями рек Обь и Енисей. Изучение околополюсного пространства адмирал считал второстепенным делом и полагал возможным идти туда, как только позволят обстоятельства. Итак, первое разногласие идеологов первой полярной экспедиции «Ермака» заключалось в выборе маршрута и понимании основной цели предприятия.

Расходились они и во взглядах на тактику плавания во льдах. Адмирал намеревался идти напролом, а учёный был убеждён, что льды надо обходить, а если и пробиваться, то не напролом, а при помощи взрывов. И, наконец, весьма важным было то, что оба претендовали на руководство экспедицией. Макаров был убеждён, что все вопросы — и административные, и научные, которые будут возникать во время рейса, должен решать только он. Менделеев же не допускал мысли, что во время плавания он будет находиться в подчинении адмирала. Поэтому он настаивал, чтобы все научные вопросы решались самостоятельно руководителем научной группы, который бы имел равные с начальником экспедиции права в выборе маршрута. Кончилось это тем, что Менделеев отказался от участия в экспедиции. Удар для планов похода был тяжёлый. Мало того, что экспедиция лишилась поддержки столь авторитетного лица. Вместе с Менделеевым отказались от плавания на ледоколе и другие члены научной группы. Кроме того, у Менделеева, как руководителя службы мер и весов страны, находились многие научные инструменты, подготовленные для экспедиции. Пришлось срочно подбирать новый научный состав.