Судьба амазонки - Milla Smith

Окружившие их жительницы селения горячо поздравляли с выздоровлением. Людям казалось, что добрый знак дан свыше, чтобы ободрить уставших от рутины учений и тренировок юных воительниц. Архелия и Хельга снова были вместе, теперь не только в доме, но и за его пределами. Охотница постепенно приходила в норму под неусыпным контролем бдительной знахарки и верных соратниц.

Время текло незаметно. Приближалась весна. Архелия, не раздумывая, тратила имеющиеся средства на обустройство городища, приобретение лошадей, пропитание и одежду для прибывающих странниц. Полным ходом шли приготовления к предстоящей военной операции. Численность её отряда неуклонно росла, неспокойные времена в изобилии выбрасывали на дорогу смерти невинные жертвы. Междоусобицы, которые несли разорение, втягивали в замкнутый круг войн всё новые и новые народы. За кровью лилась кровь, озлобление душ вытесняло из памяти светлые лики богов. Разочарованные в старых верах и обрядах несчастные женщины часто оказывались у высоких ворот селения женщин-воительниц. Зимние холода и голод делали просительниц сговорчивыми. Многие из них были приняты Архелией, но не всех оставляла дочь барона. Правила ужесточались, однако отвергнутые были согласны на всё и селились за пределами стен. С ужасом наблюдали старейшины деревни за неуклонным расширением границ своих соседей.

Каждое утро провожала Архелия из ворот на тренировку очередных новобранцев, желая им удачи. Каждый вечер традиционно просила вместе со всеми даровать благоденствие у богини-защитницы перед священным каменным столпом. Девушки-воительницы косились на округлившийся живот своей предводительницы и втайне недоумевали, как она служит идеям веры, если сама допустила ошибку. Архи не пыталась разубедить сомневающихся. Слова были неуместны. «Время всё расставит на свои места», – успокаивала она соратниц.

Хельга быстро восстанавливалась и с упоением принялась за обучение девушек-застрельщиц. Самых хрупких дочь барона определяла к подруге в лучницы. Охотница, смеясь, говорила, что к ней попадают похожие на неё безгрудые девицы, которым удобно натягивать тетиву. Она брала их в такой оборот, что даже самые неумелые скоро начинали стрелять подобно ветеранам. Архелия искренне восторгалась её достижениями в обучении. К Хельге вернулась её легкая упругая походка. Она, подобно приготовившейся к прыжку кошке, гибко двигалась позади выстроившихся в ряд девушек, делая замечания и показывая правильную стойку.

Коринн, как большая любительница малых клинков, изобретала всё более изощрённые методы владения кинжалом и заставляла измученных учениц повторять броски раз за разом. Когда же она предложила привязывать скрытый нож к запястью воительниц, чтобы он всегда был под рукой, Архелия лишь покачала головой и отправила разбираться с вопросом к Гореку, готовому исполнить любой каприз своей «небожительницы». Идея ему не понравилась, и впервые он не пошёл на поводу красавицы:

– Как бы ни сильна была девушка, лучше не подпускать противника близко к себе на малое расстояние. Уничтожьте его, не ввязываясь в близкий бой…

– Лучший враг – мёртвый враг, – поучала девушек Коринн, поигрывая одновременно несколькими кинжалами.

– Я хочу, чтобы вы победили и остались живы! – вторила ей Архелия. – Учитесь, не жалея себя. Ваши враги хотят вас убить? Убейте их первыми!

Жизнь входила в привычную для дочери барона колею. Был только один человек, который неодобрительно относился к затее предводительницы. Колдунья никогда не боялась резко высказываться по поводу установленных порядков, чем очень злила гордую правительницу.

– Вы с ума сошли, девоньки… Мыслимое ли дело, воевать собрались! Сколько вас будет покалечено, завидовать падшим будете!

– Ты приехала, чтобы поднять на ноги Хельгу. Зачем терпеть нас дальше? Уезжай, если не можешь видеть кровь и страдания раненых, – дочь барона нутром чувствовала сопротивление старухи.

– Специально так говоришь? Знаешь, что не смогу я бросить вас именно сейчас, когда вы сами кличете беду на свои непутёвые головы. Я-то привыкла и к стонам, и к мольбам о помощи… А вот ты сможешь нести такой груз, имея ранимую душу?

– Моя душа изменилась, точнее, излечилась.

– А надо ли было? В пещере вампиров ты получила удивительные способности, но не стала избранной, потому что загнала любовь глубоко, как занозу, и рано или поздно она победит тебя. Твоя душевная рана затянулась лишь поверхностно, как лекарь тебе говорю.

– Если останешься и поможешь лечить моих воительниц, я тебе благодарна буду, но не старайся докопаться до дна моей души, я его и сама не вижу, и никому не советую.

– Спряталась сама от себя? Думаешь, что и вампиры тебя не раскусят? У них старейшина есть, всё о тебе поведает, если попросишь. Вы теперь всё равно что родственники. В пещере одинаковый дар обрели. А ты их, кстати, слышишь? – как бы невзначай поинтересовалась любопытная знахарка.

– Нет, людей только слышу, но не слушаю – не хочу. Тяжело, – Архи поняла, что сказала лишнее, и сурово сдвинула брови.

К спорящим вовремя подошла Хельга. Девушка чувствовала, что между её подругой и старушкой, относящейся к охотнице, как к дочери, словно чёрная кошка пробежала. Даже когда они недолго были рядом, разговор обычно заканчивался на повышенных тонах.

– Вот родится твоя доченька, и я домой поеду, – примирительно произнесла колдунья при свидетельнице. – Непонятна мне ваша жизнь. Хельгу я всему понемногу обучила, она меня сможет заменить.

Старческая ладонь ласково пробежала по рыжим кудрявым локонам. Хельга, затаив дыхание, впитывала в себя незнакомую с детства ласку. Казалось, что именно прикосновения доброй родной руки и не хватало закалённой походной жизнью и невзгодами охотнице. Рано лишённая тепла домашнего очага неказистая девочка пришла в услужение в богатый дом и там росла в тени высокопоставленной особы. Теперь восполнение этого пробела проходило странно и болезненно. У Хельги на глаза начали наворачиваться непрошеные слёзы. Архелия из-за своей жёсткости не могла вынести проявления «слабости характера» верной подруги. Насупившись, как ревнивое дитя, дочь барона отошла в сторону. Однако и прерывать незримую связь двоих неожиданно нашедших друг друга близких по духу людей предводительница не решалась.

Дни тянулись нескончаемой чередой, весна медленно вступала в свои права. Жители деревни засеивали поля бобовыми, дикой пшеницей и другими злаками. Архелия готовила юных воительниц к первому серьёзному испытанию, граф Роскви уже не раз напоминал ей о предстоящем походе. Деньги сообщества неуклонно таяли, обещанная награда за участие в военной кампании сейчас была бы очень кстати. Дочь барона всё чаще оставалась дома, поскольку округлившийся живот явно не придавал ей величия.

В один из ясных погожих дней Архи проснулась полная неподотчётной тревоги, льющейся изнутри её существа. Подруги заметили беспокойство предводительницы.

– Ты что-то чувствуешь? – пытали они её с дружеским напором.

– Неспокойно мне, – пыталась уклониться дочь барона от навязчивой заботы.

– Всё ясно. Я за знахаркой, – Ортрун не была склонна к долгим сантиментам, если о них нельзя спеть.

Бывшая разбойница оказалась права. Колдунья появилась в сопровождении двух пожилых поселенок, и они выгнали троицу юных подруг на чистый воздух. Им оставалось ждать и переживать за Архелию издалека.

Дочка родилась пухленькая и беленькая, как ангел. Она обводила окружающих рассеянным взглядом, словно ища ту единственную, что отныне будет единственной защитой и утешением в начале трудного жизненного пути. Архелия умела многое, но не знала даже, как взять это хрупкое нежное создание, не причинив ей вреда своими сильными мозолистыми руками. Колдунья, проведя краткий курс «начинающего бойца», ненадолго покинула дочь барона и её маленькую новорождённую прелесть. Она впустила наконец изрядно измученных долгим ожиданием подруг и, дав им некоторые указания, оставила всех под присмотром опытных «кормилиц». Присмиревшие девушки робко и с радостным благоговением любовались родившейся девочкой. Поздравления и утешения были приняты и пересказаны снова и снова, когда на пороге появилась знахарка. Позади неё возвышалась дородная молодая женщина. Она широко улыбалась присутствующим и прижимала к груди большой пищащий свёрток – собственную дочурку.

– Это Прюнель, – без предисловий представила новоприбывшую знахарка. – Она будет выкармливать твою девочку одновременно со своей.

В комнате воцарилось недоумённое молчание. Архелия смотрела на женщину, как на врага, боясь вручить ей дочь. Колдунья бережно отобрала сокровище у предводительницы и передала Прюнель.

– Мама всей душой рвётся на войну, а тебе покушать хочется, правда? – засюсюкала женщина над новорождённой; кормилица была наслышана о пристрастиях Архелии. – Когда муж привёз меня сюда, я удивлялась: как местные ребятки растут? Худые все, слабые… В наших краях такими только больные бывают…