Андриеш - Буков Емилиан Нестерович

Гайдукам бросаться в бой:

Песня жжет, в норе любой

Лиходеев настигая!

В это время из пролома,

Что зиял в стене дворца,

Черный Вихрь с раскатом грома

Налетел на храбреца

И вокруг забушевал.

Но спокойный пастушок

Вынул первый лепесток

И его поцеловал —

Вмиг с небес упал клинок,

Меч гигантский Мачиеша,

Прямо в руку Андриеша,

И рука у чабана

Сразу стала так сильна,

Что сильней не сыщешь в свете

И за тысячу столетий!

Побледнел колдун зловещий,

Скрючил пальцы, словно клещи,

Видит — битва нелегка,

Надо спрятаться пока!..

И, удрав от пастушка,

Он укрылся в облака.

Чабаненок той порой

Вынул лепесток второй,

Он к прищуренному глазу

Приложил его — и сразу

Посмотрел на небосвод.

Видит, в облаках плывет

Черное перо вороны,

А на перышке жучок,

Средь бородки схороненный,

Притаился — и молчок!

Это был хитрец завзятый,

Чернокнижник трусоватый!

Андриеш метнул свой меч —

Вихрю голову отсечь.

Меч блеснул, как серебро,

Но растаяло перо,

Превратясь в туманный дым.

Враг остался невредим.

А гигантский меч послушный

Из лазурной мглы воздушной

Воротился к пастуху.

Андриеш сквозь лепесток

Вглядывался сколько мог.

Он внизу и наверху

Все искал упрямым взором,

Шарил по земным просторам,

По равнинам, косогорам,

По морям и по озерам.

Наконец на дне реки

Усмотрел он пузырьки.

Там, в ракушке еле видной,

Черный Вихрь сидел бесстыдный,

Став крупинкою песка,

Чтоб спастись от пастушка.

Грянул меч, вонзился в дно,

Но ракушки нет давно:

И вернулся меч со дна

Снова в руки чабана.

А колдун, взмахнув крылами,

Превратился в сноп огня

И, кривляясь и дразня,

Пастуха окутал в пламя,

Искры начал он метать,

Жаркой бородой хлестать.

Сотни Вихрей отделились

От злодея-колдуна,

Хищным роем закружились,

Обжигая чабана.

Дрогнул синий небосвод

И, как молнии с высот,

Засверкали буздуганы —

Солнце закалило их

Для воителей своих!

И во весь земной простор

На хребтах скалистых гор,

Как пылающий костер,

Разгорелся смертный спор —

Битва между гайдуками

И злодейскими войсками!

Змей Балаур тоже здесь;

Хоть ему и сбили спесь,

Он остался жив, к несчастью,

И старается со страстью

Фэт-Фрумоса обойти,

Чтоб своей последней пастью

Голову ему снести.

Бой кипит…

Но где же злобный

Чародей звероподобный?

Ищет, ищет пастушок,

Средь ущелий всюду бродит,

Но злодея не находит.

Лезет в каждый уголок,

Шарит в каждой темной яме,

На горах и во дворце;

Пот горячими ручьями

Проступает на лице.

Чабаненку жарко, тяжко

И, присев на камень, он

Сбросил кушму из барашка

На сожженный солнцем склон.

Вдруг, безмерно удивлен,

Видит, что комар на шапке

Спрятался, поджавши лапки!

Это Черный Вихрь тайком

Обернулся комаром.

Он во весь огромный рост

Встал почти до самых звезд,

Зарычал над пастушком,

Захлестал своею длинной

Бородою стоаршинной,

Хрипло каркнул, и тогда

В ядовитый рой змеиный

Превратилась борода.

Желтобрюхие гадюки

Горло стиснули и руки

Пастушка…

Но в этот миг

Острый меч врага настиг,

И, сраженный ятаганом,

Вихрь свалился бездыханным,

Рухнул на гранит ничком

Перед храбрым пастушком!

Прокатился гулкий гром,

И рассыпались песком,

Растеклись клоками пены

Башни, лестницы и стены.

Оживилось все кругом:

Пашни, рощи, словно чудом,

Засияли изумрудом,

И цветами расцвели

Склоны матери-земли.

В золотой, цветущий ворох

Превратился каждый сад,

На сверкающих озерах

Снова лебеди скользят,

А гора, что так стонала

И веселья не знавала

Бесконечные века,—

Шевелилась, оживала

Перед взором пастушка,

И, куда ни глянь, на ней

Поднимались из камней

В дымке утренней зари

Молодцы-богатыри.

И в рассветном серебре

На летающем ковре

Поднялись, как птицы, ввысь

И в долину понеслись

Андриеш неустрашимый

С Миорицею любимой,

Стадо и проворный пес;

Все, кто там в плену томились,

На опушке очутились

У холма, в тени берез, —

Всех ковер сюда принес!

Вместе с Ляной Фэт-Фрумос

Мчится на коне крылатом.

Рощи веют ароматом

Древних лип и диких роз,

И шагают гайдуки

Вдоль смеющейся реки,

Стройным хором распевая:

Льется песня боевая

Над волною голубой:

«Наша воля — смертный бой

С черной нечистью любой!»

Были все рубаки в сборе,

Громче всех в гайдуцком хоре

Пел могучий Чубэр смелый…

Впереди, в одежде белой

И с венком на голове,

Медленно скользила Дона

По цветам и по траве,

Разостлавшейся влюбленно.

Кто там вышел на поляну

И, встречая фею Джану,

Радостный, широкоплечий,

Шепчет ласковые речи?

То народа верный друг

И прославленный гайдук

Со своим полком воскресшим —

Он зовется Мачиешем,

Этот молодой герой!

Вот стоит, гора-горой,

С Флоричикою, сестрой,

Стрымба-Лемне неразумный,

Как всегда без меры шумный,

Добродушный остолоп,

И, сложив ладонь воронкой,

Он любуется сестренкой

И ее целует в лоб.

Разве можно без Пэкалы

Обойтись в таком кругу?

И Пэкала, добрый малый,

Показался на лугу,

Сыплет шутки без запинки,

Все схватились за бока,

Даже шляпа и опинки

Вторят смеху шутника!

На дорожном перекрестке,

Словно девушки-подростки,

Пляшут юные березки.

Ветер-Птица на суку

Напевает пастушку.

Дуб-Стежар шумит листвою,

Машет сивой головою,

Мол, домой шагать пора!

И звенят водой живою

Дети старого Днестра.

Поклонился пастушок

Всем, кто здесь ему помог,

Вслед любовно поглядел им…

Был он добрым, честным, смелым

И друзьям ответил делом,

И теперь за это он

По заслугам награжден!

Взял он снова флуер в руки

И поднес его ко рту,

И ликующие звуки

Устремились в высоту.

Подхватили все дубравы

Дойну счастья, дойну славы,

И гремит на целый свет:

— Зорька! Зорька!

Над Молдовой

Утро веет жизнью новой!

И запело все вокруг —

Ближний холм и дальний луг,

Синий гребень цепи горной

И степной размах просторный:

— Славься, Солнце, верный друг,

Лучезарный, животворный…

Озаряй нам даль дорог,

Победитель тьмы — Восток!

И пошел наш пастушок

По лужайке бирюзовой,

Сдвинув кушму набекрень,

В путь, к Долине Трехручьевой,

Где шумит садок вишневый,

Где свистит скворец бедовый

У дубравы чернобровой,

Славя утро жизни новой,

Радостный, грядущий день!

Тысячи холмов зеленых

Провожали пастушка,

Тысячи дубов склоненных,

Сединой посеребренных,