Школа. Никому не говори. Том 2 - Руфия Липа

Лавочки представляли собой трёхметровые мощные брёвна со стёсанными округлостями, поставленные на металлические подпорки между стволами тополей. Располагались брёвна по всем четырём сторонам огромной площадки внутри школьного двора. Разумеется, едва погода шептала быть хорошей, лавочки облеплялись средним и старшим звеном, словно варенье мухами. Особенно популярными являлись те брёвна, что были неподалёку от туалета (между болтовнёй бегать курить удобно).

Именно на ближней лавочке к туалету школьница и увидела – среди сновавших шумных ровесников – Сэро. Он сидел и смеялся, а Камилла стояла рядом, аккурат между его ног, прижималась, обвив руками его шею.

Это зрелище стало для Поспеловой ударом ниже пояса. Она искренне восхищалась Сэро, его свободой, яркой красотой, уверенностью. Куртка глухого красного цвета с огромным белым орлом, вышитым на спине, сводила с ума и вызывала жгучую зависть, смешанную с восторгом. Девочка любила осторожно наблюдать за парнем, и по-доброму, с легкой грустью ревновала его к поклонницам. Поспеловой он чётко обозначил место, да она губу и не раскатывала. Красавицам можно флиртовать и на что-то рассчитывать – на то они и красавицы. К повесе вопросов не возникало.

Мама часто говорила: «Дочка, помни, мальчикам можно всё! Спать с кем попало, гулять до свадьбы, обнимать кого захочется. Всегда сходит с рук! Они не беременеют, за репутацию дрожать не надо. А вот девушкам нужно быть осторожными, прежде чем уши развешивать на сладкие слова! Честь обратно не вернёшь! Мужику что? Посмотри на курятник: петух залез, своё получил, отряхнулся, а курица потом мучается, яйца несёт да цыплят высиживает! Доля женская одинакова что у животных, что у людей. Парню к свадьбе приветствуется опыт. А вот будущая жена должна быть безвинна».

Гульки и популярность в женском кругу добавляли Ибрагимову дополнительные очки в Любиных глазах – он же мальчик! И круто, что желанный другими. Как не хотеть такого красивого? Поспелова сверстниц понимала.

Но спокойное отношение к поклонницам на Камиллу не распространялось. Девочка помнила слова Сэро, что он с Виноградовой не встречается. «Зачем тогда её подпускаешь? Просто пользуешься? Камилла не дурочка и цену себе знает! Её нельзя поматросить и бросить. Она заведёт отношения только серьёзные! Значит, наврал мне? Или влюбился в неё, но по старой привычке наивно думаешь иначе?»

Расстроенная Люба не хотела выходить из туалета, пока не прозвенит звонок на урок. Когда же решилась сбежать из зловонного помещения, то, к разочарованию, обнаружила толпу на том же месте. Тихоня, низко опустив голову и глядя под ноги, шустро втопила мимо пресловутой лавки, надеясь проскочить без лишних созерцаний. Но, услышав взрыв хохота, не удержалась и посмотрела. Камилла сладострастно лепилась к сидевшему на бревне юноше и длинными пальчиками ворошила-причёсывала его угольно-чёрные пряди. Сэро из-за спины брюнетки увидел проходившую мимо Поспелову и посмотрел ей прямо в лицо. Люба мигом отвернулась.

До окончания второй четверти оставалось полторы недели. Школу украсили к Новому году. Окна облепили снежинками, вырезанными из бумаги. С потолка в коридорах и кабинетах свисал серебристый дождик. На занавесках, шкафах, полках, между горшками с комнатными цветами набросали разноцветную мишуру вперемешку с ватой. Но на улице зимой и не пахло. Декабрь, скорее, напоминал начало апреля средней полосы России, чем суровый снежный месяц из русских народных сказок. У стенда висело расписание утренников и вечерних дискотек. Девочки рьяно обсуждали, как будут выглядеть, что наденут. Настроение праздничное – все были в предвкушении зимних каникул и в ожидании чудес.

Люба не чувствовала приближения Нового года. Она не любила праздники. Гостей на Солнечном 27 не будет, родители пожуют салаты, посмотрят обращение Президента, посплетничают и лягут спать в час ночи. Дай Бог чтобы мама ругань не устроила!

Сорок минут отсутствовавшего урока надо было как-то провести. Чёрт! Книгу Поспелова не прихватила, а библиотека закрыта на санитарный день. Топтаться в коридорах девочка не желала. Везде торчали малочисленные группки нелюбимых одноклассников. Люба вспомнила про восточный проход, пошла туда и не прогадала. Она села на ступеньки и открыла учебник по литературе. Одиночество длилось недолго, всё-таки не она одна знала о перекрытом закоулке.

– От твоего Родика одни проблемы, Юля! Опять ему поверила?!

– Ой, Катя, хватит! – огрызнулась Близнюк. – Родик всё объяснил! Это его знакомая, они просто болтали! А всяким там показалось другое! Мне просто завидуют, ты же знаешь! Мы вчера откровенно поговорили в кафе. Родик был голоден, денег у него с собой не нашлось, и я заказала ему мясо, тушённое в горшочке…

– Вечно у него денег нет! Даже Картавцев за свой счёт шоколадки и финтифлюшки тебе дарит!

– Издеваешься?! Не напоминай про него! Гадость! Не «вечно» у Родика пусто, а только иногда!

– Ну да, – поддержала Юлиану Света Тарасова. – Родион ездит на гелике, у него состоятельные родители, вот все языками и чешут.

– В городе парней на гелике можно по пальцам пересчитать! – добавила Вика Селиверстова, дочка школьного завхоза, красивая высокая блондинка с большими ярко-синими глазами. – Родик – один из них. И встречается с Юлькой! А кому-то это очень не нравится! Думаю, Юль, ты ещё немало гадостей о себе услышишь! Да и не только о себе.

Четверка чинно прошла по лестнице мимо Поспеловой, обдав её крепким сигаретным шлейфом, поднялась на площадку второго этажа и встала рядом с перекрытой дверью. Люба сделала вид, что не заметила их, а одноклассницы – что не знают её. Донёсся звук рвущегося целлофана и пшик открывшейся газировки, завоняло пищевыми ароматизаторами. Затрещали на зубах чипсы да сухарики.

– Катя, твоя мама уже знает? – участливо спросила Света.

– Да, к сожалению. Поймала с поличным.

– О чем вы? – заинтересовалась Селиверстова.

– Ты же не знаешь! Тебя в субботу в «Торнадо» не было! – всплеснула руками Светлана.

– Я сама расскажу! – остановила подружку Лыткина. – Мы в баре хорошенько выпили…

– К нам подсело несколько парней, – влезла Юлиана. – И когда Катюша, пьяная в хлам, засобиралась, один вызвался её провожать…

– Ай, Юля! Я сама! Сказала же!!! – разозлилась Катерина. – Короче, он по пути меня…

Лыткина выразительно замолчала.

– Как?! – взвизгнула Вика. – Катя, ты же красиво мечтала, с любимым! И вот так, первому встречному?! Хоть хотела?

– Плакала моя невинность! – завыла она. – Я косая была, на ногах не стояла, он поддерживал. Сели на лавочку, он засунул руку под юбку. Я разогрелась! Гад поставил на колени и…

– Козёл!

– Сволочь!

– Урод!

– Чтоб он сдох, тварь! – возмущались подруги.

– А как тётя Тома-то узнала?!

– Она дверь открыла…

– Ох!!!

– Видит: юбка задрана и перекручена, трусы тяп-ляп надеты, на колготках кровь. Мама спрашивает: «Катя, тебя что поимели?!»

– Поругала?

– Нет. Разочаровалась. Сказала, что от меня