Школа. Никому не говори. Том 2 - Руфия Липа

***

К вечеру, когда гости, здорово объевшись да опьянев, пошли танцевать (Сашка принёс массивный магнитофон с мощными колонками и кучу кассет), Люба и Паша, убрав мусор и объедки да нарезав на пустые блюда новой еды, поняли, что здорово устали. Денис дожарил ещё несколько порций мяса и тоже чувствовал себя разбитым. Троица, не в состоянии больше праздновать, зашла в дом и рухнула на стоявший в крошечном зале диван.

Снаружи в помещение пробивались визг, ржанье и чьи-то оголтелые вопли. Толпа вовсю куражилась: парочки зажимались, а то и прятались подальше от света беседки в вечерней темноте деревьев; кто-то, судя по гоготу, маялся дурью. Люба вжималась в диван – разухабистые крики веселившейся компании её напрягали. Она впервые оказалась среди такого количества молодёжи и даже спустя полдня чувствовала себя посторонней и откровенно потерянной, смущаясь от своего неподобающего внешнего вида и постыдной несовременности.

Паша, видя, что девочку взял усталый озноб, принёс плед и накрыл её им.

– Залазь под одеяло вместе со мной, – пригласила его Поспелова, приподняв край. Овчинников признательно улыбнулся, нырнул под плед, прижался к соседке и закрыл глаза.

Из кухни зашёл Денис, попытавшийся умыванием привести себя в тонус. Юноша насквозь пропах мангальным дымом.

– Мясо вкусное! – решила начать разговор Люба. – Ты вкусно готовишь!

– Есть немного… Спасибо! – шатен прикусил нижнюю губу и беспокойно огляделся.

Девочка заметила его смущение и чуть улыбнулась. Она уже не злилась на Дениса. Его забота о её безопасности – при всех, за общим столом – тронула школьницу в самое сердце. Маленький беззащитный ребёнок в глубине Любиной души почувствовал в парне значимого взрослого, способного уберечь и защитить. И так как в реальности такого человека рядом никогда не было, то Коробкин, сам того не ожидав, умудрился завоевать назад потерянное доверие Поспеловой.

– Если хочешь, можешь тоже залезть к нам под плед. Он большой – на троих хватит!

Шатен ещё больше смутился, но посидеть под пледом не отказался. Теперь они грелись втроём под одеялом на крошечном диване, усталые, но довольные собой и прожитым днём.

– Телек что ли включить? – предложил Коробкин.

– Да, давай, – сонно откликнулся Пахан. – Поднимайте ноги на диван, теплее будет!

Снаружи раздался всполошный девчачий визг. То ли для потехи, то ли от испуга – не поймёшь. Денис щёлкал каналы, пытаясь обнаружить что-то стоящее. В дом зашёл Имир и сел в единственное кресло в зале.

– Чего не тусуешься? – поинтересовался Коробкин.

– Всё, что хотел от этого дня, я уже получил, – устало откликнулся цыган. – Ребята ерундой начали страдать.

– Друг к другу пристают? – усмехнулся Ден.

– Ага, – хмыкнул Ибрагимов. – К ночи сырость опускается, похолодало крепко. Заметили? Наверно, стоит морозов ждать! Короче, я увидел, что вы удрали, и решил с вами посидеть.

Греясь между двумя парнями под тёплым пледом, Поспелова избавилась от озноба. Денис остановился на боевике, и усталые старшеклассники принялись пялиться в экран, иногда переговариваясь.

Входная дверь скрипнула. В дом с громким хохотом вломились две гостьи. От создаваемого ими шума троица на диване насторожилась и уставилась на дверь.

– Что вам надо, девочки? – властно поинтересовался Имир. Его кресло смотрело прямо в крохотный коридор, на входную дверь.

– Чё?!.. Нам?! – развязно переспросила одна из дам. – Мы это … типа посидеть тут пришли!

– Посидеть тут типа с нами нельзя, – обрезал юноша. – День рождения празднуется на улице. Дом – для хозяев.

– Э-э-э-э… В смысле?! – не поняла вторая.

– В прямом. Дом для хозяев. Гостям сюда нельзя. Для вас есть беседка. Накрыт стол. Выйдите отсюда.

Жёсткий тон Ибрагимова не давал и крошечного шанса на оспаривание. Девушки растерянно покрутились и понуро удалились вон.

После попытались вломиться ещё немало раз: просились другие девочки кучками, влюблённые парочки хотели уединиться для утех – отличник безапелляционно выставлял всех за дверь.

Через время в хату влетел пьяный Сашка.

– Имир, что за дичь?!.. Чего моих гостей в дом не пускаешь?!.. Девчулям холодно, лапушки погреться хотят!

– Если лапушки хотят погреться, пусть топают домой. Когда Паша всех обзванивал, то предупреждал, что вечеринка будет на улице, в беседке, и надо одеться тепло. Нечего кривиться, Саня! Я лично это слышал, потому что рядом сидел и списки сверял. Ден, ты предупредил свою Лену, чтобы оделась теплее?

– Сказал конечно. Она мне на это заявила, что как бабка-огородница выглядеть не намерена.

– Вот и ответ! Сами захотели вырядиться не по погоде, а теперь результат безалаберности налицо – мёрзнут. Ну уж простите: всех в известность поставили – ничем помочь не могу. И, к тому же, в коридоре – квадрата три площади, в кухне, наверно, пять будет, зал – квадратов семь-восемь, а в Пашиной спальне…

– Тоже пять, – вставил Овчинников.

– И куда эта ватага, замерзшая и пьяная, должна залезть? Пахе на голову?.. Тут места слишком мало для двадцати с лишним человек. Они по пьяни дом разгромят – ты, Саша, отвечать за их выходки перед Паханом и тётей Людой будешь? Ремонт за свой счёт сделаешь?

Конохин стыдливо промолчал в ответ, а потом так же молча удалился на улицу.

– Жёстко ты его! – хмыкнул Коробкин.

– А Сашка не обидится? – запереживала Люба. – У него день рождения, всё-таки!

– Сашка может обижаться, когда в своём доме будет праздновать, – ответил Ибрагимов. – Вот тогда пусть кого хочет, того и пускает! Хоть пьяные парочки на свою кровать, хоть прохожих с улицы греться. А в чужом жилье, если разрешили беседкой воспользоваться, командовать нечего.

Поспелова не сводила глаз с Имира: парень опять её изумил. Она бы из робости гостившим ровесникам слова поперёк не молвила. С брюнетом же спорить ребята боялись даже попробовать. Ледяная учтивость и стальной нрав очень тонко граничили с бесцеремонностью и властностью, и Любе, не умевшей отстаивать себя, характер близнеца был к сердцу и вызывал в который раз почтительное восхищение.

– Ты очень принципиальный, Имир, – решилась заметить девочка.

Имир отвлёкся от экрана, внимательно посмотрел на неё и по-доброму улыбнулся.

– Тебя это смущает, Люба?

– Скорее, шокирует. Я не считаю, что это плохо. Нет-нет, ты очень крутой, поверь! Могу только уважать, потому что сама так не умею…

– Я заметил, – усмехнулся брюнет; чёрные пушистые глаза игриво заулыбались. – Кто-то с утра чуть не умудрился остаться на тротуаре, чтобы помочь бездельнику-однокласснику с домашкой.

– Ой! – пискнула школьница, вспомнив утреннее столкновение со Степанченко, занервничала и посерьёзнела. Живот сжался и заныл.

– Надо уметь отказывать, Любонька! – продолжил отличник. – Чтобы жить в угоду себе, не распыляясь на других.

– Что за хрен? – оживился Ден. – Ей