ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета - Кристофер Райт

Итак, типологическое толкование земли, связывающее ее с личностью и служением Иисуса Мессии, не ограничивается только этим. Скорее, оно переносит социальный и экономический акцент Ветхого Завета далее, в этику практических отношений с новозаветным Израилем, мессианской общиной. Гражданство царства Божьего обязательно имеет социальное и экономическое измерение. Это измерение вышло за пределы структуры земли и родства ветхозаветного Израиля, но не так, чтобы сделать эту изначальную структуру неуместной. Этот перенос социально–экономических уз ветхозаветного общества на христоцентрические узы Нового Завета признает еврейский ученый Рафаэль Лёве (Raphael Loewe): «Социологическое основание, на котором покоится христианство — это не узы родства, как в случае с иудаизмом, но общения, общения во Христе».[166] Этим — и многим другим — Христос и царство, которое он проповедовал и ознаменовал, исполняет Ветхий Завет, беря его социально–экономическую модель и преобразовывая ее в нечто, что может стать опытом не только для одного народа на небольшом клочке территории, но для каждого и везде во Христе.

Таким образом, нашу диаграмму необходимо дополнить еще одним треугольником. В одном углу мы можем поместить христианскую церковь — мессианскую общину верующих евреев и неевреев — в качестве духовного наследника и продолжения ветхозаветного Израиля. В другом углу мы поместим христианское общение, в его полном новозаветном смысле, как выполняющее богословские и этические функции, сходные с функциями земли Израиля. Вместе они составляют контекст типологического толкования ветхозаветной этики для церкви.

Выводы

Итак, рассмотрев вопрос с каждой из трех перспектив, необходимо вновь напомнить, что это дополняющие и взаимно усиливающие способы для понимания христианского нравственного смысла экономики ветхозаветного Израиля. Для дальнейшего изучения будет полезно обратить внимание на два различных понятия в вопросах толкования земли — принцип и обетование. С этой точки зрения парадигматический метод имеет дело с принципами; тогда как типологический и эсхатологический метод взаимодействуют с Ветхим Заветом на уровне его неотъемлемого обетования.

Таким образом, подходя к экономической системе израильского землевладения парадигматически, мы стремимся отождествить и подчеркнуть принципы, на которых она основана, цели, которые она достигает, и обоснование, мотивацию и практические результаты. Как только мы сделали это, то можем задаться вопросом, как подобная парадигма влияет на контекст, в котором мы сами живем. Мы ищем пути применения спектра экономических принципов, которые подлинно отражают целостность самой библейской парадигмы.

Однако когда мы подходим к ветхозаветному богословию земли с точки зрения его неотъемлемого обетования, мы рассматриваем исполнение этого (как и всех ветхозаветных обетовании) в пришествии Иисуса из Назарета, Мессии. Новый Завет, представляется мне, не оставляет нам другого выбора, как провести эту ясную связь. Однако этот мотив обетования–исполнения в отношении земли распадается на два, подобно двойному представлению царства Божьего в Новом Завете. Существует «уже» и «еще нет». Мы уже имеем во Христе и в общении со всем народом Божьим ту реальность, которую земля давала Израилю — видимое благословение наших искупительных, заветных отношений с Богом и друг другом (наше типологическое толкование). Однако все еще грядет окончательное исполнение всех обетовании о земле, данных народу Божьему; а именно восстановление всего в новом творении, новое небо и новая земля (эсхатологическое толкование).

Эти различные уровни толкования, тем не менее, не являются независимыми друг от друга. Мы видели, что если утверждаются типологические отношения земли Израиля и общения христиан, то парадигматическое понимание обязанностей израильтян в земле помогает сформировать и углубить наше понимание социальных и экономических обязанностей христианского общения. Если же эсхатологическое толкование дает надежду и уверенность в окончательной победе Бога над всем, что наносит урон его творению, тогда это, в свою очередь, подпитывает наше решение отстаивать и применять библейскую экономическую и экологическую парадигму в современном мире.

Итак, этот тройственный остов толкования — парадигматического, типологического и эсхатологического — высвобождает потенциал и силу ветхозаветной этики для всего спектра христианских обязанностей по отношению к церкви и миру. Это остов, к которому мы пришли непосредственно в результате изучения ветхозаветной экономики, однако я верю, что он правомочен для всего спектра этических принципов, действующих в Ветхом Завете, как мы это увидим в последующих главах.

Пример юбилейного года

Чтобы увидеть, как эти различные ракурсы и уровни могут работать, рассмотрим подробнее одно ветхозаветное установление, глубоко укорененное в богословии израильского землевладения — юбилейный год. Прежде всего, мы изучим его в его непосредственном контексте, удостоверившись, что хорошо поняли этот контекст, обоснование и задачи. С этой целью мы построим свое исследование вокруг трех углов нашего базового треугольника — социального, экономического и богословского ракурсов — рассматривая его поочередно с каждого из них. Это потребует некоторого повторения тезисов, сделанных ранее в процессе исследования, ради полного обзора используемого метода. Затем мы сделаем краткий экзегетический очерк Лев. 25, чтобы понять весь отрывок закона. Затем, наконец, чтобы обдумать его потенциал в христианской этике, мы используем три уровня толкования — типологический, парадигматический и эсхатологический.

Юбилей (jobel) наступал в конце цикла семи субботних лет. Лев. 25, 8–10 определяет его как пятидесятый год, хотя некоторые ученые полагают, что это на самом деле был сорок девятый, то есть седьмой субботний год. И некоторые предполагают, что это не был весь год, но либо один назначенный день в рамках пятидесятого года, либо дополнительный месяц после сорок девятого года, подобный нашему исчислению високосных годов. В этот год следовало объявлять свободу израильтянам, которые стали рабами за долги, и возвратить землю семействам, вынужденным продать ее из–за нужды на протяжении предыдущих пятидесяти лет. Предписания о юбилее и его связи с процедурами выкупа земли и рабов находятся в Лев. 25. Но об этом также упоминается в Лев. 26 и 27. Это установление вызывало огромный интерес как в древности, так и в настоящее время, а в последние годы оно вышло на передний план в произведениях, посвященных радикальной христианской социальной этике.

Юбилей, в сущности, был экономическим установлением. В сфере его интересов находилось два предмета: семья и земля. Следовательно, он коренился в социальной структуре израильской системы родства и основанной на ней экономической системе землевладения. Однако и то и другое имело богословские измерения в вере Израиля. Итак, теперь мы должны рассмотреть юбилей со всех трех ракурсов нашего этического треугольника.

Социальный ракурс. Израильская семья

В Израиле существовала трехъярусная система родства, состоящая из племени, рода и семейства. Скромный ответ Гедеона ангельскому гостю показывает все три: «Посмотри на мой род — он наименьший в племени Манассии; а я наименьший в доме отца моего» (Суд. 6, 15, перевод мой). Две последних меньших единицы (семейство и род) имели большую социальную и экономическую значимость, чем племя, в смысле благ и обязательств, касающихся отдельных израильтян. Дом отца был местом власти даже для женатых, таких как Гедеон (Суд. 6, 27; 8, 20). Он также был местом безопасности и защиты (Суд. 6, 30 и дал.). Род был большим образованием ряда семейств и важной частью племени. Роды носили имена внуков Иакова или других членов патриархального генеалогического дерева (см. Чис. 26 и 1 Пар. 4 — 8). Это хорошо видно из того, что они были членами узнаваемого родства. Но иногда имя роду давали территории их расселения, вроде деревни или группы деревень. Таким образом, род имел две составляющие части — родство и территорию. Род нес серьезную ответственность за сохранение земли, распределенной среди входящих в него семейств.[167] Юбилей был задуман главным образом для экономической защиты наименьшего из этих групп — «дома отца», или семьи в широком смысле этого слова. Тем не менее, в Лев. 25 он переплетен с практикой выкупа земли и людей, за что отвечал тот или иной род ради защиты своей же целостности. Оба положения (юбилей и выкуп) были взаимодополняющими, как мы увидим.