Византийская цивилизация - Андре Гийу

В глазах Евстафия, интеллектуала XII в., митрополита Фессалоники, рабство — это зло, которое требует совместного разрешения, возвращающего к античной свободе, той, которую христианские ораторы связывали с евангельской эпохой и за которой последовал период господства наемного труда, предшествующий рабству. Такова формулировка человека церкви, ценности которого проверялись с осмотрительностью, подобной осторожности Феодора Вальсамона, комментировавшего соборный канон и зафиксировавшего необходимость в трех свидетелях действительности акта освобождения. Он написал, что в его время (конец XII в.) «все законы гражданские и церковные более всего содействуют освобождению».

Противоречие между писаными принципами жизни и реальностью находят в положении евнухов и отношении византийцев, согласно формулировке императорской канцелярии IX в., к этим «новым созданиям, отличным от тех, которые задуманы Богом». Лев VI (886–912 гг.) в начале одного закона утверждает, что «ампутация части тела, данной Богом для продолжения рода, есть безграничная дерзость, которая, кажется, не подвергается божественному наказанию, хотя и заслуживает этого в полной мере». Кастрация была запрещена со времен римской эпохи. В VI в. Юстиниан, констатируя весь ужас общественной морали по отношению к этой операции, которой избегали только три человека из ста, приговаривал ее исполнителей и их пособников к тяжелым наказаниям — работа на рудниках, конфискация имущества. Однако население Кавказа в то же самое время активно практиковало эту операцию. А с другой стороны, начиная с V в. во дворце императора, а затем и в центральной администрации все больше используются кастраты. За ними были закреплены некоторые обязанности и титулы, они могли занимать, за редким исключением, все общественные должности. Евнухи наравне с остальными присутствовали и на церемониях. Везде: в структуре церкви, в армии, в гражданской администрации — они достигали высоких постов. Кастраты встречаются среди патриархов, например Герман I в VIII в., Мефодий I в середине IX в., Стефан II в X в., митрополиты, клирики, монахи. При Юстиниане II (565–578 гг.) евнух Нарсес, протоспафарий и кувикуларий, основал в Константинополе Кафаройский («Чистый») монастырь, предназначенный для евнухов; ими были открыты самые известные монастыри столицы, например Студийский. Многочисленные военачальники были также кастратами, например Ставракий в правление императрицы Ирины (797–802 гг.), стратиг Калабрии Евстафий в X в., патриций Никита, который был побежден арабами, пленен, а затем выкуплен императором Никифором II Фокой пятьдесят лет спустя. Патриций Николай, который освободил Алеппо и Антиохию в 970 г., а также почти все военачальники в армиях Константина IX и Феодоры в середине XI в. были кастратами. В окружении императора евнухи очень часто играли важную роль, а приставленный к опочивальне управлял государством. Так, Стефан Перс смог безнаказанно покарать Анастасию, мать императора Юстиниана II, Баан управлял делами империи в то время, пока император Василий I был на войне. При Льве VI паракимомен Самоний, бывший раб и евнух, возможно, арабского происхождения, сумел на какой-то момент отстранить от патриаршего трона могущественного Николая, бывшего мистика и главу имперской канцелярии. Еще более ярким примером является Василий, сын Романа I Лакапина и славянской рабыни; после победы над арабами он триумфально прошествовал по ипподрому, что было показателем доверия со стороны императора Романа И, затем он стал первым министром при Иоанне Цимисхии и одним из самых крупных земельных собственников империи. При Михаиле IV (1034–1041 гг.), трое братьев которого были оскоплены, именно евнухи управляли империей, то же самое повторилось при Михаиле VI, Михаиле VII и позднее при Алексее III Ангеле в конце XII в., когда сакелларий Константин отдавал приказы дворцовой страже. Дворцовые евнухи, успех которых во многом связан с тем, что они не могли претендовать на императорский престол, теряют влияние во второй половине XIII в., после возвращения Палеологов в Константинополь, в результате предубеждений, пришедших с Запада, по которым евнухи считались физически ущербными. Однако если часто по достоинству оценивают роль евнухов в византийской администрации, то их роль в богатых домах, где они, впрочем, были единственными мужчинами, имеющими возможность проникнуть в гинекеи, просто игнорируют, как игнорируют роль евнухов-рабов. Их число было значительным в империи, и все хотели бы знать, где делают эту операцию. Арабский хронист IX в. пишет, что в его время «уродовали» рабов на острове, расположенном на северо-западе от Сицилии. Речь идет об одном из тайных центров, специализировавшихся на запретной операции, которая была, впрочем, очень выгодна, что позволяло поднять на нее цену настолько, что многие матери самостоятельно кастрировали детей. Не нужно скидывать со счетов и особую категорию евнухов, ставших кастратами не в результате добровольной операции, а по причине телесного порока или болезни. «Если, — говорится в постановлении Льва VI, — ампутация совершена у больного человека в терапевтических целях, это вмешательство не противоречит ни нашей воле, ни закону, так оно совершено не для того, чтобы изуродовать природу человека, но чтобы ей помочь». Учитывая, что подход византийских врачей к лечению серьезных венерических заболеваний предполагал кастрацию, а в условиях антисанитарии городов венерические заболевания встречались очень часто, можно предположить, что часть кастратов имела причиной оскопления именно это. Как и рабы, евнухи, несмотря на многочисленные запреты, являлись неотъемлемой частью повседневной жизни Византии; будучи презираемыми и находящимися в незавидном положении, они встречаются на всех уровнях социальной иерархии, но не составляют особой группы в глазах византийцев.

Структуры

Основным принципом разделения общества, которое охватывало всех византийцев, было деление на тех, кто командует (архонты), и тех, кто подчиняется (archomenoi). Это библейское понятие встречается во всех устных и письменных произведениях: «Всегда благо для человека низкого положения быть управляемым человеком высокого происхождения, и первому не рекомендуется меряться силами со вторым, так как последний всегда заставит его опустить голову», — повторяет Василий Кесарийский в IV в. Григорий Антиохийский, управляющий высокого ранга в XII в., сравнивает императора, который в равной степени заботится обо всех, независимо от ранга, с Богом, который распределяет дары природы поровну между юристом и рыбаком. Разделение людей на две категории кажется ему естественным. Это «классическое» деление заявлено самим государством, которое выбирает гарантов своего существования и партнеров, достойных доверия (axiopistoi) и уважения (axoilogoi): это клирики, гражданские и военные чиновники, люди, одновременно обладающие обязанностями и возможностями, — так гласит формулировка законодательного текста конца VIII в. Правящий класс, состоящий из «могущественных» (dynatoi), включает в себя ту часть населения, которая обладает и деньгами, и административной властью, так как богатство в Византии подразумевает чин. Слабые, еще называемые бедными, — это горожане, ремесленники и торговцы, и крестьяне.

Классы и профессии

Одной из характерных черт правящего класса Византии является его мобильность и возможность пополнения за счет выходцев из низов. Высокая степень иерархизации общества Западной Европы удивляла византийцев. Иоанн Киннам, секретарь императора и историк XII в., подчеркивал, что в латинских странах титулы уменьшались от императора до королей, герцогов и графов, и каждый «полностью подчинялся тому, кто стоял выше его», его удивляло отсутствие гибкости в иерархии. В Византийской империи в течение долгого времени доступ к власти был связан не с происхождением человека, а с качествами его личности, и скромное происхождение не было проблемой для успешного человека. Скорее наоборот, так как, например, можно было добиться славы, будучи выходцем из нижайших слоев. Не один император со скромным прошлым взошел на престол: Михаил II был необразованным наемником, сделавшим карьеру в армии, он был приговорен к смерти императором Львом V Армянином за мятеж, и его казнь была отложена из-за празднования Нового года (802 г.). Василий I был крестьянином, а затем объездчиком лошадей на службе у знатного вельможи. Роман I Лакапин был также выходцем из крестьян, Михаил IV, до того как стать императором, был меняльщиком денег, как и один из его братьев, Никий, два других его брата были знахарями, а одна из сестер вышла замуж за конопатчика в порту Константинополя, ее же сын стал императором Михаилом V. Среди самых влиятельных чиновником можно назвать в X в. Самону, арабского раба, который начал свою карьеру с доноса на человека, плохо отзывавшегося о Льве VI, виновный был арестован, а Самона получил треть его имущества, был призван ко двору и стал фаворитом императора, который одарил его титулами и богатствами. Паракимомен и патриций, он правил империей в течение 14 лет (896–911 гг.) и будучи арестованным при попытке сбежать в арабскую страну, он впал лишь в короткую опалу — настолько император приблизил его. Восстановленный в своих обязанностях, он пишет пасквиль на Льва VI, который решает заключить его в монастырь и поставить на его место пафлагонского евнуха Константина. Самона — самый известный из таких «выскочек», но их было множество как в Константинополе, так и в провинции. Однако, если доступ к трону был открыт для всех, нужно сказать, что за всю историю существования империи захват власти выходцами из низких слоев был редким: престол всегда удерживался или оспаривался аристократами. Последние часто находились в ситуации нестабильности, и не было исключением устранение императрицы, ее детей, родственников, союзников из окружения принца. Евнухи и иностранные наемники, с одной стороны, часто обладали огромной властью, но, с другой стороны, их судьба полностью зависела от воли суверена, вплоть до конфискации имущества, изгнания, заключения в тюрьму, публичных бичеваний. Вельможи жили на жалованье, подарки императора, взятки, кажется, что, несмотря на их доходы от выполнения обязанностей, они полностью зависели от расположения императора. Под угрозой опалы и как ее следствия — падения аристократия не доверяла никому и не демонстрировала доверия или дружеского расположения, чтобы сохранить зыбкое благосостояние.