Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma"

— А даже если бы и хотела, — продолжала девушка, — это неважно. Идти за великим шаманом — честь. Ты призвал пламя себе в услужение. Почетно оплатить долг жизни столь могучему шаману.

Их беседу прервал довольный вопль Димароха.

— А вот и она! Узрите!

Трегоран отвлекся от беседы с девушкой и уставился в указанном направлении.

Их телега как раз взобралась на холм и взору юноши предстала совершенно фантастическая картина: внизу блестела водная гладь залива, упиравшегося в холмистый берег, на котором раскинулся громадный город, опоясанный как минимум тремя кольцами стен, за самой последней из которых расположился большой пригород. Солнце играло на крышах башен, даже отсюда были заметны громадные сооружения — храмы, дома знатных горожан, возможно, еще какие-то строения. Но главное — люди… Такого количества народу, бредущего и едущего по дороге, заканчивавшейся у ворот, он не видел даже у себя в Тимберии. Они, маленькие как муравьи, сновали взад-вперед по своим делам, не обращая внимания на толчею и сумасшедший гомон, долетавший даже сюда.

Трегоран перевел взгляд на залив и внимательно разглядел порт, в котором рос целый лес мачт — как Димарох и говорил, славная Батерия принимала купцов из любых стран, и никто не знал отказа на ее огромных рынках.

— Этот город невероятен, — прошептал юноша.

Димарох хихикнул.

— Ты еще ничего не видел, друг мой. Потерпи чуть-чуть, скоро мы приедем.

Это самое «скоро» растянулось на добрую половину дня, и когда они, наконец оказались возле длинной очереди у городских ворот, солнце было в самом зените. Прохладный ветерок, напоенный ароматами моря, сглаживал чудовищную жару, донимавшую путников все последние дни, и Трегоран позволил себе расслабиться, полуприкрыв глаза и думая о череде странных и невозможных на первый взгляд событий, которые, сменяя одно другое и не давая ему ни мига передышки произошли за последние луны.

«Слишком много чудес и совпадений», — размышлял он. — «Так не бывает. Сперва я совершил невозможное и сбежал, затем сам бог Хаоса заключил со мной сделку. Потом я оказался у, наверное, единственного нормального фарийца в мире, который, к тому же оказался сильнейшим магом».

Воспоминание о Маркации и том, как он позволил этому доброму и глубоко порядочному человеку умереть, наполнили сердце юноши грустью, и тот тяжело вздохнул.

«Проклятый страх!» — со злостью подумал Трегоран. — «Когда он успел свить гнездо в моем сердце? Когда родных убивали и насиловали на моих глазах? Или позже, в рабстве?»

Чародей вспомнил хозяев, и его передернуло от отвращения. Юноша тряхнул головой и рывком поднялся с лежанки на дне телеги, которую он устроил из шкур. Очередь двигалась с черепашьей скоростью.

— Димарох, — обратился он к актеру на ирризийском, — кстати, я тут понял, почти ничего не рассказывал мне про свою родину. Говорил лишь об одном городе. Почему так?

Он заметил, что Итриада тоже встрепенулась.

Актер задумчиво пожевал губами, после чего сообщил.

— Друг мой, но ведь славная Батерия — и есть моя родина. Я тут родился и рос, я защищал ее стены, когда ирризийцы пришли к нам с огнем, я играл в ее амфитеатрах и молился в храмах.

— Это понятно, — Трегоран замахал руками, чувствуя, как собеседник начинает сворачивать на проторенную дорожку. — Я о другом. Ты почти ничего не говоришь об Атериаде. Почему так? Кто ваш император, сколько у него подданных…

— Погоди, погоди, — прервал его Димарох. — Я понял. Ты, похоже, действительно ничего о нас не знаешь. Неужели жрецы не учили?

— Учили, — покраснел юноша. — Но я тогда не запоминал ничего из их слов. Куда важнее было убежать и вместе с братом отправиться на реку, ловить маленьких крокодильчиков.

— Хорошее занятие, — улыбнулся актер. — Что ж, тогда внемли мне, о юный чародей. Атериада — это не империя. Это, скорее, земля, на коей живет один народ. Наша страна — дом сотен городов, каждый из которых — независим. Раньше было больше, наши колонии можно было встретить на каждом берегу и острове, но ни фарийцам, ни селианцам, ни таверианцам не понравилось это, а потому сейчас осталось только то, что осталось. Слабые города объединяются в союзы, либо идут в услужение сильным. Центром и югом Атериады, можно сказать, правит совет Батерии, западные перевалы держат полки царя Циралы, а на северо-западе заправляет совет Гилисии. Север с северо-востоком же делят Вилиртия и Марполис. Мимо Вилиртии, кстати, мы проезжали. Я сейчас не говорю об островах, чтобы не усложнять. Пока понятно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Трегоран внимательно слушал и раскладывал полученные знания по полочкам.

— Да, у вас есть несколько сатрапий, — это слово юноша произнес по-тимберски, так как не знал его значение на других языках, — каждая из которых враждует с другой. Но не хватает единого царя или императора.

Димарох поморщился.

— Ради всех богов, не вздумай произносить это грязное слово, когда станешь говорить о нашем городе. Пусть ты и сильный маг, но рискуешь получить нож в спину.

— Почему? — не понял молодой человек.

— Потому что сатрапии управляются деспотами. Нашими же городами правят самые достойные и почетные граждане. Иногда власть захватывали тираны, иногда, как это любят говорить фарийцы, мы назначали диктаторов, но они приходили и уходили, а демократия в городах оставалась.

Термины «тиран», «диктатор» и «демократия» он произнес на атериадском, а не на фарийском, и Итриада попросила пояснить их значение.

— Демократия — это власть граждан города.

— Совет Сильных? — переспросила девушка.

— М-м, что-то вроде, но не совсем. Извини, но вам, ва… — он запнулся, — северянам, это очень сложно понять. Тиран же — это человек, захвативший власть. Он отличается от диктатора тем, что последнему власть даруется народом и на какой-то срок. Обычно это делается во время тяжелой войны.

Девушка кивнула.

— А если дектиатйиор, — она с трудом выговорила незнакомое слово, — захочет стать тийранйом?

— Тут как повезет, — честно признался Димарох. — Часто так и происходило, причем не только у нас, но у тех же фарийцев с таверионцами. Власть — слишком сладкий пирог, чтобы не нашлись честолюбивые глупцы, готовые ради кусочка поставить свои интересы выше общих.

— Слишком сложно, — резюмировала девушка. — У нас есть вождь. У него — сыновья. Они слушают совет Сильных. Вместе идут на войну, вместе пируют. Все просто.

Димарох улыбнулся, нежно, по-отечески, словно говорил с неразумным ребенком.

— Нам это не подходит.

— Да. Вы любите усложнять. Любите говорить.

Актер рассмеялся, но беззлобно.

— Как скажешь, моя прекрасная воительница. Как скажешь.

В это время подошла их очередь, и, уплатив въездную пошлину, они наконец-то оказались внутри.

Прямо за воротами — как, кстати, и в пригороде — располагались дома бедняков, небольшие, сложенные из необработанного камня и кое-как укрытые соломой, лачуги, лишь изредка попадались нормальные крыши и ровные стены. Было людно, шумно и грязно.

— Да уж, издали Батерия смотрелась лучше, — заметил Трегоран.

Димарох хохотнул.

— Понимаю тебя, друг мой, но не даже эта бедность несравнима с бедностью в других местах. Согласись?

Увы, но он был прав. Трегорану вспомнились жалкие хижины, в которых ютились тимберские нищие. Точно также скученные на окраинах, источающие зловоние и пропитанные отчаянием. Если бы у бедняка был выбор, он, определенно, предпочел бы поселиться у подножия холмов Батерии и взирать снизу-вверх на роскошные виллы богачей, нежели утопать в воловьем дерьме и драться за финики, упавшие с пальм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты решил, куда мы сперва отправимся? — задал он следующий вопрос.

— Да. Для начала нужно найти жилье. Благодаря добрым хозяевам каравана, поделившимся последним с несчастными путниками, у нас есть деньги. Так потратим же их с умом!

Остаток дня они блуждали по городу, но оно того стоило — Димарох сумел-таки отыскать небольшой, но приличный двухэтажный домик с маленьким двором, на котором вполне помещалась телега и лошади. Димарох, оставив своих товарищей распаковывать вещи, сбегал на рынок и купил немного провизии, а заодно разжился полезными сведениями, которые он и выбалтывал, поглощая приготовленный Трегораном ужин.