Империя. Настоящее и будущее. Книга 3 - Константин В. Малофеев

Однако назначение Черномырдина не спасло Ельцина от угрозы потерять власть в его противостоянии с Верховным Советом. На апрель 1993 года был назначен всенародный референдум о доверии Ельцину и его социально-экономической политике, а также о необходимости досрочных выборов президента и парламента. Ельцин хотел получить поддержку своих реформ, распустить Съезд народных депутатов и Верховный Совет РФ, при этом сам остаться на посту. В соответствующем духе велась пропагандистская кампания «Да – Да – Нет – Да»: «Да» – президенту, «Да» – реформам, «Нет» – перевыборам президента, «Да» – перевыборам парламента.

Как организовывалась агитация за Ельцина, рассказывает Дэвид Хоффман в своей книге «Олигархи»: «Чубайс не разрешал говорить об этом, но он использовал секретное оружие, чтобы помочь Ельцину победить на апрельском референдуме. Чубайс неофициально встретился с Джорджем Соросом… Сорос согласился финансировать кампанию в поддержку Ельцина, приуроченную к референдуму, в первый, но не в последний раз придя на помощь реформаторам. Представитель Чубайса, гражданин одной из западных стран, поехал в Швейцарию и оформил перевод миллиона долларов, полученного от Сороса, на офшорные счета, которыми Чубайс мог пользоваться в ходе кампании. Эти деньги помогли сторонникам Ельцина организовать рекламную акцию, заглушившую голоса оппозиции»[177].

Однако деньги Сороса не смогли решить ключевой задачи «реформаторов»: хотя большинство избирателей, особенно в крупных мегаполисах, оказали Ельцину поддержку (или ее удалось сфальсифицировать) в вопросе переизбрания парламента, они также проголосовали и за переизбрание президента. Это не входило в планы Ельцина. Конституционный суд заблокировал переизбрание как президента, так и парламента. Российская власть осталась в состоянии противоборства.

Тогда Ельцин решился на государственный переворот. 21 сентября 1993 года он опубликовал незаконный указ № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета, а также объявил о начале конституционной реформы и предстоящих выборах в Государственную Думу. В ответ Верховный Совет сместил его и привел к присяге в качестве президента Александра Руцкого, занимавшего должность вице-президента.

Анатолий Борисович Чубайс (род. 1955)

© Валентин Соболев / ТАСС

В центре Москвы началось почти двухнедельное уличное противостояние между сторонниками Верховного Совета и Ельцина. Белый дом, в котором заседал парламент, оказался в действительной, а не фиктивной, как в августе 1991 года, осаде. Вокруг него начали собираться многочисленные защитники конституционного строя. Ощущение легитимности Ельцина начало ускользать, что неминуемо вело к неповиновению силовых структур.

Однако, как и в 1991 году, на Ельцина работал внешний фактор – абсолютная уверенность в поддержке США и Запада. Председатель Верховного Совета Хасбулатов пишет в своих воспоминаниях: «Ни Ельцин, ни кто-либо из его советников не решились бы на осуществление антиконституционного насильственного государственного переворота, если бы не были твердо уверены в поддержке западных лидеров… Козырев, участник заговора со времени принятия решения о перевороте, – это несомненно. Он должен был переговорить с целым рядом самых высоких должностных лиц Запада и получить их одобрение с самого начала „предприятия”… Ведомство Козырева, его эмиссары день и ночь обрабатывали западных дипломатов, „демократические” журналисты и публицисты не покладая рук обрабатывали мировое общественное мнение, стремясь доказать, что „без Ельцина Россия погибнет”, а в Доме Советов засели „коммуно-фашисты”»[178].

К моменту перехода переворота в кровавую фазу с расстрелом Белого дома из танковых орудий, транслируемого на весь мир CNN, и Запад, и «демократическое общественное мнение» были уверены в том, что допустимо любое насилие, лишь бы подавить «коммуно-фашистов». То, что этот ярлык был приклеен к настоящим русским патриотам, а не к собственно коммунистам, показывало «Письмо сорока двух», в котором «демократическая интеллигенция» внутреннего российского Ханаана требовала запрета «националистических», а не коммунистической, партий и призывала ввести «жесткие санкции за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти».

Расстрел Белого Дома. Москва, 3–4 октября 1993 г.

© Владимир Федоренко / РИА Новости

Кровавые события 3–4 октября 1993 года не превратились в еще более массовое истребление противников ельцинской диктатуры только благодаря сопротивлению рядовых солдат и офицеров. Сергей Бабурин, один из лидеров оппозиции, вспоминает: «2000 солдат дали показания, что у них был приказ стрелять на поражение по каждому, кто будет в Верховном Совете, не разбираясь… Если бы солдаты выполнили этот приказ, из Верховного Совета не вышел бы никто. В том, что кровь пролилась не океаном, а озером, – заслуга офицеров „Альфа”, и спецподразделений, и просто тех солдат, которые отказались стрелять… Когда меня поставили к стенке – доложили по рации Коржакову, что Бабурин задержан, и, получив приказ на мою ликвидацию, – я же видел, что те, кто приказ получили, они в растерянности… я не знаю, что бы дальше со мной случилось, если бы меня другие офицеры не отправили по блату в тюремную камеру. В 1993 году мне жизнь спасла тюремная камера»[179].

Автор этой книги был одним из защитников Белого дома. Мне было 19 лет, и я учился на третьем курса юрфака МГУ. В Верховном Совете я проходил практику, работая помощником депутата и юристом Федерального совета по обеспечению свободы слова. Я своими глазами видел, как лгала пропаганда ельцинских и западных СМИ. Последней ложью стали данные о 158 погибших в ходе штурма. Их, конечно, было гораздо больше. Эти люди пали жертвами ельцинской жажды власти и американской колониальной политики. После переворота 1993 года можно было формализовать колониальный статус России.

Была написана новая конституция Российской Федерации. Она была вариацией тех стандартных конституций, которые сочиняли для посткоммунистических стран Восточной Европы консультанты из ЦРУ. Источником суверенитета объявлялся «многонациональный народ» (русский народ при этом не упоминался вовсе, слово «русский» пришлось упомянуть лишь в связи с государственным языком), утверждался абсолютный примат международного права над российским и фиксировалась независимость Центрального банка (столпа Ханаана в любой стране). Также устанавливалось «идеологическое многообразие» и запрещалась любая государственная идеология: формально этот запрет был направлен против коммунизма, но в действительности – против русской патриотической идеологии. Таким образом, речь шла об образцовой конституции ханаанской колонии.

Однако кровавый переворот в Москве стал началом стратегического поражения США в борьбе за Россию. Если до этого большинство граждан испытывали какие-то иллюзии относительно ельцинского режима, то теперь они развеялись. На первых выборах в Государственную Думу, состоявшихся в декабре 1993 года, через два месяца после переворота, безоговорочным лидером оказалась ЛДПР, апеллировавшая к идеям патриотизма. Победителем следующих выборов, прошедших в 1995 году, оказалась КПРФ.

Момент истины наступил на новых президентских выборах 1996 года. Переизбрание Ельцина, в условиях общего разочарования и обнищания, кровавой чеченской войны и сопровождавших ее терактов, представлялось попросту невозможным. Однако, чтобы удержать власть, ельцинская «семья», фактически правившая теперь вместо президента, запустила широкую пиар-кампанию, задачей которой была легитимизация массовых предвыборных фальсификаций.

Борис Ельцин танцует на концерте в ходе предвыборной кампании 1996 г.

© Чумичев, Матыцин / ТАСС

«Предвыборная кампания Ельцина стоила стране от 700 миллионов до 4 миллиардов долларов, – пишет Юрий Скуратов, генеральный прокурор в 1995–2000-х годах, – только 24 из 170 предвыборных проектов ельцинской команды стоили порядка 193 миллионов долларов.