Паровой дом (пер. В. Торпакова) - Жюль Верн

Таким образом, для обоих братьев, снедаемых одной мыслью, идущих к одной цели, было необходимо одно общее укрытие. Найти его не составляло труда в ущельях гор Сатпура.

Такое место указал один индиец из группы, гонд, знавший долину как свои пять пальцев.

На правом берегу маленького притока Нармады находится заброшенный пал, прозванный палом Тандита.

Пал — это нечто меньшее, чем деревня, скорее хутор, горстка хижин, а зачастую просто одинокий дом. Семья кочевников, занимающая его, приходит туда ненадолго. После того как они сожгли несколько деревьев, а золой удобрили почву, гонд и его семья строят себе дом. Но поскольку окрестности ненадежны, дом обретает вид крепости. Его окружает кольцо изгородей, и владелец может защищаться от неожиданного нападения. К тому же дом прячут в толще горного массива, буквально хоронят под сплошным пологом кактусов и кустарников.

Чаще всего такие хутора стоят на каком-нибудь холме, между двух крутых отрогов горного хребта, среди непроходимой чащобы.

Кажется невозможным, чтобы человек мог искать здесь приют. Никаких следов дороги или тропинки. Чтобы добраться до этого дома, нужно несколько раз пересечь изрытое ложе потока, вода которого смывает все следы. В жаркий сезон воды в нем по щиколотку, в холодный — по колено, и ничто не указывает, что там прошло живое существо. Кроме того, каменная лавина, которую может вызвать даже рука ребенка, погребет всякого, кто попытался бы явиться сюда против воли обитателей.

Однако изолированные таким образом гонды могут быстро связаться друг с другом, передавая сообщение с хутора на хутор. С вершины хребтов Сатпура сигналы распространяются за несколько минут на 20 лье. Это может быть костер, который зажигают на вершине остроконечного утеса, либо превращенное в гигантский факел дерево, либо, наконец, обычный дым, столбом поднимающийся к вершинам горного хребта. Всем известно, что это значит. Враг, то есть отряд солдат королевской армии или группа английских полицейских агентов, поднимается по течению Нармады, проник в долину и прочесывает ущелья горного хребта в поисках какого-нибудь злодея. Военный клич, столь знакомый уху горцев, становится сигналом тревоги. Чужой человек спутает его с криком ночной хищной птицы или шипением змеи. Гонд никогда не ошибется. Нужно бодрствовать — он будет бодрствовать, нужно бежать — он побежит. Хутор, попавший под подозрение, покидают, даже сжигают. Кочевники переселяются в другие убежища, которые снова покинут, если их сильно потеснят, а на участках, покрытых пеплом, агенты властей не найдут ничего, кроме развалин.

На один из таких хуторов — пал Тандита — и прибыл Нана Сахиб со своими людьми в поисках надежного укрытия. Туда проводил их верный гонд, преданный особе набоба. Там они разместились днем 12 марта.

Первая забота обоих братьев, едва они вступили во владение хутором, состояла в том, чтобы тщательно обследовать его окрестности. Они изучали, в каком направлении и на какое расстояние может проникнуть взор наблюдателя, расспрашивали о близлежащих поселениях, интересовались их обитателями.

Они хорошо изучили местоположение изолированного хребта, который увенчивал пал Тандита, стоящий среди лесного массива, и в конце концов поняли, что добраться сюда можно только идя вдоль потока Наззура, преодолев подъем.

Пал Тандита, таким образом, обеспечивал им безопасность, тем более что он возвышался над окрестностями, а тайные выходы из него открывались на боковую сторону хребта, позволяя исчезнуть при малейшей опасности.

Нана Сахиб и его брат не могли бы найти более надежного убежища.

Однако для Балао Рао мало было знать, что представляет собою хутор сейчас, он хотел выяснить, чем он был прежде, и, в то время как набоб обследовал внутреннюю часть крепости, он продолжал расспрашивать гонда.

— Еще несколько вопросов, — сказал он, — как давно оставлен пал?

— Уже больше года, — ответил гонд.

— Кто здесь жил?

— Семья кочевников. Она жила здесь несколько месяцев.

— Почему они ушли отсюда?

— Потому что земля, которая должна была их кормить, уже не могла обеспечить им пропитание.

— И со времени их ухода никто, по твоим сведениям, здесь не искал убежища?

— Никто.

— Значит, в ограде этого хутора и ноги не было ни солдата королевской армии, ни полицейского агента?

— Никогда.

— Чужих не было?

— Никого, — отвечал гонд, — только женщина.

— Женщина? — быстро переспросил Балао Рао.

— Да. Женщина, та, что около трех лет бродит в долине Нармады.

— Какая женщина?

— Не знаю какая, — ответил гонд. — Не могу сказать, откуда она взялась, и в долине знают о ней не больше меня. Никто так и не сумел выяснить, иностранка она или индианка!

Балао Рао подумал минуту, затем продолжал спрашивать:

— Что делает эта женщина?

— Бродит повсюду, — ответил гонд. — Живет только подаянием. Она пользуется каким-то суеверным почитанием по всей долине. Я сам не раз принимал ее у себя на хуторе. Никогда не говорит. Можно подумать, что она немая, и я бы не удивился, если бы так оно и было. Ночью видят, как она ходит, держа в руках горящую просмоленную ветку. Поэтому ее и знают под именем «Блуждающий Огонь».

— Но, — заметил Балао Рао, — если эта женщина знает пал Тандита, она ведь может сюда вернуться, пока мы будем здесь, и, может быть, нам нужно ее опасаться?

— Нет, — ответил гонд. — Эта женщина не в себе. Ее голова больше не в ее власти, ее глаза не видят того, на что смотрят, а уши не слышат того, что слушают, ее язык уже не может произнести ни слова! Она, можно сказать, слепа, глуха, нема для всего внешнего мира. Она безумна, а сумасшедшая — это все равно что мертвая, которая продолжает жить!

Гонд своим языком, свойственным индийцам гор, нарисовал портрет странного создания, хорошо известного в долине как «Блуждающий Огонь» Нармады.

Это была женщина, чье бледное, еще красивое лицо постарело, но не было старым; лишенное всякого выражения, оно не выдавало ни ее происхождения, ни возраста. Можно было сказать, что ее блуждающий взгляд закрыт для умственной жизни, сосредоточившись на какой-то ужасной сцене, которую глаза ее продолжали видеть «изнутри».

Этому безобидному и лишенному разума созданию горцы оказывали добрый прием. Сумасшедшие для гондов, как и для всяких полудиких народностей, представляются существами священными, их защищает суеверное уважение. Потому-то они гостеприимно принимали Блуждающий Огонь всюду, где бы она ни появилась. Ни один хутор не закрывал перед нею двери. Ее кормили, когда она была голодна, укладывали спать, когда она падала с ног от усталости, не ожидая благодарности, которую ее уста не могли больше произнести.