И будет день - Ранджит Дхармакирти

class="p1">Скоро должны появиться муниципальные грузовики. На таком грузовике работает и Перера Мама, который иногда приходит к матери Чарли. У него всегда припасено хотя бы немного бумаги для мальчика, и Чарли с надеждой смотрит на каждый грузовик: а вдруг за рулем Перера.

Чарли направляется к закусочной «Сирипура». Около нее можно найти не только бумагу, но и куски хлеба, недоеденные булочки, подгнившие фрукты.

Мимо Чарли проходит мужчина с двумя детьми. Девочку он несет на руках, а рядом идет нарядно одетый мальчик. Мальчик как вкопанный останавливается перед магазином и просит:

— Папа, купи мне этих двух птичек. Я их поставлю у себя в комнате. Хорошо, папа?

— Хорошо, хорошо.

Они заходят в магазин и через некоторое время снова появляются на улице. Мальчик бережно несет в руках двух игрушечных пташек. Чарли смотрит им вслед и с горечью думает: «У этих ребят есть отец, есть дом. А у меня нет отца. И я даже не знаю, кто он».

Как-то Чарли спросил у матери об отце. В ответ мать разразилась бранью:

— Глаза бы мои его никогда не видели! Все мужчины — негодяи! Негодяи и прохвосты!

А затем, подперев рукой щеку, горестно запричитала:

— Не спрашивай меня больше об отце, сынок. Я ведь тоже своего отца не знаю. Все эти мужчины — лютые звери! Бешеные собаки! Что им дети? Им только одно нужно… Ну ладно, иди, сынок, иди… У таких, как ты, не бывает отцов.

Чувство острой жалости к матери пронзило все существо Чарли. Он дал себе слово никогда больше не спрашивать об отце. «Ну нет отца, и нет, — сказал себе мальчик. — Зато у нас есть мама, которая любит и меня, и сестренку…»

На веранде закусочной «Сирипура» стоит сам хозяин, и Чарли, не задерживаясь, спешит дальше, по направлению к рынку «Триполи».

Солнце уже высоко поднялось над Борэллой. По улице непрерывным потоком бегут автомобили. Стайки мальчиков и девочек с пачками книжек в руках торопятся в школу. Однако ворота рынка «Триполи» еще плотно закрыты. Чарли доходит до Маранды и сворачивает на улицу Дали. В одном из мусорных ведер ему попадается несколько корок хлеба, и он с жадностью их проглатывает. Перед ним больница. В раннем детстве Чарли провел несколько дней и ночей на веранде одного из ее корпусов. Мать лежала тогда в расположенном тут же родильном отделении и вернулась оттуда с сестренкой. Чарли хорошо помнит — словно все это происходило только вчера, — как мать привела его на веранду, сунула в руки двадцать пять центов и сказала: «Вот тебе деньги, сынок, купи себе чего-нибудь поесть. И никуда не уходи отсюда, что бы тебе ни говорили. Я вернусь через два-три дня». И снова чувствует мальчик прикосновение губ матери к своей щеке и видит, как вздрагивают у нее плечи, когда она тяжелыми шагами возвращается в родильное отделение.

Чарли торопится. Ему надо поспеть на улицу Росмид прежде, чем грузовики заберут мусор. Проходя мимо роскошных, утопающих в зелени особняков, он со злостью думает: «Вот бы вытурить тех, кто живет здесь, к Олкоту, а бедняков переселить сюда!»

Но тут он замечает прехорошенькую девочку, которая со счастливым смехом резвится на лужайке, и ход его мыслей изменяется. «Нет, пусть дети остаются здесь, — решает Чарли. — Каково им там будет жариться на солнце и мокнуть под дождем!»

На улице Росмид Чарли ждало разочарование: грузовики уже успели опустошить все мусорные баки. Чарли решил вернуться к больнице, но оказалось, что, пока он бегал туда и обратно, грузовики побывали и здесь. Чарли нашел только несколько листов бумаги. Подойдя к колонке, он сполоснул лицо. На обочине дороги лежал худой как щепка человек.

— Есть хочется! Есть хочется! — непрерывно вопил он. — Дайте же мне рису! Рису дайте…

— Эй! Чаро Мама! — окликнул его Чарли. — Ты уже здесь?

Человек злобно покосился на мальчика и продолжал вопить. Чаро Мама собирал милостыню. Вечером на все те деньги, что ему удастся собрать за день, он купит касиппу[6] и, покачиваясь, будет бродить по улице Мэлибан.

Солнце уже переместилось от Борэллы к Форту. Чарли устал. Раскаленный асфальт обжигал ему ступни. Поясницу ломило. И, проходя мимо лужайки перед зданием Муниципалитета, он решил немного отдохнуть. Забрался в кусты, подложил под голову мешок и с наслаждением растянулся на траве. Однако отдыхал он недолго. Мысль о том, что мать и сестренка с нетерпением ждут его возвращения, заставила его снова тронуться в путь. Оставалось только попытать счастья на площадке перед отелем «Гол Фейс». Чарли несколько раз приподнял мешок, пытаясь определить вес собранной бумаги. «Нужно собрать еще столько же, — подумал мальчик. — Ну ничего. Около «Гол Фейс» всегда полно пустых пакетиков из-под орехов».

Красный шар солнца уже повис над самым океаном. Впечатление было такое, будто солнце не хочет опускаться в океан и изо всех сил цепляется за небосклон. Площадка перед «Гол Фейс» была заполнена маршировавшими под оркестр школьниками и солдатами. Чарли хотел перешагнуть через веревку, натянутую вокруг площадки, но его остановил грубый окрик:

— Эй, ты! Куда лезешь?

— Раляхами, — смиренно попросил Чарли. — Я только хотел посмотреть.

— Ну так стой и смотри. А за веревку заходить нельзя. А то получишь у меня. Завтра День независимости.

Чарли очень хотелось поглядеть на подготовку к параду, но ему обязательно надо принести рупию, чтобы купить хлеба и похлебки. Он со вздохом поднял мешок и ринулся к отелю «Самудрая». Там его ждал богатый улов. «Это бумага, в которую школьники заворачивают свои завтраки, — догадался Чарли. — Почему я раньше сюда не приходил?» И от радости он даже запел. Набрав еще полмешка, он во весь опор помчался к палатке, где скупали бумагу; уже темнело, и он боялся опоздать.

— Посмотрите, хозяин, сколько я сегодня собрал бумаги! — с гордостью сказал Чарли.

— Ты что же, паршивец, не мог прийти пораньше? Я уже и безмен спрятал, да и денег у меня сейчас нет. — Мешок полетел в палатку. — Приходи завтра или лучше послезавтра — получишь свою рупию. Ну а теперь проваливай!

Чарли оторопело смотрел, как хозяин палатки закрыл дверь и стал запирать ее на замок.

МОСТ

В этот день младший брат с женой должен был приехать на поезде в Галле, а оттуда добраться до нашей деревни на автобусе, который прибывает к нам в семь пятнадцать.

— Кто-нибудь отправился в Галле встретить невестку и сына? — спросил отец, едва вернулся домой. Излишний вопрос! В Галле мог поехать только я, но