Княжич (СИ) - Александр Мелентьевич Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обломок ещё ни о чём не говорил, пока была надежда выкрутиться.
— Я клянусь, ваше сиятельство. — Молчанова потупила взгляд. — Шпага была украдена.
— Отец… — Волховский-младший попытался вмешаться.
— Молчать! — Грозно крикнул князь, и стукнул кулаком по столу. — Я чуть было не стал относиться к тебе как к собственной дочери. А теперь ты, сидя за моим столом, в моём доме, смеешь врать, и боишься посмотреть мне в глаза?
— Мне страшно, когда вы кричите, — произнесла Молчанова дрожащим голосом. — Поэтому боюсь. Обломок могли выкрасть, чтобы устроить резню. Откуда мне знать, кто и зачем это сделал?
— Я разочарован в тебе, — мягче произнёс князь, вздохнул, и искренне расстроился.
Затем он щёлкнул пальцами, подозвал слугу, и велел:
— Передай дружинникам, чтобы они привели девочку.
— Слушаюсь. — Кивнул слуга, и поспешил удалиться.
Дружинники пришли в составе четырёх человек. Они привели девочку, которую Молчанова спасла в заброшенном здании от малолетних насильников.
— Алевтина, скажите, — князь вежливо обратился к девочке. — Эту милую девушку вы видели в день, когда сбежали из заброшенного здания от насильников, и пришли к законникам? И узнаете ли вы этот клинок?
— Эту. — Девочка отвечала князю, но при этом не отрывала испуганного взгляда от Молчановой. — Клинок узнаю. Им она убила моих… Бывших друзей.
— Ну ты и сучка. — Молчанова прикрыла глаза, и горько усмехнулась. — Стоило тебя прикончить вместе с этими уродами.
У Волховского в груди защемило. «Так Попов был прав?», — подумал он.
— Даже не станешь отмазываться? — спросил князь.
— Смысл? Есть показания свидетеля против меня, экспертиза, которая подтвердила подлинность клинка, и камеры, — ответила Молчанова. — Где-нибудь я точно засветилась, хотя и старалась этого избежать. Вам ведь достаточно лишь подозрения, чтобы убить меня, правда?
— Сообразительная девочка, — с усмешкой произнёс князь. — И, раз ты так хорошо соображаешь, то понимаешь, что тебя ждёт? Террористический акт в «Куджире», дьявольская плантация, использование нектара из демонических цветов, дача ложных показаний, введение следствия в заблуждение, и государственная измена. Осмелюсь предположить, что восемь якудз за городом тоже распотрошила ты, но не буду делать беспочвенных заявлений. В целом, этого списка более чем достаточно для приговора к смертной казни. Ты хотя бы отдавала себе отчёт в своих действиях? Понимала, кому пособничаешь и к чему он стремится?
— Убейте, — безразлично ответила Молчанова, и смело встретила взгляд князя. — Разве человек, из которого папаша сделал куклу Вуду, может бояться смерти? И разве есть смысл жить в вашем мире? В мире алчных, зажравшихся политиканов, которые вливают в массовый разум электората разные сорта дерьма, чтобы удержать власть. В мире глупых людей, которые подчиняются этим правилам. Да лучше не быть никакому миру вообще, чем такому.
Князь с трудом подавил желание пустить меч в ход, и на месте прикончить Молчанову. Её рассуждения казались ему глупыми, бессмысленными, пропитанными ветхим, но опасным подростковым максимализмом.
— Ты понимаешь, кому пособничала, и к чему он стремится? — с нажимом повторил князь.
— Понимаю. — Кивнула Молчанова. — С недавних пор понимаю, и вижу плоды его труда. Он превратит всех вас в пепел.
— Это человек в маске, не так ли? — Сощурился князь. — Именно из-за тебя он оказался в особняке, когда мой сын пришёл туда. Именно из-за тебя состоялась их встреча.
— Не представляю, о ком речь. — Молчанова развела руками.
— Рекомендую заговорить сейчас, — пригрозил князь, встал, и подошёл к Молчановой. — Или я заставлю тебя это сделать.
— Как? — скептически спросила она. — Угрозой смертной казни? Плевать.
— Я разбираюсь в страхе несколько лучше, чем тебе кажется. — Князь рукояткой меча приподнял Молчановой подбородок, но она лишь ухмыльнулась. — В принципе не сложно определить, чего человек боится. А если владеть информацией, и понимать происхождение страха, то всё становится в разы проще. Можно использовать не банальные методы пыток.
У Молчановой мороз по коже прошёлся. Хоть смерть перестала её пугать, после пыток в мастерской на душе остался неизгладимый след. Не хотелось снова испытывать боль, которую князь мог доставить беспрепятственно.
— А ты изменилась в лице. Тебе страшно? Неужели мой замысел так очевиден? — Князь убрал рукоятку от подбородка Молчановой. — Твой отец славно провёл со мной время, и после этого превратился в овощ. Я вытянул душу из его тела задолго до смерти. Можешь не сомневаться — твоя участь будет многократно хуже, если ты не заговоришь по-хорошему.
— Я ничего не знаю, — упиралась Молчанова.
— Ясно, — произнёс князь, и сделал жест дружинникам. — Арестовать её. Мы едем в особняк Молчановых. Алевтину доставьте домой, к родителям.
— Что? — Молчанова встрепенулась. — Зачем нам ехать туда?
Молчанову схватили под руки, и грубо подняли со стула, сомкнули на запястьях наручники. Конвоир толкнул её в спину автомата.
— Иди, — это дружинник. — Сделаешь глупость — получишь по суставам.
Ей стало страшно. Не надо было быть гением, чтобы догадаться, зачем именно князь собирался направиться туда. Она зашагала вперёд, чувствуя слабость в коленях, и воображая, что будет дальше. В мастерской ждали ножи. Тысячи ножей, разных форм, разной остроты.
Самые страшные — с зазубренными лезвиями. От них больнее всего, потому что они скорее рвут плоть, а не режут. Оставляют на теле уродливые, кровоточащие рытвины из разорванных мышц, кожи, и мяса. Бывало так, что зазубринами вырывало вены и жилы, которые переплетениями свисали с руки.
Нет, она не хотела снова этого переживать, потому с надеждой посмотрела на княжича. Однако взгляд Волховского-младшего был направлен в сторону.
— Помоги мне, — попросила она, чувствуя, как на глаза наворачивались слёзы. — Пожалуйста.
А ему нечего было ответить. Ведь он лишь день как начал проникаться к ней симпатией, и вдруг узнал, кто она на самом деле. Ему даже стало жаль, что его подозрения на её счёт всё же оправдались.
Молчанову вывели во двор, грубо затолкнули в служебный внедорожник, и хлопнули дверцей. Она бегло оглядела салон, надеялась найти хоть какую-то лазейку, но из бронированной капсулы было не выбраться. Сердце её билось с удвоенным усилием, мучилось ожиданием неминуемой участи.
Она колотила руками по стеклу, кричала: «Выпустите!», хоть и не видела в этом смысла. Давить на жалость что князю, что дружинникам было бесполезно. Молчанова уже показала себя в дурном свете, всё тайное вскрылось — очевидный факт. Но первобытный страх перед пытками выжег в её мышлении всякую крупицу рациональности. Сидеть на месте бесшумно не получалось.
Мотор взревел, захлопали дверцы, и Молчанову вдавило в кресло, когда внедорожник тронулся с места. Следом, тоже в служебном внедорожнике, поехали Волховские.
— Пытки? — спросил княжич, и осуждающе взглянул на отца. — В отношении подростка? Это бесчеловечно.
— Враг государства — не
