В лесах Сибири. Февраль-июль 2010 - Сильвен Тессон

своей дорогой, возвращайтесь в Тоскану! Там, в умеренном климате, ландшафт ожидал человека, способного облагородить и благоустроить его. Тут, в Сибири, царствует и будет царствовать дикая природа. Эпоха тектонических разломов сменилась периодом относительного затишья, и все вокруг дышит покоем. Пейзаж — памятник геологической истории.

На высоте тысяча семьсот метров карабкаюсь по осыпи к самой вершине. Наверху, с видом на место, где берет начало река Лена, мы с собаками обедаем: три копченые рыбины и пучок черемши. Нам предстоит еще час ходьбы по покрытым лишайником каменистым склонам. На высоте две тысячи сто метров, обняв Айку и Бека, ложусь на мягкий мох. Комары донимают нас. Они охраняют горы, не позволяя никому из посторонних надолго обосноваться здесь. Природа поступила гениально, разместив вокруг не армии монструозных чудищ, которых одолел бы заурядный выстрел из ружья, а крошечных летающих кровопийц, чье жужжание сводит с ума.

Мы спускаемся по северо-восточному склону, чуть ли не кубарем скатываясь вниз и провоцируя камнепады. Я ступаю на плотный фирн, расположенный под углом сорок градусов. Используя два острых куска сланца, вырезаю ступени. Айка и Бек скулят, после чего послушно обходят препятствие. Склон постепенно становится более пологим, и мы несемся по снежному насту. На высоте девятьсот метров, почувствовав неладное, я ухожу в сторону и продолжаю спуск по краю каменной скалы. Покрытая снегом река тем временем ненадолго выходит на поверхность, прежде чем сорваться в тридцатиметровую пропасть.

21 июля

Не слышно птиц. Не видно ни единой морщинки на поверхности озера. Туман поглотил все вокруг.

22 июля

Их появление удивляет меня. Они высаживаются неслышно, и я узнаю об их прибытии только благодаря характерному скрежету, который возникает, когда дно байдарки касается галечной отмели. Два человека огромного роста с бритыми головами. Улыбки у них плотоядные, но взгляд приветливый. Они идут на веслах к острову Ольхон со скоростью пятьдесят километров в день. Они просят угостить их чаем и, пока вода закипает, сообщают мне, что исповедуют шиваизм и гребут вдоль берега в поисках святых мест. Оказывается, Байкал каким-то таинственным образом связан с рождением бога Шивы. Забавно, что мои гости выглядят точь-в-точь как бойцы спецназа.

Запасы терпения, накопленные за десять лет обучения в католической школе, помогают мне спокойно выслушать ту спиритическую мешанину, которую один из них, Саша, излагает в течение часа, щедро приправляя речь терминами на санскрите. Выясняется, что Байкальский хребет приходится родственником священной горе Меру, что юг Урала представляет собой место, где раскрывается космическая сущность древних индоевропейцев, и что сарматские курганы построил сам Заратустра. Я восхищаюсь людьми, способными говорить о подобных вещах так уверенно, будто они только что выпили пива с самим Господом Богом. После распада СССР среди россиян стали популярны религиозные учения оккультно-мистического толка. Необходимо было заполнить вакуум, образовавшийся после краха социалистической догмы. В Российской империи всегда любили эзотерические знания и охотно принимали за истину любую из тех сомнительных теорий, которые в Западной Европе уже никто не осмеливался продвигать. Недаром еще до появления Григория Распутина советником при царском дворе был целитель и провидец Низье Филипп.

И все же мне нравится идея двигаться вдоль берега, пытаясь распознать в природных формах материальное воплощение легенды. Это духовно-символическое упражнение тренирует взгляд. Работая веслом, два моих новых знакомых замечают знаки, отслеживают взаимосвязи. В горной вершине они видят лингам, в неровной линии хребта — трезубец Шивы, а в хижине — центр пересечения неких сакральных сил.

После супа Саша и его ученик садятся в позу лотоса на берегу и читают индуистскую мантру. Саша дует в тибетскую раковину. От резких звуков Бек просыпается и начинает выть.

— Моей собаке не нравится звук вашего горна, — говорю я.

Саша бросает на меня странный взгляд:

— Может, это не собака…

Они еще раз сообщают мне, что место, где расположена моя избушка, наделено мощнейшей энергетикой, и продолжают свой путь на юг. Вдали раздается громкий рев раковины-горна.

23 июля

Гребу в сторону реки Ледяной. От воды исходит запах гнили. Туман вернулся. Лес наступает, отступает, возвращается. Добравшись до места назначения, располагаюсь на камнях, терпеливо рыбачу и съедаю на ужин результат своего терпения. Ничто не нарушает мирную ночную идиллию: вода плещется, поляна мирно дремлет на краю откоса, омываемого тихой волной, несколько берез защищают нас от ветра. Рыба жарится на костре, собаки дожидаются положенного, а луна — цвета миндального печенья из Прованса — прячется в тумане. Курю «Партагас». Нужно отметить, что не сигара освящает место, а место — сигару.

У меня хорошая географическая память. Она лучше хранит не лица и разговоры, а дух и атмосферу местности.

Единственное, чего мне сегодня не хватает, это женщины моей мечты.

24 июля

Шум мотора на рассвете. Это Володя приехал забрасывать сети в устье Ледяной. Я приветствую его с вершины скалы. Мы разговариваем в течение часа, поедая помидоры, разложенные на носу лодки.

Владимир Янкелевич в своих интервью упоминает русскую традицию подолгу просиживать за обильно накрытым столом, заставленным яствами. За пределами спасительного стола находится враждебный и жестокий мир, куда рано или поздно предстоит погрузиться, пока не появится возможность пересесть за новый стол, расположенный чуть дальше.

Возвращаюсь, продираясь сквозь повисший над водой туман. Линия берега — вот моя нить Ариадны. Спустя два часа после того, как вхожу к себе в хижину, поднимается буря.

25 июля

Мне придется расстаться с Айкой и Беком. Смотрю, как они спят, положив головы у порога. Почему конец непременно должен наступить? Есть только один способ избежать неизбежного.

26 июля

Мой путь не окончен: не зная тревоги,

Из этих деревьев безгранной дороги

Миную лишь первые я[25].

Сергей приедет за мной послезавтра. Мы отвезем Айку и Бека на мыс Елохин, где они останутся, пока не найдут нового хозяина среди инспекторов заповедника.

Я приехал сюда, не зная, хватит ли у меня сил продержаться, и уезжаю с твердой уверенностью, что вернусь. Я обнаружил, что жизнь в тишине восстанавливает силы. Мне, возможно, открылись истины, которые известны множеству людей, никогда не вступавших на путь отшельничества. Я понял, что нетронутое время — это сокровище. Что прожитые часы интереснее, чем пройденные километры. Что глаз никогда не устает от великолепного зрелища. И что чем больше вы узнаете о вещах, тем прекраснее они становятся. Я встретил двух собак, заботился о них, и однажды они спасли меня. Я разговаривал с кедрами, просил прощения у выловленной рыбы и думал о своих родных и близких. Я