В лесах Сибири. Февраль-июль 2010 - Сильвен Тессон

Сильвен Тессон

В лесах Сибири

Февраль-июль 2010

Издательство Ивана Лимбаха

Санкт-Петербург

2023

Sylvain Tesson

Dans les forêts de Sibérie

Février-Juillet 2010

Éditions Gallimard

Paris

2011

Перевод с французского Оксаны Гилюк

© Éditions Gallimard, Paris, 2011

© О. В. Гилюк, перевод, послесловие, 2023

© Р. С. Васильев, оформление обложки, 2023

© Издательство Ивана Лимбаха, 2023

* * *

Шаг в сторону

Я пообещал себе, что до своего сорокалетия поживу отшельником в глухом лесу.

На шесть месяцев я поселился в избушке на берегу Байкала. Мыс Северный Кедровый, сто двадцать километров до ближайшей деревни. Никаких соседей, никаких дорог. Изредка кто-то заглянет в гости. Зимой температура минус 30 °C, а летом в окрестностях бродят медведи. Одним словом, рай.

Я взял с собой книги, сигары и алкоголь. Все остальное — бескрайние просторы, тишина и одиночество — там уже было.

В этих диких заповедных местах я вел скромную и прекрасную жизнь. Мои будни были наполнены самыми простыми действиями. Шли дни, я наслаждался красотой Байкала и сибирской тайги. Рубил дрова, ловил рыбу, много читал, уходил в горы или пил водку, сидя у окна. Моя избушка стала идеальным местом для наблюдений за биением пульса природы.

Я узнал, что такое зима и весна, счастье, отчаяние и, наконец, умиротворение.

Живя в тайге, я изменился. Неподвижность дала мне то, чего я давно не находил в путешествиях. Дух этого места помог мне приручить время. Уединение стало для меня спасительным экспериментом.

Каждый день я записывал свои мысли в тетрадь.

Вы держите в руках дневник одиночества.

С. Т.

* * *

Посвящается Арно Юману

Потому что я принадлежу лесам и одиночеству.

Кнут Гамсун. Пан

Свобода существует всегда. Достаточно заплатить за нее ее цену.

Анри де Монтерлан. Дневники 1957 года

Февраль. Лес

Компания «Хайнц» выпускает около пятнадцати разновидностей кетчупа. Все они представлены на полках супермаркета в Иркутске, и я не знаю, какой выбрать. Шесть тележек уже нагружены макаронами и соусом табаско. Снаружи меня поджидает синий грузовичок. Шофер Миша не выключил мотор; на улице 32 °C ниже ноля. Завтра мы прощаемся с Иркутском, а три дня спустя достигнем заветной избушки на западном берегу Байкала. С покупками нужно закончить сегодня. Я выбираю кетчуп «Супер острый». Восемнадцать бутылок — по три в месяц.

Пятнадцать разновидностей кетчупа! Из-за подобных вещей у меня и возникло желание убежать из этого мира.

9 февраля

Лежу на кровати в доме Нины на улице Пролетарской. Мне нравятся названия улиц в России. Улица Труда, улица Октябрьской революции, улица Партизанская и даже улица Энтузиастов, по которой медленно бредут седовласые русские старушки.

Нина — лучшая квартирная хозяйка в Иркутске. Пианистка, в советское время она давала концерты. Сейчас она сдает комнаты. Вчера она сказала мне: «Кто бы мог подумать, что однажды я превращусь в машину для приготовления блинов?!» Кот Нины устроился на моем животе и урчит. Если бы я был котом, я бы сделал то же самое. Я даже знаю, чей живот выбрал бы.

Скоро исполнится моя мечта семилетней давности. В 2003 году я впервые побывал на Байкале. Гуляя вдоль песчаного берега, я обнаружил расположенные на приличном расстоянии друг от друга домики, в которых жили удивительно счастливые люди. Идея укрыться среди сосен, в одиночестве и тишине, с тех пор прочно засела в моей голове. Прошло несколько лет, и я вернулся сюда.

Нужно сделать усилие, чтобы прогнать кота. Чтобы встать с дивана, а уж тем более чтобы изменить свою жизнь, необходима колоссальная энергия. Но есть люди, склонные делать разворот на сто восемьдесят градусов именно в тот момент, когда они почти достигли всего, к чему стремились. Боюсь, я принадлежу именно к этому типу.

Грузовик Миши нагружен доверху. Чтобы добраться до озера, нам предстоит пять часов пути по заснеженной холмистой равнине. У подножий гор едва клубится печной дымок окрестных деревень. Малевич писал, что, побывав в Сибири, человек уже никогда не будет счастлив. С вершины очередного холма виден Байкал. Мы останавливаемся. Вопрос, не покидающий меня после четвертой стопки водки: где заканчивается вода и начинается небо?

Немного общей информации. Длина Байкала составляет около семи сотен километров, ширина — около восьмидесяти, а глубина — полтора километра. Этому озеру двадцать пять миллионов лет. Толщина льда зимой достигает ста десяти сантиметров. Впрочем, солнцу нет дела до этих цифр, оно просто излучает свет на белоснежную поверхность. Его лучи пробиваются сквозь облака, и стайка солнечных пятен скользит по снежной глади — словно холодная щека покойника загорается румянцем.

Грузовик выезжает на лед. Под нами километровая толща воды. Если машина провалится, наши тела будут медленно погружаться в эту темную молчаливую бездну. Идеальная могила для тех, кто боится разложения. Джеймс Дин хотел умереть, оставив «красивый труп». Крохотная байкальская эпишура, планктонная чистюля, съедающая все живое, что попадает в озеро, за сутки оставит на дне лишь наши кости.

10 февраля

Переночевали в поселке Хужир на острове Ольхон и теперь продвигаемся дальше на север. С самого утра Миша не проронил ни слова. Я восхищаюсь молчаливыми людьми и всегда пытаюсь представить, о чем они думают.

Приближаемся к месту, о котором я так мечтал. Атмосфера мрачноватая. Мороз пощипывает струны ветра. Снег летит из-под колес. Настоящая буря рождается на границе между небом и льдом. Я смотрю на берег, стараясь не думать о том, что мне предстоит провести шесть месяцев в здешнем угрюмом лесу. Добровольная ссылка в Сибирь. Бескрайние просторы, залитые бледным светом. Все словно покрыто белым погребальным саваном. Здесь гибли невинные люди, отправленные на каторжные работы сроком в двадцать пять лет. Но я приехал сюда по собственному желанию. Мне не на что жаловаться.

Миша подытожил: «Печально».

И замолчал до следующего дня.

Моя избушка расположена в северной части Байкало-Ленского заповедника. Это бывшее пристанище геологов, построенное в 1980-х годах на поляне, окруженной высоченными кедрами. Эти деревья и дали название местности — мыс Северный Кедровый. «Северные кедры» — так мог бы называться дом престарелых. Собственно говоря, в моем случае речь идет