Ясень - Ника Ракитина

"На Лешека похож, ученика из Казанного Святилища".

Челн подплывал. Она ухватилась за шершавый борт. Паренек покачнулся, взмахнул шестом:

— Болотница?

Пальцы разжались. Но он догадался кинуть шест и поймать утопленницу за платье и волосы. И не было сил даже пошевельнуться, чтобы ему помочь.

Она упала на дно, прямо в набравшуюся воду. Мальчишка рванул спасенную за рубок, усаживая, прислонил к скамье. Освободил от мокрых, в тине, волос лицо. Схватил шест, и отталкивался не переставая, пока челн не ушел в раздавшуюся шелестящую зелень. Спаситель наклонился над Керин с опаской и удивлением:

— Нельзя в Ярь лезть, — сердито сообщил он.

— Почему?

Он нагнулся, молча, сосредоточенно отлепляя от ее ног раздувшихся пиявок. Из ранок сочилась кровь. Золотоглазая вздрогнула от нахлынувших боли и омерзения. А парень отломил брызнувший млечным стебель:

— На, вотри. А то завтра будешь, как колода.

— Спасибо. Тебя как звать?

Шелестели раздвигаемые челном камыши, журчала вода. Мальчишка молчал, сосредоточенно правя. На вид было ему лет четырнадцать, но, может, и старше, загорелый, жилистый. Одежда, как у простолюдина. На худой шее болтается белый камушек-оберег. Знакомый.

Мальчишка провел ладонью по трущейся у борта мокрой траве:

— За тобой гонятся, я знаю. Гнались…

— Больше не гонятся?

— Кому охота в Мертвый лес.

Керин слишком устала, чтобы по-настоящему испугаться.

— Мне в Ясень нужно.

— Ясень далеко. А Мертвый лес — вот, — и словно по движению его руки встала над стеной камышей стена мертвых деревьев. Паренек посмотрел с надеждой: — Испугалась?

Керин покачала головой.

— Как тебя звать?

— А тебя? Ну, Винар.

И она взмолилась:

— Винар, пожалуйста. Выведи меня на дорогу!..

Слово свидетеля. Ясень

От гордого въезда в город, едва не завершившегося кровопролитием, я очнулась на берегу Ясеньки, под мостом. Меня обнимал тяжелой ручищей оружейник Брезан, тот, что ковал сестре меч. Несколько человек из моей полусотни, скинув на причалы шлемы, кольчуги и бахтерцы, раздевшись до ноговиц, ныряли в теплой, но мутной воде. Другие шарили баграми в омуте под мостом — искали тело утонувшего Мэннора. Лицо мое оказалось мокрым от слез. Стянув кольчатую перчатку, я ладонью вытерла глаза и щеки.

— Тихо, девочка, — Брезан до боли сжал мои плечи. — Мы еще вниз по течению поищем.

Я судорожно всхлипнула. Хотела бы я знать, что за время нашего неспешного пути случилось в Ясене. Да скоро и узнала.

— Ты куда теперь?

— Домой.

— Нехорошо… — покачал оружейник в руке тяжелый молот. — Лучше бы с нами, на левый берег. Ну ничего, мы тебя проводим.

Я подняла глаза: вперемешку с моим отрядом стояли молодые ремесленники, дюжие и вооруженные. Немного зная ясеньцев, связаться с такими я бы не захотела. Чем им рядный начальник насолили, интересно? Похоже, они собирались Старшинскую Вежу брать…

— Тебя Керин послала?

Я кивнула согласно. Глаза Брезана загорелись.

— Эх!.. Могли у стражи на хвосте в Вежу попасть, если б Мэннор в реку не сорвался да ты не сробела… да, — мастер вздохнул широкой грудью, поиграл молотом. — А теперь ряду хоть выкуривай, как барсуков из норы.

Я онемело уставилась на него.

А Брезан заговорил. Он и минуты не сомневался, что Керин прислала меня помочь ясеньцам против зарвавшихся старшин. Недоумевал только, что отряд со мной больно мал. И обиделся и разочаровался, когда оказалось, что явились мы с посольством и для торга — и только.

Что происходило в Ясене перед нашим приездом, я частью узнала по дороге домой от мастера Брезана, частью вечером от отца. Узнала про то, как упредили Брезана, чтобы он дома не ночевал. Мастер к совету прислушался, двери нарочно не запер и спать не лег, а сел в засаду с тремя подмастерьями. Около полуночи кто-то с воем кинулся на Брезанову постель. Чужака огрели дубовой скамьей по голове, зажгли огонь и разглядели сапожницкий нож, застрявший в дне кровати. В нападавшем узнали Жижу, дворового холопа Берута, рядного начальника и оружейного старшины. Татя сволокли в кузницу, отлили водой, и после слабого членовредительства он признался, что послал хозяин. Ясеньцы, услышав эту историю, разошлись надвое. Одни считали, что после отказа Сарта с наущения Золотоглазой прийти под руку Ясеня мастер Берут от злости принялся мстить сковавшим ей меч оружейникам. Другие же твердили, что Берут, погрязший в управлении городом и посему забывший, с какой стороны за молот браться, послал убить Брезана из зависти. Мастер Брезан отправил дочку к родичам и сам ушел на левобережье. И вовремя. Потому как на следующую ночь от случайно зароненной искры погорел его дом. Говорят, от кузни занялось, но та осталась целехонька.

Сказали мне и про то, что побратим Брезана, Радом, с которым они ковали волшебный клинок, предупреждению не внял, и жена, загостившаяся у соседки, сыскала его уже холодного. Жена, верней, вдова, подняла крик и дошла до Вежи. Берут, дабы успокоить народ, велел выставить на всех корчаги с медом. И зря. Напившись на дармовщину, простые люди пошли громить Гостиные терема с Берутовыми же складами. Утром в медах старшина отказал. Разохоченная и злая, голытьба занялась медоварнями и всем, что попалось под руку.

Скрылись в одночасье приехавшие на осенние торги гости. А Мэннор отворил людям мастера Брезана оружейные склады и принял с ними бой у Вежи.

Мне снова захотелось заплакать. Не промедли мы, ночуя в слободе за стенами Ясеня и обряжаясь к торжественному въезду — был бы Мэннор жив.

Сыщись лишняя минутка, я бы задумалась, что есть в этой истории странное. Хотя сама, своими глазами, видела бывшего жениха: и как дрался, и как с моста летел… Мэннор был и чванливым, и гордым, но в трусости упрекнуть его было нельзя. Неужли решил за воеводство оправдаться, по моим следам в Ясень кинулся? Опередил даже…

Дом старшины златокузнецов, моего отца, стоял, как и дом Мэннора, возле самой Старшинской Вежи. Был дом велик, а при нем еще сад и службы — пяти десяткам воинов, пришедших со мной, места хватило. Кони только не поместились, отец дал нам ключи от пустого склада. Я отослала с конями десяток караульщиков, а сама прошла во двор. Глаза невольно присматривались, как расставить дозорных да как обороняться, если что. Дом был повернут к улице глухой стеной, как купеческому положено, да еще огорожен каменным забором в два человеческих роста. Что годилось от воров — годилось и от Берутовых стражников. Поставлю лучников по углам ограды и на чердак — и пусть нападают.

Дом показался мне хоть и обширным, но странно низким, тесным. Я удивилась. Одно — коли оставить его в раннем детстве и через много лет вернуться. Но с моего отъезда и трех месяцев не прошло!