Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

– Начали!

Дюжие полисмены, взявшись за тросы, рванули в разные стороны ставни, закрывавшие окна, и вслед за этим выбили стопорящие клинья импровизированных катапульт. Те взметнули ввысь короба с кривыми зеркалами, и стеклянное великолепие «Замка иллюзий» моментально встало на место ставней, заслоняя оконные проемы. Изнутри раздался отчаянный негодующий вопль.

– Что здесь происходит?! – ошарашенный сотрясающим здание ревом, закричал Сэм Смит.

– Видите ли, майор, – насмешливо ответил детектив, подходя к офицеру тайной службы Ее Величества, – призраки, в отличие от вампиров, прекрасно видят свое отражение в зеркалах. Впрочем, и вампиры тоже отражаются, если на зеркале не серебряная амальгама. Я специально уточнял. – Шейли-Хоупс поманил к себе переводчика. – Мне неизвестно, видел ли когда-нибудь Алаяр-хан зеркало, но вряд ли ему доводилось смотреться в кривые зеркала. Поскольку он имеет обыкновение носиться, размахивая оружием, сейчас его атакуют почти три десятка существ устрашающего вида. Найти укрытие от них он не может. Расправиться с ними тоже – перед каждым зеркалом выставлен освященный крест. Так что мы – его единственная надежда избавиться от этой напасти. А теперь, майор, извольте обеспечить безопасность поместья. Зевак нам тут совершенно не нужно, – закончив тираду, он повернулся к бухарцу, всем своим видом давая понять Керстейну, что разговор окончен. – Мистер Искандер, будьте любезны, крикните Его Высочеству: если он расскажет нам, кто и почему убил его, мы сможем его спасти от этих порождений шайтана.

– Чудное дело… – Мак-Леод с опаской глядел на здание, которое едва заметно вздрагивало, будто ходило ходуном. – Вы позволите мне удалиться? Надо бы распорядиться ланчем, вон сколько народу понаехало.

– Чуть позже, капрал. Мне понадобятся ваши консультации.

– Как скажете, – с неохотой отозвался ветеран. – Но как же ланч…

Ответа не последовало.

Между тем голос Искандера, вещавшего через рупор, стих, и тут же из дома донеслась гулкая, будто из пустой бочки, речь Алаяр-хана.

– Он согласен иметь с нами дело, но говорит, что никуда не уйдет из дома, покуда не получит кровавого удовлетворения. Он жаждет видеть, как отпилят голову и выпустят кишки виновнику его гибели, – сообщил Искандер.

– К этому вопросу мы вернемся позже, – заверил Стивен Шейли-Хоупс. – Пусть опишет момент своей гибели.

– Он говорит: я плыл в облаках, услаждая слух божественной музыкой и взор танцем гурий, когда вдруг ледяной ветер сковал мое тело и глаза узрели чудище, объятое неопаляющим пламенем. Огонь подхватил меня, будто пушинку, и бросил головой о скалы, лишая жизни, лишая права вознестись к престолу Аллаха, ибо преступил я закон в смертный час и не избыл вины своей в последний миг.

– По-вашему, эти бредни нам чем-то могут помочь? – в недоумении скривил губы Мюррей Мак-Леод.

– Несомненно, капрал, – чуть слышно произнес Раджив. – Я еще со вчерашнего дня хотел спросить: не желаете ли вы добровольно сознаться в убийстве?

– Я?! Но… с чего вы взяли?

– Капрал, либо правду, либо ничего! Я специально не дал вам уйти, чтоб вы послушали мертвеца, а я на вас посмотрел.

– И что такого вы увидели? – недобро хмурясь, поинтересовался суровый ветеран. По своему обыкновению, он надул щеки и долгим выдохом сквозь неплотно сжатые губы вытолкнул из груди воздух.

– Все, что хотел увидеть. Когда вы напали на Алаяр-хана, он курил опиум, совершая, с точки зрения Корана, большой грех, ибо пророк запретил правоверным использовать одурманивающие средства. Как бы то ни было, принц плыл в облаках, любуясь своим «цветником» и слушая милую сердцу музыку. Следует уточнить – его сердцу. Вам, как я вижу, такая музыка не по вкусу. Так ведь? Я прав?! Можете не отвечать, гримаса на вашем лице – сама по себе прекрасный ответ.

– А я и не скрываю, – сквозь зубы рыкнул Мак-Леод, – только черти в аду могут без содрогания этакое гнусное завывание слушать!

– А еще говорят, волынщики не имеют слуха и им все равно, что звучит вокруг. Вы ведь служили волынщиком, не так ли?

– Служил, да. Что с того?! – Старый вояка негодующе вскинул кулаки, точно собираясь боксировать. – Сэр, подобные россказни о нас – гнусный поклеп!

– Не стоит так волноваться. Я не верю в эти нелепые мифы. Более того, во многих отношениях я вполне разделяю ваше негодование относительно особы этого разбойника, – чуть заметно улыбаясь, будто кот, повидавший английскую королеву, согласился Раджив. – Но в остальном… Чудовище, объятое пламенем, огонь, который подхватил Алаяр-хана и метнул о скалы, – это вы, не так ли? Именно ваши рыжие бакенбарды и шевелюра вселили в его затуманенное наркотиком сознание видение огня… Если желаете, могу рассказать, что было дальше.

Совершив расправу, вы опомнились и бросились вон из зала. Но именно в этот момент в здание вошел мистер Искандер. У вас было преимущество: лестница расположена таким образом, что обороняющийся на верхней площадке может видеть и целиться во входящего, а тот – нет. Так что там, на лестнице, вы моментально оценили позицию и приняли верное решение. Путь к выходу был отрезан, однако ничего не мешало подняться выше, а затем, пропустив в зал переводчика, устремиться прочь из дома.

Однако мистер Искандер не стал заходить внутрь. Он не видел вас, поскольку от женского крика и визга выронил драгоценные четки и высматривал их на полутемной лестнице. Зато переводчик услышал, что кто-то выскочил из дома до появления на лестнице Амалы. Быстро сообразив, какие неприятности может навлечь на него смерть высокого господина, он бросился наутек, не слишком, впрочем, отдавая себе отчет в том, куда и зачем бежит. Господин переводчик, как вы сами могли заметить, человек не храброго десятка. В свою очередь, вы своевременно пришли «на помощь» и, как положено разумному британцу, вызвали офицеров тайной службы. Я в чем-то ошибся?

– Вы точно в воду глядели, мистер, – с невольным почтением глядя на Раджива, пробасил хайлендер. – Но, клянусь, я был доведен до крайности! Извольте понять: он будто нарочно измывался надо мной! Изводил каждый день и каждый час! Утром безбожно храпел на перине, однако требовал, чтобы ему играли бесконечные заунывные колыбельные напевы, от которых самому хочется лечь в могилу; днем изволил обедать под музыку, а у меня от нее зубы ныли и кусок не лез в горло. К вечеру же у него просыпалась отменная телесная бодрость: когда честному христианину следует ложиться спать, там, в его горах, как раз наступает утро! И он снова требовал своей гнусной, выворачивающей кишки музыки! Вот так, день за днем, ночь за ночью он терзал меня завываниями, столь дикими и заунывными, что у самого дьявола брюхо бы свело! Я стойко держался, но всякому терпению есть предел. Я дошел до полного безумия!