Зов лабиринта - Наталья Иртенина

Но едва она остановила свой выбор на одном из юношей, пленившем ее статью и горячим взором, как на сад налетела черная тень, принеся с собой ураганный ветер, град, бурю. Небо обрушилось на землю расплавленным серебром молний, и потоки воды захлестнули остров. За раскатами грома Ди отчетливо слышала чей-то довольный дьявольский смех и бессильно грозила неведомо кому кулаком. А потом все закончилось. Воды сомкнулись над островом. Ди взлетела ввысь, крича от горя и отчаяния. Тот же голос, что показывал ей красоты райского сада, с печалью сообщил о гибели прекрасной земли от рук злокозненного демона Махиши и спросил ее, готова ли она вступить в войну с бесчисленными сподвижниками демона, расселившимися по свету после того, как Великая Черная Мать отомстила Махише, убив его и тело разрубив на части. Ди, не колеблясь, ответила: «Да!».

Голос спросил, готова ли она верить, что, когда последний приспешник демона будет убит, потерянный рай возродится в еще большем великолепии и вся земля станет благословенным краем. Ди без тени сомнения ответила: «Да!»

И в третий раз голос спросил, готова ли она довериться ему, голосу, и беспрекословно выполнять все его требования, не спрашивая о смысле их и причинах, но зная, что они подчинены одной-единственной и великой цели искоренения зла на земле. И снова Ди ответила: «Да!», дрожа от нетерпения.

А как же иначе?! Как могла она сказать «нет», отказаться от предлагаемого, огорчить, а может, даже и – страшно представить! – оскорбить своим отказом обладателя голоса, ведь он был средоточием, самой сердцевиной нового мира, открывшегося ей и так жестоко загубленного, обезображенного, томящегося под спудом демонских чар. Голос был осью и голос был богом. Создавшим все и ее саму в том числе. Он показал ей истинную красоту и любовь мира и он сам был этой красотой и любовью. Подчиняться, покоряться ему – счастье. Умереть ради него – блаженство. Убивать ради него – наслаждение. И пусть все демоны мира трепещут перед рабой совершенной, не знающей границ любви!

Тем временем реальность принялась напяливать на себя старые лохмотья. Завеса опускалась, и из тени выплывали очертания капища Черной матери. Перед собой Ди увидела фигуру, закутанную в мантию величия, осиянную светом неземным. Вокруг головы искрилось багрово-красное колесо нимба. Ди в благоговейном ступоре попыталась упасть ниц и распластаться, но сильная рука подхватила ее и подняла. И голос, тот же самый голос, далекий и одновременно близкий, возвестил:

– Теперь ты должна доказать свою преданность мне, свое желание обрести землю обетованную и готовность сделать для этого все, что велю тебе я с одобрения и согласия нашей Матери, Махадеви.

– Я докажу, – ответила Ди, и свой собственный голос показался ей точно таким же далеким и близким, плывущим откуда-то извне.

– Хорошо, – сказал Убивец (ибо это был он – преображенный, богоподобный). – Тогда возьми вот это.

Он протянул ей черный шейный платок. Ди сразу узнала его – тот самый, символическое орудие Воплощения, аркан для ловли трусливых душ.

– Это румаль – единственное оружие тхагов. Каждый вступающий в братство бхаттоти должен показать, на что он способен. Видишь этого бедного, невинного агнца?

Он протянул руку, и Ди послушно повернула голову. У стены капища застыл в коленопреклоненной позе неофит в белых одеждах. Глаза его бессмысленно смотрели вперед, руки безвольно повисли, и только легкое покачивание тела из стороны в сторону свидетельствовало о том, что это не статуя раненого юноши, запечатленного в мраморе за миг до падения.

– Вижу, – ответила Ди.

– Знай же, что твои глаза обманывают тебя. Под этой невинной внешностью, под видимым покровом, вызывающим жалость и сострадание, скрывается демонское отродье, душа, порабощенная злом. Ты знаешь, что нужно делать, не так ли? Иди же и освободи эту несчастную, томящуюся в плену душу!

Последние слова прозвучали невыносимо торжественно и громко, как грохот небесной колесницы, влекомой в горнем эфире сбесившимися божественными жеребцами. Ди бесстрашно глядела на оборотня в ангельском облачении. Как хорошо, что сейчас она убьет паразита, присосавшегося к чистой, светлой душе, и тем самым спасет ее для Воплощения и дальнейшей вечности бессмертия! При этом вовсе не казалось странным и удивительным превращение неофита, совсем недавно повторявшего за Убивцем страшную клятву тхага, в демона, подлежащего искоренению. И не такие еще чудеса в мире случаются.

Она приблизилась к оборотню и примерившись, обернула платок вокруг его шеи. Нехитрое это дело – накинуть удавку и затянуть концы, однако требует хватки и сноровки. С первого раза у нее ничего не получилось. Руки плохо слушались, и казалось, что под платком не шея, а деревянное дышло. Да ведь не зря же говорят: было бы желание – остальное приложится. А желания у Ди в этот момент было хоть отбавляй. В памяти мелькали картинки: круговерть обезумевших от страха душ, истаивающий от порочной душевной хвори Йаа, фанатичный театр, толпа линчевателей, не ведающих собственного убожества, – а руки тянули концы румаля, и Ди шептала почти молитвенно: «Потерпи… Потерпи немножко…» Несчастный хрипел, багровел, таращил глаза, но по-прежнему стоял неподвижно, с тупой покорностью принимая назначенное.

И вдруг что-то случилось. Воздух быстрее молнии прорезала какая-то блестящая штуковина и аккуратно воткнулась в горло Убивца. Тот всхлипнул и стал оседать на пол. В тот же миг за глотку схватился один из адептов – из его шеи торчала рукоять ножа, а изо рта хлынула кровь. Потом что-то стремительное прокувыркалось от входа в капище за спину другого адепта. Долю секунды спустя и этот рухнул наземь со сломанной шеей.

Ди с откровенным идиотизмом в глазах еле поспевала за событиями. Сообразила только, что трое уже как будто мертвы, несмотря на предполагаемое бессмертие, и этот внезапный шквал смертоубийства еще не закончился.

Из двоих оставшихся один встал наизготовку, приняв позу каратиста, и злобно хакнул. Незваный гость успел сделать пробный выпад, как сзади на него налетел второй и зажал его шею рукоятью священного заступа. Каратист сию секунду ринулся в атаку, но был жестко отброшен ударом обеих ног противника. В следующее мгновение тот, который держал заступ, кувырком полетел на землю и лезвие мотыги захлебнулось его кровью, забившей фонтанчиком из горла.

Последний адепт хищно прыгнул вбок и выхватил нож из глотки мертвого собрата. Но неизвестный из клана суперменов не дал ему и крупицы шанса: коротким ударом в пах согнул настырного пополам, затем – кувырок вперед, поворот с заходом в тыл противника, и собственная рука адепта с помощью другой, более умелой руки, чертит ножом на его же шее широкую улыбку – от уха до уха.