Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг. - В Барышников

В результате позиции лиц, придерживавшихся прогерманского направления, в руководящих кругах Финляндии явно усилились. Это еще больше сближало правительство с военными кругами, где велось уже активное сотрудничество с генштабом вермахта. Так, министр иностранных дел Р. Виттинг получил письменное донесение П. Талвела о его переговорах в Берлине. Другими ведущими государственными деятелями, которые уже ознакомились с результатами поездки Талвела в Германию, были новый президент Р. Рюти и премьер-министр Рангель. Это означало, что немецко-финские военные переговоры вышли на качественно новый уровень — государственного согласования отрабатывавшихся оперативных планов с германским командованием.

В начале января 1941 г. посланник в Берлине Кивимяки, а также X. Р. Васашерна, финский дипломат, работающий в Стокгольме, и П. Ю. Хюннинен, являвшийся помощником Ю. К. Паасикиви в Москве, получили информацию о результатах переговоров Талвела в Берлине.[794] Это означало, что ряд важных для Финляндии дипломатических представительств уже имели определенные сведения о результатах начавшихся военных переговоров с Германией. Данная информация являлась весьма важной, поскольку она уже четко ориентировала эти представительства относительно направленности и перспектив германо-финляндского военного сотрудничества.

Следует думать, что именно финское представительство в Москве обладало информацией о ясно обозначавшемся ходе военного взаимодействия с Германией. Более того, сведения, которые передали П. Ю. Хюннинену, не могли не быть известны и Паасикиви, поскольку между ними установились весьма доверительные отношения. Они часто обсуждали «все важнейшие дела и политическое положение», и здесь «не было разногласий».[795] Таким образом, финский посланник в Москве на данном этапе также мог иметь определенные представления о развитии германо-финляндского сотрудничества. Обращая внимание на это, в то же время следует учитывать, что П. Ю. Хюннинену было запрещено иметь при себе какие либо письменные документы, содержащие передаваемую ему информацию для Паасикиви. Посланник же пришел к убеждению, что в случае начала войны между Германией и СССР, «если немцы потребуют активного участия финнов, то Финляндия без колебания станет на ее сторону». Более того, тогда же он сделал вывод, что «в руководящих финских кругах царило весьма легкое настроение» по сравнению с осенью 1940 г.[796]

В таких условиях у СССР осталась лишь одна возможность — стремиться продолжать контролировать ситуацию, складывающуюся на севере Финляндии. В самом конце 1940 г. и начале 1941 г. на дипломатическом уровне прошла целая серия советско-финляндских консультаций и встреч относительно особых экономических интересов Советского Союза в северной Финляндии и вопроса об «организации смешанного советско-финляндского общества по эксплуатации никелевых месторождений в Петсамо».[797]

Естественно, что эти переговоры имели не только экономическую направленность, а явно затрагивали интересы и германо-финляндского сотрудничества, активно развивавшегося в Лапландии. 10 февраля 1941 г. немецкий посланник в Москве так прямо и заявил Молотову, что Берлин еще раз просит СССР «принять во внимание германские интересы в Петсамо».[798] Иными словами, советское руководство, очевидно, предпринимало попытки усложнить сотрудничество Финляндии с рейхом.

Кроме того, в Москве изъявили желание создать в губернском центре Лапландии, городе Рованиеми свое вице-консульство.[799] Очевидно, что организация этого дипломатического представительства СССР на севере Финляндии должна была также осложнить скрытое германо-финляндское военное сотрудничество в Заполярье.

Ситуация в советско-финляндских отношениях начала быстро обостряться, и в результате между двумя странами в январе 1941 г. возник достаточно острый политический кризис. Финляндское руководство уже просто не могло принимать советские предложения и переговоры о «петсамской» проблеме начали замораживаться.[800] 18 января 1941 г. полпред И. С. Зотов неожиданно покинул Хельсинки и выехал в Советский Союз. Таким образом Москва фактически продемонстрировала, что в СССР действительно не нравится ход развития отношений с Финляндией.

К тому же в Наркомате иностранных дел с Паасикиви неоднократно[801] обсуждался вопрос о том, что полицейские власти в Финляндии создали для работников советского полпредства, «под видом охраны» его, «совершенно недопустимый режим изоляции наших работников от внешнего мира и от общественности». Касаясь этого, заместитель наркома А. Я. Вышинский пояснил: «Финская полиция терроризирует посетителей советского полпредства, подвергая их всякого рода полицейским неприятностям. Полпред Зотов заявлял об этом ранее Виттингу, но положение к лучшему не изменилось».[802] В Москве стремились подчеркнуть то, что в СССР весьма пристально следят за событиями, которые происходили в Финляндии.

Более того, в это время Паасикиви просили проинформировать о ходе выполнения Финляндией Московского мирного договора, в частности, относительно строительства железной дороги, которая должна была проходить по северной Финляндии и соединить территорию Советского Союза с Ботническим заливом.[803] Эта железная дорога имела военно-стратегическое значение, поскольку в случае возникновения там боевых действий позволяла быстро перебросить советские войска на запад и отрезать северную часть Финляндии от основной территории страны. Это было очевидно, и Паасикиви в своих мемуарах утверждал, что в Финляндии вообще существовало «всеобщее мнение», что такая дорога, несомненно, «имела цель подготовки нового наступления против Финляндии».[804]

Давая руководству Финляндии почувствовать, что Советский Союз не собирается безразлично взирать на расширяющиеся германо-финские контакты на этой территории, Москва стала явно демонстрировать свой возросший интерес к финской Лапландии. Обострение же в целом отношений между СССР и Финляндией привело к тому, что вечером 23 января 1941 г. К. Г. Маннергейм поставил вопрос о проведении в стране мобилизации.[805]

Вот как описывает эти события в своем дневнике Р. Рюти: «23 января 1941 г. очень поздно вечером главнокомандующий попросил встречи со мной и премьер-министром по важному делу. Мы прибыли к нему домой, где уже находились генералы Вальден и Хейнрикс».[806] Таким образом, Маннергейм собрал все высшее военное и политическое руководство страны. Вопрос, который обсуждали на квартире маршала, касался исключительно «советской военной угрозы» для Финляндии и был вызван якобы концентрацией войск Ленинградского военного округа на финской границе.[807] Маннергейм призвал к ответным действиям и предложил, «уже сейчас провести мобилизацию численностью до двух дивизий». Однако это предложение не получило поддержки. Президент не был уверен в том, «что наблюдавшиеся перемещения означали подготовку к нападению». Факт же осуществления военных мероприятий в финский армии, по словам Рюти, мог лишь вызвать обеспокоенность в стране и «раздражение у русских».[808] Тем не менее само требование о проведении мобилизации было весьма показательно. Иными словами, решительные действия советского руководства сразу же вызвали весьма жесткую ответную реакцию финской стороны.

В результате в очередной раз советское правительство смогло убедиться в том, что меры дипломатического характера реально не позволяли изменить политику Хельсинки. Финское руководство целенаправленно устремилось к активной подготовке страны к новой войне против СССР. Москва же лишь продолжала фиксировать происходящие изменения, но не имела возможности каким-либо образом эффективно помешать развивающемуся процессу.

Что же касалось Финляндии, то избрание президентом страны Р. Рюти еще более упростило дальнейший путь развития германо-финляндского военного сотрудничества, поскольку именно он стоял у истоков этого процесса. Имея соответствующие конституционные права президент мог для подготовки вступления Финляндии в войну на стороне Германии без лишних формальностей передать все полномочия в руки военных и теперь уже не колебался. 28 января Рюти практически открыто говорил о направленности в развитии событий: «Есть основание верить, что отношения между Советским Союзом и Германией вовсе не являются хорошими и что агрессия Германии на восток и юг для разгрома России возможна в начале лета».[809]

VI. НА ПОРОГЕ ВОЙНЫ

БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ

В наступившем 1941 г. события уже стали развиваться стремительно. Началась целая серия встреч представителей высшего немецкого и финского военного руководства, в ходе которых рассматривались вопросы совместных действий в процессе планировавшейся агрессии против Советского Союза.