Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг. - В Барышников

Однако этот новый и весьма решительный шаг к сближению двух стран не у всех влиятельных государственных и военных деятелей Финляндии вызвал абсолютно однозначное отношение. До сих пор нет ясности, почему К. Г. Маннергейм тогда совершенно неожиданно обратился с письмом к Р. Рюти с просьбой о своей отставке. Одновременно с этим вопрос о собственной отставке был поднят и министром обороны, личным другом маршала генералом Р. Вальденом. Характерно, что, как отмечает в данном случае профессор Мауно Ёкипии, заявления об отставке последовали после доклада Хейнрикса о «сенсационных сведениях из Берлина».[826]

Очевидно, что известия, которые привез начальник генерального штаба, требовали предоставления большей свободы действий военному руководству, но этого не случилось и последовал демарш с их стороны. Выполнение просьбы об отставках, безусловно, поставило бы финское правительство в сложное положение. Потому Р. Рюти лично вынужден был приехать к Маннергейму и вести с ним по этому поводу переговоры.

Заявление о своей отставке подал в феврале 1940 г. и финляндский посланник в Москве Ю. К. Паасикиви. Он также ушел от конкретизации причины такого решения. В его телеграмме министру иностранных дел Виттингу говорилось лишь следующее: «Поскольку я замечаю, что взгляды относительно нашей внешней политики развиваются не в соответствии с предлагаемыми мною рекомендациями и Вы не доверяете моим оценкам и моему политическому опыту, я считаю лучшим быть как можно дальше от соучастия в той политике, которая может привести к катастрофе…»[827] В своих мемуарах он несколько уточнил сказанное, добавив фразу о том, что он не был «удовлетворен той политикой, которую проводило правительство по отношению к Советскому Союзу».[828] Можно предположить, что сделанное заявление было вызвано, очевидно, тем, что Паасикиви, получив определенные сведения о результатах визита Хейнрикса в Берлин, был не согласен с тем путем, на который уже фактически стала страна.

В результате повод к этим трем демаршам был одним и тем же, но причины просьбы об отставке Паасикиви и высшего военного руководства существенно отличались. Маннергейм и Вальден хотели добиться большей независимости действий в ходе начавшихся серьезных переговоров с немецким командованием. Паасикиви же, очевидно, понял, что войны между Финляндией и СССР уже не избежать и решил не связывать свое имя с таким ходом развития событий.

Однако заявления Маннергейма и Вальдена, как и Паасикиви, не были удовлетворены, что свидетельствовало о том, что финляндское руководство сумело найти аргументы, чтобы не допустить отставки столь влиятельных государственных и военных деятелей. В то же время это не устраняло всей конфликтной ситуации. Прежде всего это касалось, конечно, Ю. К. Паасикиви, поскольку он, по словам шведского посланника в Москве В. Ассарссона, своими письмами в начале марта 1940 г. откровенно раздражал «президента, министра иностранных дел и всю компанию».[829]

Тем временем, однако, совместное с Германией военное планирование стало уже приобретать весьма конкретные очертания. Как отмечает М. Менгер, «период с февраля по апрель 1941 г. являлся масштабным этапом в развитии военного сотрудничества, направленного на подготовку нападения на Советский Союз, выражался в серьезной интенсификации контактов».[830] Показательным было и то, что в Финляндии уже 5 февраля начальник топографического отдела генштаба направил во все штабы и части финской армии запрос относительно наличия у них трофейных советских карт.[831] Это явно свидетельствовало о том, что в генштабе приступили к конкретным мероприятиям по подготовке к ведению боевых действий на территории СССР.

Более того, в конце февраля из финского генерального штаба германскому руководству также была передана подробная информация, содержавшая характеристику территорий на севере Финляндии, примыкающих к советской границе, а затем представлен обстоятельный обзор важных военно-топографических сведений этого района.[832]

Немецкое командование приступило к детальному изучению финляндского плацдарма для — использования его в готовившемся наступлении на мурманском и Кандалакшском направлениях. Штабные офицеры армии «Норвегия» сосредоточили свое внимание на военных особенностях северной Финляндии, усилилось посещение ее с подобными целями высокопоставленного германского командования. С 12 по 20 февраля 1941 г. по распоряжению Геринга в Финляндии находился инкогнито главный квартирмейстер ВВС Германии генерал-лейтенант Ганс-Георг Зейдель.[833] Он вел переговоры с Маннергеймом, Хейнриксом и Талвела, совершил недельную поездку разведывательного характера на север, где осматривал прежде всего районы для размещения немецкой авиации.[834] Когда английские спецслужбы все же узнали об этой поездке и в Лондоне у финляндского посланника Георга Грипенберга поинтересовались, что это означает, то указанный визит был представлен как поездка в Лапландию с целью «охоты на медведя».[835] Но в Интеллидженс сервис не было столь наивных людей, чтобы поверить в такое объяснение.

В этот период в Швеции особенно внимательно следили за обстановкой в Финляндии. Стокгольм от своего посланника в Берлине в феврале 1941 г. получил первые неофициальные сведения о приближающейся советско-германской войне. Тогда же немцы дали понять шведскому военному руководству, что и Финляндия примкнет к Германии в этой войне.[836] 25 февраля в шведский МИД из генштаба была направлена информация, в которой указывалось, что немцы направляют значительно больше войск в Норвегию, чем выводят оттуда.[837] Это был весьма настораживающий факт, касавшийся обстановки в Заполярье.

Тогда же, в середине февраля, возглавлявший советскую разведку НКВД в Финляндии Е. Т. Синицын, пользуясь дипломатическим прикрытием, пытался выяснить складывавшуюся на севере Финляндии ситуацию. Он совершил явно неожиданное для финнов посещение Лапландии, где смог вести наблюдения за германскими военнослужащими и интенсивным военным строительством, которое развернулось на севере Финляндии. Он также получил дополнительные сведения о визитах в эти районы немецких и финских генералов.[838]

Между тем несколькими днями позднее посещения страны Зейделем в Финляндию прибыл начальник штаба армии «Норвегия» полковник Эрих Бушенхаген и начальник армейской разведки майор Гейндрих Мюллер. Встречали их подчеркнуто радушно. Генерал Хейнрикс, прибыв в отель, где разместились оба представителя вермахта, вручил Бушенхагену сразу две государственные награды — командорский крест и орден «Белой розы». Этим, отмечал позднее Бушенхаген, «я был очень удивлен, так как получил награду до начала своей деятельности в Финляндии».[839]

Бушенхаген и Мюллер посетили Хельсинки с целью обсудить совместные операции немецких и финских войск в Заполярье, что было осуществлено при «полном единодушии». Затем в сопровождении представителей командования финской армии они совершили продолжительную поездку по Северной Финляндии и вдоль советской границы. Их интересовали районы намечавшегося сосредоточения немецких войск для наступления в Заполярье. Детальное изучение финляндского плацдарма было необходимо для подготовки трех операций: «Голубой песец» (цель — перерезать Мурманскую железную дорогу), «Северный олень» (наступление на Мурманск) и «Чернобурая лиса» (нанесение удара по району Полярное и на Кандалакшском направлении).[840] «В результате этой поездки, — по словам Бушенхагена, — был разработан главным командованием войск, находящихся в Норвегии, оперативный план, который предусматривал совместные операции с финской территории. Этот оперативный план был представлен в ОКБ и был утвержден».[841]

Указанные сведения стали известны лишь на Нюрнбергском процессе и долгое время являлись единственным источником, раскрывавшим планы германского командования в Заполярье. Находясь впоследствии в плену в Советском Союзе, Бушенхаген (к тому времени уже генерал, командовавший армейской группой в Румынии) обстоятельно изложил их в письменном заявлении от 26 декабря 1945 г. и затем пояснил некоторые данные на допросе 12 февраля 1946 г. Хотя делалось это по памяти и могли быть допущены отдельные ошибки в деталях,[842] все же в целом сама суть изложенного была правильной.

Наряду с Бушенхагеном и Мюллером на север Финляндии направлялись и другие высокопоставленные представители немецких войск, размещавшихся в Норвегии. Уже с января 1941 г. финские пограничные службы не требовали никаких документов для перемещения здесь через границу немецких военнослужащих.[843] Германские генералы и старшие офицеры в штатской одежде могли совершать длительные разведывательные поездки по финской Лапландии, уточняя районы будущих мест наступления немецких войск на мурманском и Кандалакшском направлениях.[844]