Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг. - В Барышников

Однако в рейхе не особенно спешили форсировать переговоры с финнами. К этому времени уже было достаточно ясно, что Финляндия может выбирать только одно из двух: либо вместе с Германией участвовать в войне против СССР, либо приступить к выдворению немецких войск из своей страны, что уже было нереально.[727] Соблюдавшаяся и далее осторожность Берлина по поводу дальнейших переговоров с Финляндией, возможно, была связана с жесткой позицией СССР, внимательно следившего за немецко-финским сотрудничеством.

Тем не менее Берлин все же негласно подбадривал финляндское руководство. 29 октября Г. Геринг направил К. Г. Маннергейму специальное послание, в котором говорилось: «Смелая позиция вашего народа принесет свои плоды».[728] Действительно, в Финляндии продолжался целенаправленный поиск пути для более четкого определения перспектив военного сотрудничества с Германией. Спустя полтора месяца после очередной поездки в Берлин, Талвела опять был направлен в германскую столицу. Этот визит в Финляндии тщательно готовили. Как заметил профессор М. Ёкипии, «подготовка велась на протяжении всего октября».[729] Планировалось, что Талвела все же сможет получить аудиенцию у высшего гитлеровского руководства. С этой целью была заготовлена и специальная памятная записка, которую финский эмиссар должен был вручить персонально Г. Герингу. Сама же программа предстоящего посещения рейха обстоятельно продумывалась как высшим военным, так и дипломатическим руководством Финляндии.[730]

Столь скрупулезно готовящийся визит финского эмиссара был весьма продолжительным — с 8 по 22 ноября. Причем само прибытие Талвела в Германию происходило при достаточно тревожных для Финляндии обстоятельствах. Об этом можно судить по телеграмме, которую накануне приезда Талвела в Берлин направил министр иностранных дел Финляндии посланнику Кивимяки, в которой лаконично сообщалось: «Талвела прибудет в пятницу вечером. Обстановка развивается плохо».[731]

События в ходе задуманной поездки развивались, однако, так, что нахождение Талвела в Берлине по времени совпало с пребыванием там Молотова на переговорах с Гитлером. Ситуация складывалась довольно оригинально: фюрер в имперской канцелярии в беседе с Молотовым пытался всячески скрыть все то, что прикрывалось «транзитом», а где-то вблизи в тот же самый момент действовал непосредственно причастный к данному делу человек, вновь прибывший из Хельсинки для достижения дальнейших договоренностей в интересах подключения Финляндии к военным планам Германии.

Эмиссар маршала опять не смог встретиться с Герингом, ему также не удалось провести беседы и с другими высокопоставленными представителями военного руководства Германии — фельдмаршалами Кейтелем и Браухичем. Однако Талвела все же сумел вступить в контакт с одним из ближайших советников Гитлера по морским делам адмиралом Отто Шниевиндом и сообщить ему, что имеет поручение Маннергейма проинформировать руководящих военных деятелей Германии относительно военного положения Финляндии. «Я заметил, — вспоминал Талвела об этом разговоре, — что после того как мы получили от Германии оружие и немецкие войска прошли маршем по Северной Финляндии, мы обрели смелость, почувствовав, что судьба Финляндии неотделима от Германии. Поэтому требовалось также, чтобы военные проблемы Финляндии интересовали Германию, особенно в том отношении, где их интересы являются взаимосвязанными».[732]

Уже перед самым отъездом из Берлина, ночью 22 ноября, Талвела имел также встречу с Велтьенсом, который, возможно, и сообщил наиболее важные сведения относительно перспектив будущих германо-финляндских контактов. Велтьенс заявил, что «ответ Германии в данной связи по-прежнему обдумывается с точки зрения формулировок».[733] Иными словами, в Берлине все еще не спешили дать точные разъяснения финскому руководству и демонстрировали, что еще изучают этот вопрос.

Возвратившись 23 ноября в Хельсинки, Талвела в тот же день обстоятельно доложил о результатах своей поездки президенту, главнокомандующему, министрам обороны и иностранных дел, а также начальнику генштаба. Судя по тому, какой круг лиц заслушивал его, можно предположить, сколь значима была его информация в военно-политическом отношении.

Действительно, для Хельсинки многое еще оставалось невыясненным. Неконкретность достигнутых результатов во время ноябрьской поездки Талвела требовала новых разъяснений. Такие разъяснения могли быть получены уже в конце ноября, поскольку вслед за П. Талвела в столицу Финляндии сразу же вновь прибыл Ё. Велтьенс. Как отмечает по этому поводу М. Теря, он приехал потому, что «правительство Германии… считало все же необходимым в какой-то степени проявить теплоту».[734]

Визит Велтьенса продолжался четыре дня — с 23 по 26 ноября. Он встречался с Вальденом, Виттингом, Маннергеймом и другими представителями финского руководства, причем круг вопросов, который в ходе этого визита обсуждался, был достаточно широк: от увеличения поставок Финляндии вооружения до политической информации, которую германский представитель пытался донести до высокопоставленных лиц, так как «финнов не следовало слишком огорчать».[735]

Более того, Велтьенс постарался сообщить об итогах визита Молотова в Берлин и показать, что Гитлер на переговорах «активно защищал» Финляндию от попыток Молотова добиться согласия фюрера «на захват Финляндии». К тому же Маннергейму он передал особое послание Геринга, а от себя советовал в отношениях с СССР быть решительными, но не «дерзить».[736] Иными словами, Велтьенс стремился продолжить тот процесс переговоров, который вел Талвела в Берлине, и в то же время опять напомнить финнам о «советской военной угрозе». В этой связи профессор М. Ёкипии восклицает: «Трудно осудить руководителей нашей страны за их связи с Германией… если представить, что они в полной мере были информированы о планах ликвидации их страны, высказанных на столь высоком государственном уровне».[737]

Таким образом, рейх стремился использовать визит Молотова в Берлин, чтобы дипломатическим путем еще больше привязать финское руководство к немецкой политике, направленной на подготовку войны против СССР. И эти действия находили понимание и полную поддержку у правительственных кругов Финляндии. Маннергейм снова начал выяснять вопрос о возможности следующего визита Талвела в Берлин, причем речь уже велась о непосредственной встрече с начальником генштаба сухопутных войск Германии Гальдером.[738]

В это время в Берлине приступали к завершающей стадии выработки плана нападения на СССР, и, конечно, одним из главных участников этого процесса как раз и был начальник генштаба сухопутных войск. Естественно, что в тот момент он не располагал достаточным временем, однако новое посещение представителя финского военного командования было теперь уже необходимо руководству вермахта. 5 декабря 1940 г. на совещании германских генералов фюрер совершенно определенно заявил, что в операции против СССР «будет участвовать Финляндия». Как зафиксировал тогда в этой связи Гальдер, «финны… выступят вместе с нами, так как их будущее связанно с победой Германии».[739] В результате именно в декабре 1941 г. настал тот день, когда в Германии могли наконец заслушать П. Талвела.

События стали разворачиваться невероятно стремительно. Не прошло и десяти дней после окончания визита Велтьенса в Хельсинки, как Талвела вновь прибыл в столицу Германии. Эта поездка, подобно предыдущей, носила крайне законспирированный характер. Как по этому поводу отмечается в финской исторической литературе, «читая воспоминания Талвела, поражаешься, сколь смехотворными зачастую выглядят уверения в том, что он в декабре 1940 г. случайно оказался в Берлине».[740] Но именно только тогда ему, наконец, удалось встретиться с высокопоставленными представителями вермахта и прежде всего с генерал-полковником Ф. Гальдером.

Оценивая произошедшие встречи, профессор Охто Маннинен отметил, что «у генералов были достаточно широкие полномочия обсуждать важнейшие вопросы».[741] В свою очередь финский военный историк Хельге Сеппяля, пользовавшийся неопубликованной рукописью воспоминаний Талвела о 1940–1941 гг., обратил внимание на следующее: «Из мемуаров видно, что Талвела встречался с рядом лиц в ресторанах. Удивительно, что многие встречи остались за пределами воспоминаний, равно как и темы разговоров».[742] Почему? Ведь характерно, какой прежде круг вопросов обсуждался с его участием в закрытых кабинетах ресторанов Хельсинки. Очевидно, способ обсуждения важных, острых вопросов и здесь оказался подобным.