На пути к свадьбе - Джулия Куин

– Не имеет значения, – ответил он каким-то чужим голосом. – Я... – В это мгновение он отвернулся, и чары рассеялись. – Моя сестра, – заговорил он, покашляв, – завтра вечером устраивает суаре. Соблаговолите ли поприсутствовать?

– О да, с радостью, – ответила Люси, хотя знала, что никуда она не пойдет.

С другой стороны, она уже давно лишена светского общения, а после свадьбы у нее не будет возможности проводить время в его обществе. Не следует мучить себя, мечтая о том, что ей не суждено иметь. Но она ничего не может с собой поделать.

Срывай цветы.

Сейчас. Потому что другого времени не будет...

– Только я не смогу. – Разочарование превратило ее голос в жалобный стон.

– Почему?

– Дело в дяде, – со вздохом ответила она. – И в лорде Давенпорте, отце Хейзелби.

– Я знаю, кто это такой.

– Конечно. Про... – Она замолчала. Нет, она этого не произнесет. – Они не хотят, чтобы я до поры до времени показывалась в свете.

– Прошу прощения, но почему?

Люси пожала плечами.

– Нет смысла представлять меня свету как леди Люсинду Абернети, если мне через неделю предстоит стать леди Хейзелби.

– Это глупо.

– Так они говорят. – Она нахмурилась. – И еще я думаю, что они не хотят зря тратиться.

– Завтра вы обязательно будете на приеме, – уверенно заявил Грегори. – Я об этом позабочусь.

– Вы? – удивилась Люси.

– Не я конкретно, – пояснил он, – а моя мама. Поверьте мне, когда дело доходит до соблюдения светских правил и норм, она способна горы свернуть. У вас есть компаньонка?

Люси кивнула.

– Тетя Харриет. Она немного нездорова, но, я уверена, сможет присутствовать на вечере, если дядя позволит.

– А он позволит, – твердо сказал Грегори. – Сестра, о которой я говорил, старшая. Дафна. – Помолчав, он добавил: – Ее светлость герцогиня Хастингс. Ваш дядя не посмеет отказать ей, не так ли?

– Наверное, не посмеет, – медленно проговорила Люси. Она не могла представить, кто вообще посмел бы отказать герцогине.

– Тогда решено, – подытожил Грегори. – Завтра во второй половине дня вам принесут письмо от герцогини. – Он встал и предложил ей руку.

Люси напряглась. Ей было и горько, и сладостно прикасаться к нему. Она вложила свою руку в его. Его рука была теплой и сулила спокойствие. И безопасность.

– Благодарю, – проговорила она.

Встав, она тут же отдернула руку и ухватилась за ручку корзинки, затем кивнула своей горничной, и та поспешила к ней.

– До завтра, – попрощался Грегори и очень официально поклонился.

– До завтра, – попрощалась Люси.

Ей не верилось, что все это правда. Сколько она себя помнила, дядя никогда не менял своего решения. Но вдруг... Всякое возможно. Надо надеяться.

Глава 15,

Час спустя Грегори сидел в гостиной дома номер пять по Брутон-стрит, в лондонском особняке матери, которая переехала сюда после свадьбы Энтони, освободив для него Бриджертон-Хаус. Это был и дом Грегори, он жил здесь до того, как перебрался на съемную квартиру. После замужества младшей сестры мать жила одна. Грегори обязательно заезжал к ней как минимум дважды в неделю, когда бывал в Лондоне, и каждый раз удивлялся тому, каким тихим стал дом.

– Дорогой! – радостно воскликнула мать, вплывая в комнату. – Я ждала тебя только к вечеру. Как твое путешествие? Расскажи мне о Бенедикте, и Софи, и детях во всех подробностях. Просто преступление, что я так редко вижу своих внуков.

Грегори снисходительно улыбнулся. Мать была в Уилтшире всего месяц назад и навещала Бенедикта несколько раз в год. Он обстоятельно рассказал о четырех детях Бенедикта, уделив особое внимание маленькой Виолетте, тезке матери. Затем, когда у матери истощился весь запас вопросов, он сказал:

– Кстати, мама, я приехал просить тебя об одолжении.

У Виолетты всегда была идеальная осанка, но в этот момент она, кажется, еще немного выпрямила спину.

– Вот как? И в чем же дело?

Он рассказал о Люси, стараясь при этом не вдаваться в подробности, чтобы мать в свойственной ей манере не сделала определенные выводы по поводу его интереса к ней.

Мать имела склонность видеть потенциальную невестку во всех незамужних дамах. Даже в тех, у кого на ближайшие выходные была назначена свадьба.

– Конечно, я помогу тебе, – сказала Виолетта. – Нет ничего проще.

– Ее дядя твердо намерен держать ее под арестом, – напомнил Грегори.

Она пренебрежительно махнула рукой.

– Пустяки, сынок. Предоставь это мне. Я быстро с этим справлюсь.

Грегори решил на этом закрыть тему. Если мама утверждает, что знает, как обеспечить чье-то присутствие на балу, ей можно верить. Новые вопросы наведут ее на мысль, что у него есть скрытые мотивы.

А таких мотивов у него не было.

Люси ему просто нравилась. Он считал ее другом. И хотел, чтобы она получила немного удовольствия. Это было бы замечательно.

– Я попрошу твою сестру послать ей приглашение с личным письмом, – задумчиво проговорила Виолетта. – Возможно, я даже заеду к ее дяде. Я солгу и скажу, что встретилась с ней в парке.

– Солжешь? – лукаво улыбнулся Грегори. – Ты?

Улыбку, появившуюся на лице матери, можно было с полным правом назвать дьявольской.

– Не имеет значения, поверит он мне или нет. В этом и заключается одно из преимуществ преклонного возраста. Никто не смеет противоречить такой старой ведьме, как я.

Грегори многозначительно взглянул на нее, тем самым давая понять, что не купится на ее уловку. Пусть Виолетта Бриджертон и является матерью восьми взрослых детей, но никто при виде ее гладкого молочно-белого лица и широкой улыбки никогда не отнесет ее к категории тех, кого она называет старыми. Между прочим, Грегори часто задавался вопросом, почему она не вышла замуж во второй раз. Ведь недостатка в удалых вдовцах, желавших пригласить ее на ужин или на танец, не было. Грегори подозревал, что любой из них с восторгом ухватился бы за шанс жениться на его матери, если бы она проявила хоть малейший интерес.

Но она не проявляла, и Грегори вынужден был признать, что это вызывает у него эгоистическую радость. Если не брать в расчет ее назойливость, то было нечто чрезвычайно уютное в ее всепоглощающей преданности детям и внукам.

Отец скончался более двадцати лет назад, и Грегори совсем не помнил его. Но мать часто рассказывала о нем, и каждый раз при этом ее голос менялся, взгляд смягчался, а уголки губ приподнимались – чуть-чуть, но достаточно, чтобы Грегори увидел, как дороги ей воспоминания.