На пути к свадьбе - Джулия Куин

Грегори вздохнул потому, что это было правдой, и потому, что сам испытывал к сестре такие же чувства, хотя его очень утомляло быть ее братом.

– Между прочим, он отвечает мне взаимностью, – продолжала Гиацинта, – но, будучи мужчиной, не разменивается на слова.

Виолетта кивнула:

– Это действительно так.

Гиацинта повернулась к Грегори:

– Хочу особо отметить: я никогда не таскала тебя за волосы.

Ему пора убираться отсюда. Иначе он сойдет с ума. Честное слово, с него хватит!

– Гиацинта, – сказал он, – я тебя обожаю. И ты знаешь это. Мама, я и тебя обожаю. А теперь я пойду.

– Подожди! – окликнула его Виолетта.

Грегори обернулся. Зря он надеялся, что уйти будет легко.

– Ты согласишься сопровождать меня?

– Куда?

– Как куда? На свадьбу, естественно.

Господи, откуда этот мерзкий привкус во рту?

– На чью свадьбу? Люси Абернети?

Мать смотрела на него совершенно невинным взглядом.

– Мама, – проговорил он, – благодарю за приглашение, но я не желаю идти на свадьбу леди Люсинды.

Он воспользовался моментом, пока внимание женщин было занято друг другом, и ускользнул.

Количество гостей сильно увеличилось, и он вдруг сообразил, что Люси могла приехать, пока он разговаривал с матерью и сестрой. Если так, то она наверняка в бальном зале, решил он и стал пробираться ко входу. Дело оказалось трудным: его почти месяц не было в городе, и, казалось, каждому хотелось поделиться с ним своими новостями. Кстати, совершенно неинтересными.

– Желаю вам удачи, – бросил он лорду Тревелстему, пытавшемуся заинтересовать его лошадью, на которую у него самого не было денег. – Уверен, у вас не возникнет никаких проблем...

Неожиданно Грегори перестал что-либо слышать.

И лишился дара речи.

И способности думать.

Господи, только не это!

– Бриджертон?

На том конце зала, рядом с дверью. Трое джентльменов, пожилая дама, две матроны и...

Она.

То была она. И его потянуло к ней, как будто их связывал прочный канат. Он почувствовал, что должен как можно скорее оказаться рядом с ней.

– Бриджертон, в чем...

– Прошу прощения, – каким-то чудом сумел выговорить Грегори и устремился прочь от Тревелстема.

Это была она. Только...

Совсем другая. Не Гермиона Уотсон. Это была... Грегори не мог сказать, кто это, потому что видел ее только со спины. Но это точно была она – его охватили те же чувства, что и в прошлый раз. И от этих чувств у него закружилась голова. А в груди поднялось ликование. Из легких вытек весь воздух. Он ощутил себя пустым.

И полным желания к ней.

Все было именно так, как он всегда представлял, им владело волшебное, сверкающее осознание того, что жизнь обрела смысл, что он нашел «ту самую».

Оставался один нюанс. Все это он уже чувствовал раньше. И Гермиона Уотсон оказалась не «той самой».

Господи, неужели человек способен дважды сходить с ума от любви?

Разве не он призывал Люси к осторожности и предупреждал, что, если ее когда-нибудь охватит такое же чувство, она не должна доверять ему?

И все же...

И все же то была она.

И он снова оказался на том же распутье.

И все это происходило с ним снова.

Точно так же, как с Гермионой. Нет, даже хуже. Его тело звенело, в руках и ногах появился зуд нетерпения. Ему хотелось взвиться вверх, перелететь через зал и... хотя бы... хотя бы...

Увидеть ее.

Ему хотелось, чтобы она повернулась. Ему хотелось заглянуть ей в лицо. Ему хотелось узнать, кто она такая.

Ему хотелось узнать ее.

Нет.

«Нет, – приказал он себе и попытался направить свои стопы в другом направлении. – Это полное сумасшествие. Пора уходить. Уходить немедленно».

Но он не мог. Даже несмотря на то что рациональная часть сознания требовала, чтобы он немедленно шел прочь, он будто прирос к месту и с нетерпением ждал, когда она обернется.

Молил, чтобы она обернулась.

И тут она действительно обернулась.

Это оказалась...

Люси.

Грегори застыл словно громом пораженный.

Люси?

Нет. Это невозможно. Он же знает Люси.

Она никогда на него так не действовала.

Он виделся с ней десятки раз, даже целовал и ни разу не чувствовал себя так, будто бездна поглотит его, если он немедленно не окажется рядом с ней и не возьмет ее за руку.

Этому должно быть какое-то объяснение. Он испытывал нечто подобное раньше. С Гермионой.

Но сейчас... сейчас все было не совсем так, как в прошлый раз. С Гермионой у него кружилась голова, ошеломляла новизна ощущений. Им владел восторг от предвкушения открытия, завоевания. Но сейчас вместо Гермионы была Люси.

Это была Люси, и...

Воспоминания нахлынули на него. И то, как она наклоняла голову, когда объясняла, почему сандвичи нужно раскладывать по разным блюдам. И то, как гневно горели ее глаза, когда она пыталась втолковать ему, почему он неправильно ухаживает за мисс Уотсон.

И то, как ему было спокойно и уютно, когда он сидел рядом с ней на скамейке в Гайд-парке и кормил хлебом голубей.

И как целовал ее.

Господи, он до сих пор грезит тем поцелуем!

И ему хотелось, чтобы и она грезила им.

Грегори сделал шаг. Всего один – вперед и чуть-чуть в сторону, чтобы увидеть ее профиль. И разглядел знакомые черты – и наклон головы, и движения губ при разговоре. Как могло получиться, что он сразу не узнал ее, даже со спины? Ведь воспоминания всегда были с ним, только они прятались в отдаленных уголках его памяти, но он не хотел – и не позволял себе – вытаскивать их из глубин.

И вдруг она заметила его. Люси увидела его. Сначала он понял это по ее глазам – они расширились и заблестели, – а потом по изгибу губ.

Она улыбалась. Ему.

Чувства переполнили его. Настолько, что он готов был взорваться. Одна улыбка – но это было все, в чем он нуждался. Он двинулся вперед. Он практически не чувствовал под собой ног, не управлял своим телом. Он просто двигался вперед, подсознательно понимая, что должен добраться до нее.

– Люси, – проговорил Грегори, оказавшись рядом с ней. Он моментально забыл, что их окружают незнакомые люди и, что еще хуже, друзья и что ему не следует называть ее по имени. Но никакое другое имя не шло у него с губ.

– Мистер Бриджертон, – откликнулась Люси, но ее глаза произнесли: «Грегори».

И он понял.

Что любит ее.

Это было самое странное и самое прекрасное ощущение. Оно вселяло радость и наполняло уверенностью в том, что ему открылся новый мир. Ясно. Он ясно понял. Он понял все, что ему требовалось знать, и все это читалось в ее глазах.

– Леди Люсинда, – сказал он, склоняясь к ее руке, – могу я пригласить вас на следующий танец?

Глава 17,

Это было райским блаженством.