Эта русская - Кингсли Эмис

– Я знала, что ты смоешься при первой же возможности, – выговаривала Фредди сестре. – А, Ричард, привет, у тебя вид какой-то зачуханный.

– Он сказал, что хочет вздремнуть, вот я и привела его сюда, – пояснила Сэнди. – Честное слово, если бы я…

– Слушай, там, между прочим, подают еду. Я не могу, к чертовой матери, одна со всем управиться, я никого из этих придурков раньше в глаза не видела. Ты там устраивайся, если хочешь, Ричард. Не обращай на нас внимания.

– Ты хочешь сказать, что тебе просто неохота ничего делать. Как Энрик собирается управляться?

– У Энрика и так забот полон рот. Он же не может…

– Шампанского у него полон рот, а не забот. Никто же не ждет…

– Они просто понятия не имеют, что где лежит ясно? Пристраивайся поудобнее, Ричард, не стесняйся.

– Что, мать вашу так и этак, – прозвучал голос Криспина у самого порога, – спрашивается, тут происходит? – договорил он, входя в комнату. – Почему вы обе сбежали? Годфри ищет отвертку, чтобы починить свой любимый штопор. Иногда мне кажется…

Вид и голос Криспина Радецки, ростом примерно метра три и весом под сто пятьдесят килограммов, в полном облачении за вычетом сюртука, с подтяжками напоказ, напоминающими слоновьи подпруги, неудержимо говорливого, снова ввергли Ричарда в опьянение, вернее, он первый раз за все время почувствовал, насколько пьян. Он лежал на диванчике/кушетке, как и велено, устроившись и пристроившись, а остальные трое пререкались над его головой. Пытаться выяснить, в каком грехе или каких грехах они друг дружку обвиняют, казалось ему совершенно излишним, он даже не пробовал. Как бы оно ни было, ссора вскоре иссякла или прервалась, и вся компания собралась уходить. Ричард уже хотел было отпустить их с наилучшими пожеланиями, как вдруг вспомнил:

– Послушай, Криспин…

– Здорово, дружище. Я тебя заметил. Похоже, ты маленько перебрал. Весело пообедали, да?

– Мы могли бы быстренько поговорить? Я знаю, у тебя там все эти…

– Только не сейчас, Ричард, золото мое. Задача состоит в том, чтобы не дать этим типам растащить все серебро. Никогда не доверяй лошадникам, особенно с титулом виконта или выше.

– Прости, но это очень важно.

Криспин вернулся от двери и присел с ним рядом.

– Хорошо, даю тебя пять минут, – проговорил он резким тоном и содрогнулся от беззвучного смеха.

Ричарду хватило и одной, чтобы поведать о явлении Ипполитова, пересказать его речь и кратко обрисовать, почему он верит в его искренность.

Криспин выслушал его, не перебивая, а потом сразу перешел к вопросам:

– Этот тип особо подчеркнул, что не хочет вмешивать в дело свое посольство?

– Просто сказал, что ему приходится быть осмотрительным. Это, скорее всего, означает, что, по его мнению, в посольстве имеется как минимум одна сволочь. Но, как мне кажется, это значит, что и нам лучше держаться от них подальше?

– В принципе, да. И, говоришь, не назвал по имени ни одного из наших полицейских чинуш. Скрытный парень, а? Я надеюсь, ты не станешь возражать, если я упомяну имя инспектора Ипполитова перед моими сотоварищами по выгребной яме?

– Конечно нет.

– Пожалуй, по здравом размышлении, давай-ка сюда его карточку. Звонок в этот самый «Интрэвел» не повредит. Или ты считаешь, что лучше это сделать тебе?

– Нет, что ты, давай ты.

– Я так понимаю, что тебе надо еще раз все обдумать, но в данный момент ты скорее веришь этому прохвосту, чем нет, верно?

– Верно. Доводы у меня по большей части, вернее, даже всецело отрицательного характера. Не могу себе вообразить, чтобы русский махинатор, шпион или агент поперся в такую даль, только чтобы наплести мне всяких небылиц про мелкого московского жулика.

– Если представить дело таким образом, звучит действительно неправдоподобно. Только кто тебе сказал, что он приперся из Москвы, а не из Чингфорда.

– Это ведь можно проверить, правда? И потом, он не просил никаких денег.

– Да, согласен, на обыкновенного шантажиста он не похож.

– Кроме того, он сам сказал, что подтвердит свои слова перед кем угодно, по моему выбору, и оставил телефон, по которому можно его найти.

– Не найти, если я правильно понял. Связаться. Интересно будет проверить, действительно ли с ним можно связаться. Для начала.

– А каковы твои соображения, Криспин?

– Как минимум одно соображение у меня имеется, дружище: ты от всей души надеешься, что он говорит правду. Нет, заметь, я имею в виду именно то, что говорю: надеешься, и не более того, что хорошо бы было, если бы он говорил правду, а не лгал. Ты, к моему вящему удовольствию, как минимум трижды продемонстрировал это за время нашего разговора. Это всего лишь одно из моих соображений, и выводы, из него проистекающие, никоим образом меня не касаются. Что до моих соображений о старшем офицере Ипполитове и его в высшей степени бойком и задушевном рассказе, они сводятся к следующему: думаю, изложенные им факты по большей части верны, а вот их интерпретация – отнюдь. Я подозреваю, что кому-то там очень хочется, чтобы наша затейка благополучно провалилась, поэтому Ипполитова попросили, или приказали ему, возможно, в обмен на встречную услугу, воспользоваться своим пребыванием здесь и сделать все возможное, чтобы отвадить нас от желания выражать сочувствие мистеру Данилову. Кому-то очень надо, чтобы Данилов не вышел из тюрьмы. Кому-то, кто хочет, чтобы и все остальное оставалось по-старому.

– То есть это политический шаг.

– Возможно. – До сего момента Криспин все время поглаживал и пощипывал свои одеяния, наверное, в поисках портсигара, но теперь угомонился – Что, конечно, вовсе не значит, что Данилов – рыцарь без страха и упрека.

– Это я, кажется, понимаю. Но если он действительно настолько далек от этого образа, как говорит Ипполитов? Не можем же мы иметь дело с… с мелким уголовником. Это дискредитирует все наши…

– Кем бы он ни был на самом деле, его все равно будут так называть и считать таковым. Это как раз ничего не меняет. Здесь всем известно, что советские органы, как правило, выдают диссидентов за уголовников. Да зачастую они и есть уголовники. Сколько я помню, твоя подружка упоминала что-то о незаконных махинациях, когда общалась со стариной Тони Салмоном. Мы, конечно, займемся этим Ипполитовым, но, в принципе, я не понимаю, что от этого меняется.

– На мой взгляд, меняется абсолютно все.

– Вот как. – Криспин встал, вздохнув и моргнув глазами. – Ну, это уж твоя проблема.

– У меня, похоже, теперь кругом проблемы. Вот тебе еще одна. Вернее, вопрос. Почему Ипполитов отыскал именно меня, хотя мог бы встретиться с тобой или еще с кем-нибудь из заглавных фигур? Я ведь уже говорил, он знает о тебе.

– А он сам не сказал почему?

– Сказал, что я очень важная шишка.

– Вот где-где, а уж тут он не соврал. Ты действительно заглавная фигура, Ричард. В буквальном смысле. Когда мы напечатаем наш расписной свиток, твое имя будет возглавлять весь список.

– Ты шутишь.

– Я не шучу. Как там этого типа из Пен-клуба, ну, неважно, короче, он сказал, что там тебя считают ведущим специалистом в области русской литературы еще с каких-то незапамятных времен, и все с ним согласились, а мнение этих людей чего-то да стоит. Если твое имя не будет стоять первым в списке, – добавил Криспин, пристально глядя на Ричарда, – мы можем загубить все дело.

– О Господи.

– Да, ты изрядно запутался, теперь придется распутываться, верно? – Криспин все еще смотрел на него, но почти сразу перевел взгляд на дверь и тем самым, как показалось Ричарду, навел разговор на Сэнди. – Ну, ты заслужил право чего-нибудь выпить. Точнее, тебе это не помешает. Еще точнее, просто необходимо.

– В последнем я вовсе не уверен, но выпить не откажусь.

– Что именно?

– Виски. Без ничего.

– Этого добра полно прямо перед твоим носом. Бокалы – в буфете. Засим я тебя оставлю. Ай да мы с тобой – уложились в шесть минут. Как там Котолынов?

– Неужели это было сегодня? Замечательный человек, только…

– Утром расскажешь.

И Криспин прошествовал к двери, с видом человека, который разрешил сложную проблему и не ждет никаких неприятностей в обозримом будущем; дверь он за собой прикрыл. Вскоре Ричард услышал, что он вернулся к гостям. Вдалеке затворилась еще одна дверь.

Бутылка виски была непочатой и закупоренной, причем пробка оказалась пригнана так плотно, что некоторое время Ричард опасался, как бы ему не пришлось не то чтобы отказаться именно от этого напитка, а попросту хряснуть бутылкой о какой-нибудь предмет мебели. Однако потом все наладилось, вернее, он вытянул пробку и вылил часть содержимого в стакан, а потом перелил в рот. То ли в результате попадания спиртного в желудок, то ли по странному совпадению он сразу же почувствовал себя как-то странно, странно вдвойне, причем совершенно по-новому. Посидев и попривыкнув к этому ощущению, он отправился в соседнюю, совсем маленькую комнатку, в которой еще в предыдущее посещение приметил телефон. Этот аппарат оказался не особенно заковыристым, Ричард перед ним не сробел, и вскоре в его ухе уже звенел звонок его собственного домашнего телефона. Он слушал и слушал этот звонок и наконец повесил трубку с победной ухмылкой, потому что его телефон был также и телефоном Корделии, а чтобы телефон звонил, а она не ответила – ну уж нет, скорее мир перевернется. Короче говоря, ее нет дама.