Соколиная охота - Виталий Абоян

За очередным поворотом показалось небольшое озерцо, в которое сверху лилась потоком вода. Ноги поехали в размокшей грязи, и Хоакин, подняв веер брызг, рухнул в водоем.

Сейчас нога болела. Болела, мать ее! Значит, ткани живы, значит, он выздоравливает. Конечно, о настоящем выздоровлении говорить пока не стоило, но, насколько он разбирался в ранах, дело шло на поправку. Дыру камнем он проковырял широкую, больше гнойник образоваться не должен. А остальное…

Хоакин снова вытащил из-за пазухи распятие и, произнеся несколько слов на португальском, поцеловал его. Остальное, как Господь распорядится.

Подняться наверх оказалось очень трудно. Размокшая глина, покрывающая склон, ведущий на поверхность, была скользкой, словно лед. Хоакину предстояло взобраться по этой горке наверх.

Но другого пути не было. На всем пройденном Моралесом отрезке стены стояли отвесно, а дальше озерца расщелина заканчивалась и выходила на поверхность как раз тем самым скользким склоном.

Хоакин здраво рассудил, что прибывающая довольно мощным потоком вода должна куда-то вытекать, иначе вся расщелина, по которой он шел, превратилась бы в русло реки. Скорее всего, где-то здесь и было старое русло какого-то ручья, как и люди, выдернутого из привычной жизни толчками землетрясений. Моралес предполагал, что можно найти более простой путь из провала наружу – вместе с вытекающей водой.

Щель нашлась справа. Но она оказалась столь узкой, что в нее с трудом пролезала рука. Речи о том, чтобы выйти здесь, быть не могло. Так что оставался единственный путь – вверх, прямо по небольшому водопаду.

Первая попытка закончилась неудачей. Руки сорвались, и Хоакин с размаху влетел в грязь лицом, скатившись назад.

Здесь нужно было выработать какую-то тактику, нахрапом это препятствие не взять. Моралес выбрал небольшой камень, напоминающий формой кинжал. Размахнулся и воткнул его в грязь – каменное острие довольно глубоко погрузилось в слипшийся грунт, – подергал из стороны в сторону. Медленно выползает, зараза, но все-таки держится. Можно попробовать.

Он так и пополз: вонзая каменное орудие в грязь и подтягиваясь. Самым сложным моментом было удержаться в промежутке, когда камень приходилось выдернуть и воткнуть снова, теперь уже чуть выше. Раненую ногу то и дело сводило болезненным спазмом, пару раз удержаться не удалось и он, расплескивая воду, съезжал вниз. Приходилось все начинать сначала.

Но спустя час или полтора голова Хоакина показалась из щели, в которую текла вода. У самого края рос толстый пучок пожухлой травы. В этой Африке все пожухлое, он уже привык к этому.

Резким движением Хоакин выбросил камень, натерший к тому времени на ладонях не одну мозоль, и, что было сил, ухватился за траву. Травы было много, можно не опасаться, что не выдержит.

Перебирая руками по траве, потом по влажной, но уже не такой скользкой земле, Моралес наконец выбрался из подземелья. Хотелось прилечь, закрыть глаза и поспать хотя бы полчаса. Но этого он не мог себе позволить – Хоакин лежал на небольшом островке, окруженном мелкими, но достаточно широкими ручьями. В размокшей грязи по обеим сторонам от потока было видно множество следов. Среди них отчетливо выделялись кошачьи отпечатки: здесь утоляли жажду львы, и если звери решат прийти на водопой сейчас, Хоакину сильно не поздоровится.

Превозмогая боль и усталость, Моралес поднялся. Сначала на колени, потом встал полностью. В ногу снова вернулась боль. После купания, несмотря на палящее солнце, немного познабливало.

Нужно найти какой-нибудь антибиотик, иначе инфекция его доконает. Только где здесь взять лекарства? Вариант один – дойти до ближайшего поселения, пускай и брошенного пару лет назад. По опыту обустройства жизни в «Африке», Хоакин знал, что под обломками рухнувших зданий может сохраниться много полезного. Особенно такая мелочь, как пузырек с антибиотиком.

Он плохо представлял, куда вывела расщелина. Но, повертев головой, быстро наткнулся взглядом на черную узкую полосу, змеей убегающую за горизонт. Это была дорога, одна из тех, по которой грузовики Всемирной рудной компании везли добычу из карьеров в порт. До того, как половина Африки провалилась на дно моря. Теперь, судя по торчащим из всех щелей в асфальте пучкам травы, дорогой никто не пользовался. Собственно, найти на дороге людей Хоакин и не надеялся.

Остается понять самому, для чего он пришел сюда. Хотел добраться до города? Вот дорога, иди и будет тебе город. Мертвый город, попирающий саванну своими уродливыми обломками. Может быть, даже удастся вызвать помощь, как надеялся Хоакин. Но что ждет там? Новая «Африка»? Или здесь остались одни мертвецы?

Хоакин вспомнил встречу с туземцами. Нет, здесь были люди. Другие, не похожие на тех, которых он привык видеть рядом с собой. Люди, нашедшие свою гармонию в природе, а не в бурлящих Анклавах, обитатели которых отдали собственную жизнь на волю Цифры. Там не люди, а ходячие «балалайки». Там прошлое этого мира. Здесь…

Стала жизнь здесь будущим? Или она лишь часть давно забытого прошлого?

Хоакин не знал. Он не привык стоять на месте, не привык сомневаться.

В саванне он нашел длинную прочную палку, которую использовал как костыль. Корявый сучок натирал левую подмышку, но идти стало намного удобней.

Палка глухо стучала по асфальту. Стук… стук… Куда бы ни вела дорога, она давала возможность двигаться вперед. А там – видно будет.

29. Индийский океан, недалеко от побережья острова Сомали

Шлеп… шлеп… шлеп…

Звук осточертел донельзя. Его однообразие донимало даже больше, чем усталость и стертые руки.

Шлеп… шлеп…

Какой же он идиот! Радость переполняла Вайса, он наконец сбежал с этого треклятого острова. Он стал свободным!

Вопрос только, отчего сбежал. Здесь, в открытом океане, Иоганна точно ничто не держало. Плыви куда хочешь, никаких ограничений – берега, и того нет.

Шлеп… шлеп…

Батарею Ллейтона они бросили в лодке неспроста. Глупо надеяться, что уплывшие в открытое море люди станут оставлять хоть что-то, что могло бы помочь в путешествии.

Батарея сдохла меньше чем через час. Ее просто выбросили за непригодностью. Но, нагревшись на солнце, элемент питания протянул из последних сил еще немного.

Поняв, что лодка лихо плывет, срезая носом мелкую волну, а в него никто не стреляет, Иоганн оглянулся – один короткий взгляд, ему совершенно не хотелось рассматривать ненавистную «Африку», – берег превратился в узкую полоску у самого горизонта. Все, теперь его точно никто не достанет.

Иоганн спустился с мостика вниз, нашел весла, упрятанные в широкие борта, зацепил уключины и…

Шлеп… шлеп… шлеп…

Сколько продолжалось это шлепанье, сказать трудно. Долго – единственное ощущение о прошедшем времени. Солнце уже клонилось к закату, небо побагровело.

О цели путешествия Вайс задумался, когда руки начали соскальзывать с весел из-за того, что покрылись склизкой влагой из лопнувших пузырей. Эйфория мнимого освобождения оказалась настолько сильной, что Иоганн даже не чувствовал боли в стертых ладонях. Он свободен!

Мысль о том, что он давно уже должен был добраться туда, куда хотели попасть уголовники из шайки Илюмжинова, пришла слишком поздно. Если у берегов Тюремного острова и был какой-то корабль, Вайс проплыл мимо, оставив надежду на спасение за горизонтом. Можно было вернуться. Одна беда – он не знал, за каким горизонтом был берег и, следовательно, тот корабль.

Он пробовал плыть по компасу. Благо приборная панель катера сохранилась в неприкосновенности. По всем признакам, остров должен находиться на западе. Но несколько часов гребли не дали никакого результата. Не то Иоганн ошибался с направлением, не то начал петлять на одном месте. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов и течения.

В животе урчало до неприличия громко. Сразу вспомнились времена, когда Моралес разрешил жрать рабов. Когда все завалы были разобраны и запасы подсчитаны. Иоганн ни разу не ел человеческое мясо. Он всегда вспоминал это с гордостью, хотя руки начинали дрожать, когда картины из недалекого прошлого вставали перед глазами.

Он помнил, как ржал Илюмжинов с дружками, а у Вайса в горле словно застрял увесистый булыжник, который он намеревался проглотить, но не смог. Тогда в животе урчало точно так же. Только в руках он держал теплый еще котелок с жидковатым бульоном, в котором обнаружил ребро. Маленькое человеческое ребро. Двенадцатое.

В тот раз он нашел в себе силы выплеснуть содержимое котелка прямо в раскосые сощуренные глаза луноликого Илюмжинова. Моралес не разрешил бить Вайса, но в момент, когда Иоганн решил поступить именно так, о мести уголовников он не думал.

Скоты! Они еще устраивали игры, выбирая обед на сегодня. А рабы тоже не гнушались вчерашних товарищей – ели их сырыми, им было не до гурманства.