Бессонная война - Сэм Альфсен

этой легко идущей выпивке, крепко напивались. Но среди них были далеко не только офицеры из Арценты – фасидцы, сифы, карборцы и даже хаванцы заполнили и первый, и второй этажи трактира. Не было только ни одного рира, что сейчас и удручало Нуску сильнее всего.

Чуть меньше печалило лекаря другое обстоятельство – множество его бывших соучеников оказались тоже офицерами. Нуске уже некоторое время приходилось следить глазами за мелькающим Леми вместе с Ив. Лекарь словно снова оказался в ученической ловушке – вокруг него толпилось множество людей, которых он не хотел бы видеть и которые невероятно раздражали.

Все напивались, плясали, пели песни и почти что водили хороводы вокруг столов, отплясывая незнакомые лекарю танцы. Сначала Нуска держал себя в руках, а затем вылакал подряд три пинты эля. И после этого, мягко говоря, стал неудержим.

– Танцы – не танцы! Какая разница, научите!

И пьяный Нуска, расталкивая незнакомых офицеров, влился в громкие и шумные пляски. Закусок было мало, а потому и хмель быстро ударил в голову – Нуска наваливался на незнакомцев, смеялся, извиняясь перед ними, и продолжал веселиться.

В какой-то момент кто-то попросил песню – так Нуска и запел. Да так чисто, высоко и мягко, что все притихли, вслушиваясь в разносящуюся по трактиру музыку. Даже музыканты прервали игру, пытаясь подобрать то сложное сплетение нот, что выводил Нуска. Он был хорош, действительно хорош, да так, что и ему, и всем присутствующим захотелось плакать. Только вот он просто сожалел, что песня, исполненная перед эрдом, оказалась не так хороша, как эта.

Лесное наречие не испугало ни одного – все забылись, утопая в чистой хаванской энергии, пьянящей ещё сильнее. И когда Нуска застыл, прервав песню, чтобы отдышаться во время бесконечного танца, его руки перехватили. Чьи-то пальцы сдавили его шею и пояс, привлекли к себе, но лекарь быстро отстранился.

Перед ним был Леми – тот самый человек, который когда-то пытался унизить Нуску тайно, а теперь перед всеми собравшимися. Офицерский жетон блестел на его груди, но лекарь, имевший то же положение, не постеснялся. Он поднял со стола чью-то полную пинту и вылил фасидцу прямо на голову.

– Давно не виделись, – ехидно заметил лекарь, опуская деревянную кружку прямо бывшему соученику на голову. – Фасидцы ведь предпочитают высокую влажность?

Леми молчал, глотая обиду. Ив сверкала глазами откуда-то из-за угла – назревал нешуточный конфликт.

Что было дальше, Нуска не помнил, но, кажется, сразу двое генералов вмешались в происходящее, потому что никто другой не решился. Атаковал Нуска – атаковал Леми, вода и свет сталкивались, разнося в пух и прах чужое веселье и заляпанные пойлом столы.

Нуска помнил, когда его руки перехватили за спиной, в болезненном болевом приёме выворачивая и заламывая, он всё равно продолжал драться. Кусаясь, отбиваясь ногами, он пытался сделать противнику так больно, как когда-то сделали ему. И, видя искорёженное злобой и болью лицо Леми, Нуска успокоился.

Танцы сошли на нет, все охали да ахали, но музыка всё играла – несколько струнных и духовых инструментов смешались в долгом бесконечном звучании.

И когда Нуску наконец выставили за дверь, он вздохнул с облегчением. Слава духам, что никто не заставил его лечить этого отмороженного подростка, который даже сейчас, спустя год, терял человеческий облик при виде лекаря!

– Офицер Нуска, он хоть и нанёс вам оскорбление, но…

– Что бы ни говорили другие, но так поступать неправильно…

– Леми – член одной из самых влиятельных семей в Фасиде, практически сын главного сурии воды. Вам теперь придётся несладко…

Нуска всё равно чувствовал себя сладко. Этого безмозглого фасидца теперь будут презирать за подобные выходки, а к лекарю вряд ли посмеет кто-то пристать вновь – все прекрасно видели, каким опухшим было перепачканное в крови лицо Леми.

Звёздный свет приятно слепил глаза на потонувшей во мраке пустой эрьярской улице. И Нуска вдруг заплакал. Совсем тихо, когда собравшиеся вокруг него офицеры разбрелись кто куда, а лучи звёзд скрылись за облаками.

Глава 64. Поля смерти

Огромная толпа, сотни ног, марширующих в такт, бесконечное шествие сурии, медленно всползающих на холмы и спускающихся в низины, – вот что запомнил Нуска из прошедшей в пути недели. Больше никто не веселился и не смеялся – последний шанс вылезти из лодки остался на том берегу, в Эрьяре. А теперь, посреди бесконечных зелёных лугов, сойти уже не удастся.

Нуска почти каждый день стирал ноги в кровь – так много они шагали, от рассвета и до заката звезды. Хоть другие офицеры и путешествовали на скирах, но тоже испытывали явные неудобства – у кого болела задница, у кого спина, а у кого-то скир был настолько строптивым, что постоянно вырывал поводья, жевал траву или вовсе отказывался ехать. В общем, не так уж и плоха была участь Нуски – иногда он даже позволял себе посмеяться над знатными сурии, которые кое-как от усталости держались в сёдлах и валились набок из-за сонливости под конец дня.

Оанн снова мельтешил где-то под боком – и снова умудрился втереться в доверие не только к членам отряда, но и ко всем путешествующим. Солдаты других отрядов делились то нитками, то хворостом, а иногда и пайком, что особенно удивляло Нуску, привыкшего в трущобах жить впроголодь. Когда еды не хватает, она становится высшей ценностью. Как этот необщительный юнец смог заполучить расположение других сурии?!

– Господин Нуска, держите левее – генерал Лофен не любит, когда кто-то марширует неровно.

– Господин Нуска, я уже узнал: воду здесь пить нельзя. Ни в коем случае не пополняйте здесь запасы. Она заражена тёмной рирской магией – двое из семнадцатого отряда еле пережили подобное питьё.

– Но… Господин Нуска, купаться здесь тоже не стоит!

Оанн вопил до бездны громко, когда Нуска вдруг решил искупаться и смыть с себя слой грязи, накопившийся за неделю путешествия. Ну а чем плоха рирская отрава?! Не впитается же она через кожу!

Ой как Нуска пожалел об этом, когда его желудок скрутило прямо посреди ужина! Видимо, какие-то капли отравы всё-таки попали в организм лекаря, который более часа наслаждался приятным, щекочущим током вдоль позвонков во время купания, а затем более двух часов страдал в кустах. И радовался, что они больше не посреди пустыни.

Возвращаясь обратно в лагерь, Нуска обратил внимание на двух застывших между деревьев сурии. От молодого человека довольно-таки разборчиво тянуло смешанной энергией, так что лекарь сразу узнал в нём Оанна. Однако привлекла внимание Нуски его спутница – земляная сурии,