Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов

Издалека послышался остервенелый лай, и вскоре напротив засады появился огромный лев с тёмной гривой; размер внушал уважение, на морде и груди виднелись пятна крови. Очевидно, он только что расправился с кем-то из загонщиков или собаками… Вид его будто выражал презрение ко всему происходящему. Заметил окровавленные трупы сородичей, втянул в ноздри воздух, крутанул головой и направился на Александра. Из приоткрытой пасти показались огромные белые клыки, розовый язык; он тихо зарычал, словно спрашивал, кто осмелится помешать ему? — зловонное дыхание достало царя. Пушистая кисточка на конце хвоста нервно дёрнулась. Лев издал низкий утробный звук, похожий на призыв боевой трубы…

Сердце Александра бешено забилось. Выкрикнул, признав достойного соперника:

— Он мой!

Стиснув меч в руке, едва заметно продвинулся вперёд, выбирая удобную позицию для удара или отражения нападения. Лев принял вызов, напрягся телом и снова рыкнул, сообщая, что не боится человека. Участники охоты — гетайры, егеря, загонщики, — замерли, осознавая, что жизнь царя в опасности, а сделать ничего не могут…

Будто завороженный, зверь продолжал надвигаться на позицию Александра, не отрывал взгляда, видимо, рассчитывая на отступление человека, злейшего врага. Человек не дрогнул, не отступился.

Лев замер перед прыжком. Лисимах не выдержал, направил в его сторону рогатину. Царь закричал в ярости:

— Я сам!

И в этот момент зверь прыгнул, широко расставив лапы с огромными загнутыми когтями. Уже на излёте зацепил плечо Лисимаха, и обрушился на Александра. Но тот выставил навстречу меч… Следующего удара не понадобилось.

К Лисимаху подступился лекарь. Рана рваная; приложил бальзамическую мазь, укрыл сухим мхом. Перевязал.

— Ты получил, что хотел, — с укором сказал ему Александр. — Благодари Зевса, что ты не успел мне помешать!

Гефестион вступился за Лисимаха:

— Александр, ты нам не только друг, ещё царь македонян. Мы не допустим, чтобы ты подвергал свою жизнь излишней опасности. В ответе мы, твои товарищи. На Совете обсудим, позволять ли тебе охотился с таким риском. Не возражай, мой друг!

Сказано не всерьёз и не в шутку, но с тех пор Александр на охоте вёл себя осторожнее.

За день царской забавы охотники вместе с загонщиками и егерями забили для армии четыре тысячи разных животных. Довольный царь остался с друзьями в заказнике отпраздновать успех.

Егеря разделались с убитыми львами. Под ритуальное пение сняли шкуры, уделив особое внимание самцу с тёмной гривой. Со всех львиных туш собрали внутренний жир, после чего загонщики и егеря с криками делили его, едва не рассорились. Сидонцы не ценят львиные шкуры, а жир у них воспринимается как огромная ценность. Существует поверье, что при помощи львиного жира регулируется пол ребёнка: будущей матери нужно съесть всего обол, чтобы родился мальчик, а если этого не сделать, родится девочка.

На другой день егеря обнаружили маленьких детенышей убитых самок. Трое львят, похожие на маленьких пушистых собачек, прятались в высокой сухой траве. Малыши рычали и плевались на людей. Царь со смехом тыкал их мордочками в чашу с козьим молоком. Покормил, велел забрать с собой, поручив слуге следить за едой и воспитанием.

Со временем львята приучились пить молоко, привыкали к другой пище, стали ручными, принимая Александра за главного. Они содержались в его шатре привязанные к столбу; по ночам имели привычку играть, боролись, издавали вопли. Однажды львята оборвали верёвку и устроили битву с подушками. Разорвали, повсюду летели клочки. Царь смеялся, когда увидел такое безобразие; наказал слугу, не уследившего за порядком, и отправил львят в Пеллу, в дар матери вместе с другой ценной добычей.

* * *

По случаю удачной охоты, записанной в подробностях биографами царя, Александр поручил царским ваятелям Лисиппу и Леохару отлить скульптурное изображение охоты в окрестностях Сидона. Изваяние установили в Дельфах, где паломники со всей Эллады видели мужественного Александра, потомка Геракла, побеждающего могучего льва из Сидона.

РАСПЯТИЕ ТИРА*

От Сидона Александр продвигался с армией в хорошем расположении духа; долго ещё обсуждал с друзьями впечатляющие сцены охоты, чудесные мгновения схватки с властителем прайда. Огромную шкуру, тщательно выделанную егерями, Александр забрал с собой. Не стал повторять Геракла, на плече не носил, а накидывал на круп Букефала во время выездки. Учуяв ненавистный звериный дух, конь взбрыкивался, скалил зубы, но затем привык и успокоился.

Золото и другие сокровища из захваченного под Дамаском персидского обоза, как и деньги от продажи рабов, а к ним контрибуции из захваченных городов пошли на жалованье воинам. Всего до трёх тысяч талантов. Результатом успешных действий стало еще одно событие: команды восьмидесяти финикийских кораблей дали клятву верности Македонии и теперь выступали против флота Дария.

Из крупных непокорённых городов остался стратегически важный Тир, столица Финикийского царства, поскольку в нём географически удачно пересекались торговые пути из Азии, Африки и Европы. Основная часть его жителей занималась торговлей, приноровились при всех жизненных ситуациях подходить с коммерческой меркой. Привыкли ловчить, обманывать, обещать, лишь бы найти выгоду. Наблюдая за внешним миром с высоты крепких городских стен и крепостных укреплений, финикияне не определились, какого царя им воспринимать — нового, македонского, или прежнего, персидского… Надеялись выждать, кому достанется победа, или торговать — с тем и другим…

Александра такой расклад не устраивал, он принимал посла Тира, требуя ясности. Жители Тира соглашались выплатить ему «военный налог» на содержание македонской армии, но внешний диктат с его стороны принять отказывались. Царь в тот день пребывал в хорошем настроении, он ещё не отошёл от чудесных впечатлений сидонской охоты. Поэтому с добродушным вниманием слушал и так ответил:

— Вам повезло, что до вашего появления никто не докучал мне несуразными предложениями. Я могу не согласиться с тем, что вы мне выставляете, но делать этого не стану.

Ответ согрел душу послу, он уходил с хорошими вестями для сограждан, но услышал:

— В Тире находится храм Милькарта. Для греков он Геракл, для моего рода — божественный предок. Я намерен посетить храм, совершить жертвенный обряд. Без этого не могу оставить Финикию.

Посол учтиво отозвался:

— Обсуждение твоего желания не входит в мои полномочия. Милькарт — главный бог финикиян, покровитель наших мореплавателей. Я сообщу жрецам, а они пусть спросят у бога.

Через день финикияне прислали письмо с коротким содержанием: «Хочешь посетить храм предка — посещай. Но в Тир не пустим». Дерзкий ответ привёл царя в бешенство. Если оскорбление «не заметить», чего ожидать в других городах? К тому же оставлять Тир у себя в тылу нельзя…

* * *

Тир справедливо получил название от финикийского «Цор» — «Скалистый остров», поскольку предки тирян из ханаанеян*