Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов

ПРЕДДВЕРИЕ ЕГИПТА

СИДОНСКИЙ ЛЕВ

Поднакопив силы за счёт новобранцев, регулярно прибывающих из Греции и Македонии, и наёмников, перебежавших из армии Дария, Александр выдвинулся из Дамаска. Путь лежал к Финикийскому побережью, где в городах с преобладанием греческого населения проявлялись антиперсидские настроения. Обладание ими позволяло контролировать морские и сухопутные торговые пути, господствовать в этой части Средиземноморья. Но Финикия с могучим флотом являлась старинным союзником царя Дария, преобладала на море, затрудняя реализацию задуманного плана.

Началось с успехов. Добровольно сдался Арвад*, город искусных моряков, торговцев и воинов, затем Амрит* и Библ*. Открытыми воротами встретил Сидон*.

Здесь пришлось задержаться из-за непредвиденных обстоятельств. Правитель Сидона, ставленник Дария, бежал, город остался без управления. Совет старейшин заседал несколько дней, искали лучшего из родовитых семей, но достойного и уважаемого на роль правителя Сидона найти не удалось. Любое имя вызывало споры и возражения. Жители попросили Александра назначить им царского наместника, но чтобы им и ему был угодный. Гефестион взялся за это дело, услышал имя Абдалонима из древнего царского рода. Лучше его нет.

— Пусть царствует!

— Отказывается, — услышал ответ. — Живёт за городом. Сам себе пахарь, садовник и водонос. Бедный, но гордый. Не согласится.

Узнав от Гефестиона о странном человеке, который сторонится царского венца, Александр удивился:

— Неужели есть люди, не желающие власти над другими людьми? Диоген искал своего Человека. Может, Абдалоним и есть тот человек?

На следующий день в сопровождении Гефестиона и старейшин он отправился в пригород. Отшельника нашли за пахотой; одной рукой он удерживал соху, другой управлялся с единственным в хозяйстве быком. Невдалеке проглядывал приземистый домишко, покрытый потемневшим лубом. Увидев незнакомцев, Абдалоним остановил быка. По одеянию признал царя, обратился с достоинством:

— Вижу столько важных гостей. Чем я обязан?

Александр поздоровался, на вопрос не ответил. Заметил тенистый вяз на обочине; сошёл с коня и сел на траву; пригласил Абдалонима сделать то же самое. Сопровождающие с любопытством ожидали, что будет дальше… Глянув на хозяина, царь спросил:

— Твои земляки сказали мне, что ты отказываешься от престола. Это правда?

— Правда. Я свободный человек и хочу оставаться им.

— Но твоя свобода может быть ограничена человеком, который вместо тебя станет управлять Сидоном, его жителями; значит, кто-то другой будет управлять тобой. Быть под властью человека худшего, чем ты, самое великое наказание! Ты такой свободы ищешь?

— Я не выжил из ума, чтоб домогаться власти. Прежние правители Сидона только пустословили — «благополучие граждан», «равноправие и ответственность всех перед законом». На самом деле, смертельно дрались между собой за господство, то одних богачей и аристократов, то других, таких же богачей и аристократов. Рассудительным не место во власти, вместо них избирались люди с самыми испорченными нравами: трезвым предпочитали пьяных, мудрецам — невежд.

— Тогда в чём дело? Иди! Все говорят, что из тебя получится хороший правитель.

— Правителю трудно быть хорошим для всех! Вместо благодарности одни поношения.

— Но того, кто вовсе не участвует в жизни города, люди считают человеком бесполезным. Ты хочешь показаться бесполезным для сидонцев?

— Я не хочу видеть людскую неблагодарность. Для чего солнце, полное сил и света, прячется за облака? Чтобы людям оставалось гадать, зашло оно или нет. Не следует ждать, пока станешь заходящим солнцем.

Александр с пониманием выслушал отшельника; с каждым словом он всё больше ему нравился.

— Абдалоним, ты убедил меня в своей правоте. Только объясни, чего хочешь от избранного тобой образа жизни?

— Согласия с природой. Хочу упорядоченности и определённости, ибо сама природа есть порядок или упорядоченность. Я стремлюсь избегать неопределённости, жить в намерении, в замысле и в согласии с природой.

— В этом видишь своё счастье?

— Наверное. Благополучие и счастье заключены не в стадах и не в золоте, не в высоте положения и не в должностях или могуществе власти, но в свободе от печали, умеренности чувств и расположении души, полагающей всему пределы, назначенные природой. Душа — местопребывание гения счастья.

— Не все сидонцы одобряют твоё нынешнее занятие. Говорят, что зря выбрал тяжкий путь землепашца. Тебе удобнее быть философом, учить людей мудрости.

— Нет, не зря моё обращение к земле. Мы любим благовонные мази, красивую мебель и пурпуровые одежды, но почему-то продавцов благовоний, столяров и красильщиков почитаем неблагородными и низкими ремесленниками. Мы признаём художника или скульптора великим, восхищаемся их изделиями божественной красоты, но не желаем уподобиться им в трудах, и детям своим такой участи не желаем. Мы любим свежеиспечённый хлеб, забывая о сеятеле и пекаре. Мы жаждем лишь обладания и наслаждения благами судьбы, забывая о тех, кто нам эти блага предоставляет. Вот что вызывает у меня удивление!

Слова Абдалонима досадно разили слух царя, не отказом, а правдой, заставляющей задуматься об обыденных, казалось, вещах. Он с огорчением воскликнул:

— В таком случае тебе обеспечена судьба Гераклита Мрачного*. Он возненавидел людей, удалился и жил в горах, кормясь быльём и травами. Заболел, умер и сделался добычей собак будучи свободным в одиночестве. Ты хочешь такого конца?

Абдалоним покачал головой.

— Одиночество не означает состояние беспомощности. Если кто-то находится в толпе, это ещё не значит, что он неодинок. В нынешнем положении со мной может случиться всё так, как я хочу. Но значит ли это, что со мной непременно случится всё то, что мне вздумается? Нисколько!

Александру ничего не оставалось, как промолчать. Но сдаваться в неожиданно возникшем философском диспуте не хотел. Абдалоним ему понравился, такому правителю Сидона он мог доверять. Осознав это, перешёл в наступление, зайдя военным маневром, с флангов и с тыла:

— Послушай, Абдалоним, ни один здравомыслящий муж, а я таковым считаю тебя, не должен отказываться от власти. Только нравственно испорченный человек способен отказаться от обязанности помочь нуждающимся согражданам. Так же как низко уступать своё место дурным людям: глупо желать себе дурно быть управляемым, нежели управлять хорошо самому.

Абдалоним насторожился, встал, обратившись во внимание. Александр, уже решительно, продолжил:

— Сидон нуждается в хорошем правителе. Обычно граждане украшают родной город добровольными приношениями, а ты принеси ему самого себя — свою кротость, любовь к справедливости и доброе сердце. Если ты выстроишь родному городу не высокие здания, а сделаешь выше его граждан — ты будешь величайшим благодетелем. Ты знаешь, что маяки в гаванях дают яркий огонь, даже когда в них подбросят немного хворосту, и приносят громадную пользу скитающимся по морю кораблям; так и ты в трудное для сидонцев время, довольствуясь лично малым, принесёшь согражданам большую пользу.

Абдалоним слушал, понимая, к чему клонит царь.

— Похвально, что для тебя справедливость — главное. А справедливых не только уважают,