12 шедевров эротики - Гюстав Флобер

— Лектриссой.

— Неважное кушанье!.. Черт знает что! Лектрисса при бабе, которая за всю жизнь свою, конечно, ни в одну книгу не заглянула, да еще вопрос, знает ли она грамоте-то — дальше, чем нацарапать свое имя и фамилию… Хорошо-с. Что такое лектрисса? Горемыка — максимум на тридцать рублей в месяц, чаще на двадцать, на пятнадцать, а то и за комнату и стол… Почему же вы вдруг оказались в глазах госпожи Буластовой такой кредитоспособной особой, что она отвалила вам экую уйму денет взаймы без всякого обеспечения? Помилуйте! Да это самому глупому и близорукому прокуроришке в глаза ткнет, в чем тут суть, — такая ясная видимость… Пойдет ли Прасковья на подобный риск? что вы! Она себя бережет и соблюдает до крайности, чтобы никакой прицепочки-ниточки на себя не дать. Ведь ежели расшевелить наш муравейник, так ей будет каторги мало. За исключением векселей этих дурацких, вы чисты пред нею? уголовщины за вами нет?

— О нет, этого нет!

— Тогда у нее останется именно только та возможность, что она вас «накатит».

— Как это?

— Пошлет анонимный донос на вас, что вы тайная проститутка, и доказательства приложит… А вы — возьмите да ее предупредите… сами заявитесь в полицию! А как книжку получите, — ваша воля, как тогда с собой распорядиться. Хотите остаться проституткой, оставайтесь; не хотите, — ступайте к приютским дамам, — я вам, если желаете, дам адрес, — заявите, что, мол, желаю на исправление… Отбудете там на испытании срок, сколько у них полагается, и шабаш: уезжайте из Петербурга в город, где вас не знают… Бог весть, — может быть, вы и в самом деле еще не вовсе потерянная… где-нибудь, при хорошей поддержке, выбьетесь на дорогу!

— Эх, как хорошо бы, если бы так!..

— А хорошо, так и нечего зевать… валяйте!

— Страшно! — прошептала Маша и закрыла лицо руками.

Катерина Харитоновна окружилась облаком табачного дыма.

— Что говорить? Ампутация не из легких… А только без нее нельзя. Либо гнить, либо жить.

— Так что вы думаете, — после некоторого молчания возвысила голос Маша, — вы думаете… помогло бы?

Катерина Харитоновна пожала плечами.

— Уверена.

— Были примеры?

Катерина Харитоновна, сквозь дымное облако, кивнула головой.

— Запопала им в лапы, — протяжно начала она, — некая Лиляша, прелюбопытная особа, москвичка родом и не из простых!.. Нас с вами здешняя сволочь дразнит благородными и образованными, а Лиляшу не грех было бы и ученой назвать. И из семьи такой — интеллигентной, профессорской, даже очень известной, — только, как видно, правда, что в семье не без урода. Как она свертелась и «дошла до жизни такой», это я вам когда-нибудь в другое время расскажу, на досуге, сейчас не в том дело. Летела, свертевшись, как водится, со ступеньки на ступеньку, — сперва в Москве, а как из Москвы ее выставила полиция, прикомандировала сюда. По барству своему, работала она с факторшей, а факторшей имела свою бывшую горничную, Дросиду Семеновну. Вы ее, конечно, знаете. Теперь она у Буластихи держит квартиру на отчете. Шельма, каких мало. Рассчитывала Лиляша устроиться к Рюлиной — проманулась: Аделька забраковала, что стара. Ну, она — к Буластихе. Здесь хозяйка с Федосьей обрядили ее в хомут, — валяй в хвост и в гриву! Долго ли, коротко ли, — не стерпела, взвыла. Улучила случай, что занесло к нам богатенького «понта», который знал ее в приличных барышнях, да, по сговору с ним, — взял он ее к себе на дом, будто на ночевку, — поехала и, ау, не вернулась!., очень просто!..

— Что же, этот «понт» на содержание ее, значит, взял? — перебила Маша.

— Нет, только помог выбраться из нашей ямы.

— Выбраться… А дальше-то, выбравшись, как?

— А дальше, конечно, сперва пришлось Лиляшке туго. Накатила ее Буластиха, и было все по порядку, чего вы, Маша, боитесь: участок, книжка, докторские осмотры, сыщики, — весь жалкий жребий проститутки-одиночки… Погибель! Казалось, нет тебе другого исхода: судьба так и прет тебя рожном кончать жизнь либо в реке, либо в бардаке. И вдруг — случайная встреча тоже со стародавним знакомым… артист оперный Леонид Яковлев… конечно, слыхали?.. Узнал Лиляшу, ахнул, видя, до чего она пала и в какой грязи тонет, и помилосердовал: выдернул увязшую из трясины и поставил на ноги…

Марья Ивановна с недоверием качнула головою.

— Ну… уж это ей, вашей Лиляше, повезло счастье какое-то необыкновенное! Должно быть, в сорочке родилась.

— Конечно, счастье, — согласилась Катерина Харитоновна, — да ведь счастье-то летучая птица: его надо за хвост ловить тоже на воле, из клетки не поймаешь.

— И что же? — допытывалась Марья Ивановна, — с легкой руки Яковлева, Лиляша вернулась в честную жизнь и устроилась как порядочная женщина?

Катерина Харитоновна усмехнулась уклончиво, в новых клубах табачного дыма.

— Это — как взглянуть. Во всяком случае, из продажных вышла… Русскую капеллу — хор Елены Венедиктовны Мещовской — слыхали? Это — она, Лиляша!

— Вот оно что! — протянула Марья Ивановна с заметным разочарованием.

Но Катерина Харитоновна продолжала одушевленно, одобряя и почти гордясь:

— Перед всеми хорами она — в первую очередь… И состояние имеет, и любовник ее, с которым она живет, человек прекраснейший… Так то-с!.. Ну? что же вы молчите? не соблазняет вас?

— Да, видите ли, — нерешительно откликнулась Маша, — видите ли, Катишь… Сколько тут было благоприятных условий для вашей Лиляши… И все-таки чего же она, наконец-то, достигла? Только что из девиц сама выскочила в хозяйки…

Катерина Харитоновна поправила быстро и недовольно:

— Да, в хозяйки, но хора, а не черт знает чего!

Но Марья Ивановна не уступила.

— Ах, Катишь, велика ли разница? Знаем мы, что-за штучка ресторанный хор. Хозяйке да старостихе лафа, а певичкам не лучше, чем нам, горемычным…

— Я не спорю, что такие хоры бывают…

— Большинство, если не все! — настаивала Марья Ивановна.

— Только не хор Елены Венедиктовны, — с уверенностью защищала Катерина Харитоновна. — Она и сама своими девушками не торгует, и всякой девушке, на которую проституция закидывает петлю, рада дать приют, совет и помощь… И вот — запомните-ка на всякий случай. Если бы вы в самом деле набрались ума и смелости, чтобы удрать, я могу вас устроить в хор к Елене Венедиктовне — и под ее рукой плевать вам тогда на Буластиху, хотя бы она вам и в самом деле всучила желтый билет. Лиляшка меня помнит и любит, а фокусы хозяйские знает по собственному опыту. Моя рекомендация для нее важнее документа…

— Спасибо, Катя, но… у меня же голоса нет?!