Аз-Зейни Баракят - Гамаль Аль-Гитани

Баракят ар-Ратль совсем близко. Закария, конечно, не выходил в город и не ходил по рынкам. Помощники непрерывно шлют ему донесения, даже из земель, по которым прошел султан османов. Несколько его помощников погибли. Закария не ожидал, что увидит такое разорение. Минареты — вязь, застывшая в воздухе. Его сын Яс и жены на самом юге Верхнего Египта. К нему опять вернулось чувство, что он свидетель важнейших событий, не часто происходящих на земле… Дом Аз-Зейни, кажется, последний. Еще немного, и Закария услышит его голос. Не был ли он глупцом, когда столько раз думал избавиться от Аз-Зейни? Чуть заметная улыбка трогает его губы. А он действительно думал об этом? Действительно ли?

Жители Египта!Слушайте и внимайте!Великий повелитель вам объявляет:каждому, кто укроет мамлюка, — петля,каждому, кто утаит имущество мамлюка, — петля.Слушайте и внимайте!

Жители Египта!Жители Египта!Кто укажет местонахождение Туманбая,получит тысячу динаров.Кто доставит его живым или мертвым,получит тысячу динаров.

Хранитель святых мест и морей,великий повелительСалим-шах.

Жители Египта!Жители Египта!Кто увидит шейха Абу-с-Сауда,кто заметит одного из его дервишей,которые затевают бунти нападают на воинов султана,пусть приведет его в палаткуянычар повелителя.Тому будет великое вознаграждение!Тому будет великое вознаграждение!

Жители Египта!Жители Египта!Кто укроет рабынь и жен мамлюков,будет повешен без предупреждения!

Жители Египта!Жители Египта!Никому не выходить после заката,не закрывать лицо платком.За нарушение — виселица.Жители Египта!Жители Египта!Подчинение и покорность!Провинившемуся — виселица!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

САИД АЛЬ-ДЖУХЕЙНИ

Никому не уйти от цепких объятий могилы, ни правоверному, ни гяуру. Там нет ни первого, ни последнего, нет различия между тайным и явным. Каждая душа знает, что содеяла, тело признается, какой грех совершило.

Саид знает, как будет труден его путь в Кум-аль-Джарех. Сжимается его сердце, пронзенное стрелами. С тех пор как он вернулся, его не покидает желание увидеть учителя, услышать его речь, узнать, что он думает о нем — о нем, Саиде.

Настал день, когда сын не признает отца, брат отрекается от родного брата, все забывают о своих обязанностях. Люди пьяны без вина. Воздух неподвижен. Может быть, настал день Страшного суда? Но кто знает? Но кто знает, что есть Страшный суд? В воздухе — мгла. Чужие солдаты насилуют невинных дев у входа в мечеть аль-Муайид, под сводами, где он столько раз склонял голову, снимая обувь, и, полный смирения, входил в величественную мечеть.

Что же осталось? Может быть, явился антихрист, спустившись с горы аль-Мукаттам или выйдя из кварталов аль-Хусейнии, неожиданно предстал перед людьми? Может, он вышел из вод Нила или залива? Либо с острова ар-Рауда или из самой большой пирамиды? Явился верхом на своей скотине, которая нашептывает ему о том, что происходит на свете? Долго длится ночь. Просыпаясь, люди видят все тот же сплошной мрак. Первые нити света смущают разум, солнце восходит на Западе не золотым диском, а черным рыхлым блином. Так что же осталось?

— Нам известно, Саид, что ты хотел бы повидать своего учителя. Это, конечно, твое право. Мы понимаем: кто дал мне знания, тому я раб навсегда. Ты много раз произносил его имя во сне. Шуалян, какое имя повторял Саид во сне, когда мы дали ему приют у себя на некоторое время?

— Шейх Абу-с-Сауд, другого не называл…

— Видишь? Иди к нему. Не бойся. Напротив, мы хотим, чтобы ты снова встретился с ним. Твоя жизнь связана с ним. Мы хотим, чтобы ты вновь обрел его доверие. Он не отвернется от тебя. Иди к нему. Пади к его ногам со слезами на глазах, настоящими слезами. Он будет тебя расспрашивать. Скажи ему, что мы не давали тебе видеть его, но теперь ты пренебрег нашим запретом и пришел к нему. Призывай проклятья на наши головы, кляни нас всех до третьего колена, поноси, говори, что хочешь, Саид! Он непременно вернет тебе свое доверие. Ты сын ему не по крови, а по духу. Ты его творение.

Саид обошел ворота аль-Вазира, могилу госпожи нашей Фатимы[74] и оказался на улице, которую давно уже не видел. Сияние надежд, мечты о дальних странствиях, порывы, любовь, прикосновения нежной ручки, приятная трапеза после захода солнца зимой в обычный час… Нет, никогда с ним этого не было! Бесплодные, развеянные по ветру мечты! Затасканные воспоминания, как истлевшая циновка, по которой ступали тысячи ног… Он шел длинным, узким проходом. По обе стороны в стенах небольшие ниши, а в них люди.

«Знаешь этого? Он был знатным придворным, старшим эмиром… В заключении — тридцать четыре года. Мочится и ест, где сидит. Забыл свое имя. Совсем забыл. Не помнит ни слова, ни буквы. В другой нише — заключенный, который попал сюда ребенком. Он забыл, что такое свет, сияние дня. Глаза его горят зеленым светом, как у кошки в кромешной тьме. Сейчас ему двадцать лет. Все эти годы он провел здесь. Быть может, для него выйти отсюда на свободу то же самое, что для тебя войти в тюремную камеру. Жизни увядают, гибнут, завершают свой круг среди этих камней или в узких, чистых, вселяющих ужас комнатах, где валяется сейчас твой приятель Мансур…»

Так что же остается?

«Единственное, чего мы от тебя хотим, Саид, — это чтобы ты помог нам извлечь пользу из проповедей мудрости твоего учителя, ибо знаем, сколь ценно то, что он говорит, его суждения о людях и народе, его намерения относительно Туманбая. С того момента, как повелитель вошел в Каир, Абу-с-Сауд, как нам известно, не выходит из своего дома. Но к нему приходят мюриды. Кто они? Куда держат путь? Некоторые утверждают, что шейх намеревается последовать за Туманбаем. Правда ли это? Можно ли поверить, что шейх Абу-с-Сауд, добрый, праведный, благочестивый, набожный, готов взять в руки меч и рубить головы? Ты лучше других знаешь это. Если таковое намерение у него действительно есть, мы должны об этом знать как ради нашей, так и его пользы. Как он переносит свой преклонный возраст, войну, атаки, поражения и бегство? Конечно, ты не должен говорить ему, что все это интересует нас. Таким образом ты передашь его наставления и мудрые поучения через нас всему народу… Остается еще одно дело…»

В доме тишина и покой. Здесь он провел самые счастливые годы жизни, благословляя свой каждый день в этом доме… Он ступает на порог дома. Какими глазами учитель посмотрит на него? Что Саид прочтет в них?

«Мы знаем, что ты можешь это сделать, иначе не обратились бы к тебе. Мы просим помочь нам, Саид! Ты близкий нам человек. Ты с нами… Ты наш…»

«Ты с нами… Ты наш…»

«Что касается другого дела… Подойди поближе, а ты, Шуалян, удались. Выйди на несколько минут. То, что я ему скажу, — огромная тайна. Только Саиду я могу доверить ее.

Конечно, тебе, как и всякому правоверному мусульманину, не может нравиться то, что сделал с нами османский султан. Поэтому Аз-Зейни Баракят — кстати, он передает тебе привет и хотел бы извиниться перед тобой при встрече, но османы не сводят глаз с его дома, — в общем, Аз-Зейни, уповая на помощь аллаха, решил создать тайный отряд из молодых отважных воинов, таких, как ты. Вы должны не давать покоя великому повелителю и разрушать гнезда измены. От тебя мы хотим немногого: дай нам имена молодых людей, способных без колебаний пожертвовать собой. Укажи нам имена, а мы сами отыщем их. Мы знаем, как их убедить вступить на путь священной войны. Понимаешь меня, Саид? Понимаешь? Хорошо, повтори то, что я сказал тебе».

Так вот как он вернулся: озираясь по сторонам и оглядываясь. Здесь он преклонял колени перед учителем. На эту землю выплескивал воду, в которой мыл финики. Здесь произносил ее имя.

В доме ни звука. Келья разрушена. Куда ушел учитель? Что же тогда осталось? Если бы он увидел учителя хоть на одно мгновенье, он бы поведал ему обо всем, раскрыл все свои тайны, показал все свои раны, чтобы он их залечил. Увидеть его хотя бы на миг, а потом — пусть все погибнет. Саид знает: доброта, которую он услышит в голосе учителя, его ясный взор прогонят все кошмары, вернут то, что утрачено. Саид никогда не думал, что однажды, придя сюда, он не найдет учителя. Тогда что же осталось? Если бы Саид сейчас увидел его, то рассказал бы ему все как на духу — и свое прошлое и настоящее. Ах, нет пути назад! Саид представил себе учителя — может ли он и сейчас назвать его своим учителем? — представил себе, как тот ходит по деревням, поднимая народ на борьбу. Кто укажет Саиду, где учитель? Кто отведет его к нему? Учитель ушел. Что же тогда осталось? Саид погиб! Рухнуло все, чем он жил!