Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

— У каждого своя работа… Да и не парень я давно…

— Нам известно, что ты отставной майор. А за что тебя из МЧС поперли? Ведь не пенсионер еще?

— Да… — отмахнулся он. — Взрывчатку браткам продал. Дела-то самая малость. А раздули, блин! И все недостачи на меня списали. Хорошо, тогда не посадили, хватило у них совести не вешать все собственные грехи на мою шею. Я б им не простил.

— Вот, значит, почему! Мстишь, выходит, подлому человечеству за то, что сам вором оказался? Удобное оправдание. Но в суде его не примут. Придумай что-нибудь пожалостливее. Как тебя, например, жена бросила. Как родители от тебя в малолетстве отказались. Как ты рос фактическим сиротой.

Поникший Жеребцов вздохнул:

— Все вы уже про меня знаете.

Но он ошибся, Филя о нем ничего не знал, а попал, что называется, в точку. И этим обстоятельством следовало воспользоваться до конца.

— Знаем не знаем, какая разница, ты один, что ль, такой? На, глотни еще, совсем, вижу, продрог, бедолага…

Филя добавил ему в стакан еще водки, сделав его содержимое прозрачно желтым, а сам принялся готовить новую порцию кофе. Пленник внимательно следил за его движениями.

— А эти, как ты сказал, «гиппократы», ну Шкаф с Боксером, они-то кто? Что-то я про таких еще не слышал… — Филипп спросил словно бы небрежно, между делом.

И Жеребцов, увлеченный наблюдением за процессом приготовления кофе, с ходу ответил, даже не думая:

— Да клиника «Гиппократ», а они там в морге санитарами. Борька и Никита. Слышь, а ты пену просто водой, что ли, осаживаешь, да?

— Ну а чем же еще? А что это за клиника такая? Частная какая-нибудь?

— Ну! Принадлежит крутому деятелю. Роберт Каспарович Долин, вот кто! На пятисотом «мерине» раскатывает. У него, брат, даже свой крематорий под боком. Частная лавочка. А кого они там жгут, одному Богу известно…

— Постой, — недовольно оторвался от дела Филя, — да это на Пироговке, что ли?

— Зачем? В Орехове, новое здание. Там полно разных клиник. А у Роберта своя, частная.

— Вон что… Развелось их…

— А я про что? Ну ладно, будь, раз уж свела судьба. — Иван поднял свой стакан и выпил его до дна.

4

Весть о том, что Ваню Жеребцова везут в Москву, позволила Турецкому сделать решительный шаг в направлении доктора Баранова. Филипп сказал по телефону, что о Вячеславе Сергеевиче бывший майор рассказал много интересного, начиная с тех пор, как тот вышел на него со своей нуждой. Немало о том же самом наговорил в своих последних показаниях и полковник Огородников. Сложив все, вместе взятое, можно было наконец представить себе не только роль Баранова как минимум уже в трех преступлениях, но и, по существу, закрыть в определенной степени дело о якобы покушении на вице-мэра Алексеева. То есть, другими словами, весь шум вокруг одного из руководителей Московской мэрии прекратить одним махом. А не такую ли задачу поставил перед Александром Борисовичем сам генеральный прокурор?

И раз оно действительно так, то и ответ будет теперь однозначным: вас, уважаемый господин Алексеев, никто не имел в виду! Можете успокоиться, на вас не покушались… Но как это будет ему обидно!

А тут еще неизвестно, что лучше — сказать правду и закрыть дело или продолжать расследование, выявляя истинных виновников и их жертвы — явные и потенциальные? Да и дело ли это теперь Генеральной прокуратуры — расследовать каждое случившееся в стране убийство? Есть для этих целей и прокуратуры рангом пониже — окружные, межрайонные — кому и положено заниматься такими делами.

Но был все-таки один факт, который никак не могли выпустить из своего внимания ни Турецкий, ни, естественно, Грязнов.

Ну о коррупции в рядах МВД и говорить нечего, очередной факт налицо. И тот же Огородников сам по себе не пешка, не фигура на подхвате, хотя жизнь показала именно это. С той только разницей, что оказался он, по его же признанию, на подхвате у наркомафии, — это если опять-таки тоже судить по его последним показаниям, которые он поторопился изложить, когда узнал от Щербака, что Ваню, его приятеля, взяли и везут в Москву. Ну понятно, почему поторопился — боялся опоздать с признаниями.

А основной вопрос заключался в том, что передавать эти дела нижестоящим прокуратурам — значит загубить дальнейшие расследования на корню. А дело ветвилось прямо на глазах. Вот уже и некие «гиппократы» появились, через которых, оказывается, и выходил Баранов — если верить агенту Грязнова — на исполнителя для своих преступных замыслов. И всю эту шайку-лейку в какой-то степени уже подмяли под себя либо собираются подмять новые московские наркобароны из Баку. И если их немедленно не остановить, то есть не взять за шиворот, убийства не прекратятся, а, скорее всего, их станет больше, как всегда бывает при освоении бандитами новых территорий.

Однако при этом следует учитывать еще один чрезвычайно важный фактор. Брать преступников надо стремительно, не принимая никаких возражений со стороны, которые наверняка возникнут. Ведь почему они действуют так свободно и бесстрашно? Да потому, что в первую очередь чувствуют «высокую» поддержку. И тут та же роль полковника Огородникова определенно не сводится только к действиям на подхвате, о чем он без устали повторяет. Именно на своевременное давление начальника отдела по борьбе с организованной преступностью и рассчитывают эти мерзавцы. Он их «крыша». А вынужденная или нет — это уже совсем другой разговор. И вряд ли полковник Огородников — последнее звено в этой цепи, тянущейся наверх. Есть кто-то и над ним, иначе он и сам не действовал бы столь нагло и откровенно.

А во-вторых, захват преступников надо форсировать еще и по той причине, что немедленно со всех сторон раздадутся крики: не своим делом занимаетесь! Вам президент, генпрокурор и министр внутренних дел совсем не то поручали, чем вы сейчас занимаетесь! Оставьте самодеятельность и ищите убийцу! А ваша собственная версия не выдерживает никакой критики! И ведь свяжут по рукам и ногам, вот в чем беда…

Значит?.. Серьезный вопрос.

Следовательно, они все еще раз убедились, что операции должны пройти не только стремительно, но и тихо. Чтоб никто не знал. Особенно когда придется брать наркобаронов. А что без этого не обойтись, было уже понятно. Так же как и без неведомых пока еще «гиппократов», которые могут поставлять заказчикам убийц. Только и в этом случае потребуются неопровержимые доказательства и свидетельства очевидцев.

Очередное короткое совещание определило новые важнейшие ориентиры.

Владимир Поремский, как и прежде, продолжал заниматься окружением Баранова. Доктор, еще в самом начале знакомства с ним, перечислил десятка два фамилий своих потенциальных недоброжелателей. И Владимир, не пропуская ни одного, успел встретиться почти с каждым из них. Толку от разговоров было совсем мало, но он убедился лишь в одном: в этом наркологическом врачебном «содружестве» идет постоянная внутренняя грызня и царит черная зависть. Одного только не мог добиться Поремский от своих собеседников — высказывания о том, что хотя бы один из них мог пожелать своему оппоненту смерти. Нет, до такого не доходило. Чем больше Владимир беседовал с врачами, тем четче осознавал, что его поиски возможного заказчика здесь тщетны.

Но ведь заказ-то был, вот в чем дело… Причем такой, о котором сам Баранов несомненно знал, что и подтвердило отчасти следственное мероприятие, проведенное Александром Борисовичем. Словом, никак не сходилось. Но он с настойчивостью, требующей лучшего применения, продолжал активно заниматься своим неблагодарным трудом.

Турецкий его понимал, но… оба они знали, что все версии должны быть отработаны до конца.

С Жеребцовым решили поступить иначе.

Видя, что все имеющиеся у следствия факты говорят против него, Иван Михайлович, прекрасно понимавший, чем могут грозить ему уже совершенные преступления, сказал, что готов сотрудничать со следствием. И в доказательство сказанного пообещал немедленно, как только возникнет нужда, лично обезвредить установленную им в квартире Грицман бомбу, причем без всякой опасности для жизни и здоровья окружающих.

Это был серьезный вопрос. Если бы он, например, решил покончить жизнь самоубийством и тем самым как бы уйти от публичного наказания, лучше способа, чем ошибка минера, и не придумаешь. А ведь он был необходим следствию, как, в сущности, единственный свидетель по обвинению Баранова в совершении им преднамеренного убийства врача Артемовой, на чей пост он, оказывается, претендовал. Так, во всяком случае, объяснил свои действия Жеребцов.

Он вообще был откровенен. Допрашивая его, ни Турецкий, ни Грязнов никакого «зверства» не демонстрировали. Все, что было необходимо, Жеребцов уже прошел со своими сопровождающими, доставившими его в Москву, в Северное Бутово, — он и сам уже был предупрежден, с кем придется говорить, а потому «стесняться» не стоит. Вот он и не стеснялся, понимая, что терять больше нечего.