Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

5

В ОВД «Преображенское», естественно, были в курсе о случае с гражданином Брискиным, которого огрели кирпичом по голове прямо у его собственного подъезда. Причем удар был нанесен с такой силой, что вмешательство хирургов вообще не потребовалось — голова была разнесена вдребезги. Человека, обладавшего такой чудовищной физической силой, в районе что-то не помнили.

Искать следы отпечатков пальцев на том же окровавленном кирпиче никто не стал, да их и невозможно было различить — зима же, люди в перчатках ходят, какие пальцы?

Опрос соседей тоже ничего путного не дал. Известно было, что Исай Матвеевич Брискин зарабатывает себе на жизнь тем, что играет на гитаре и немного поет в баре, неподалеку от метро «Щелковская», где заодно и кормится. Постоянного места работы у него уже давно не было. Но и бомжом он также не являлся, поскольку проживал в коммунальной квартире в старом доме на Прогонной улице, вблизи того кладбища, где его и похоронили. Там действительно уже давно никого не хоронят, но в старые семейные могилы еще иногда производят захоронения. А именно такая была у Брискина, даже памятник с бетонным надгробием стоял, на котором была высечена фамилия его супруги — Брискиной Эсфири Моисеевны, скончавшейся в семидесятом году. Вот к ней под бочок, как говорится, и лег непутевый супруг. Хоть здесь успокоился.

А почему успокоился? Да, говорят, слишком много от него всегда шуму было с его вечной и неразлучной гитарой. Вся местная шпана под его окнами всегда хороводилась. Романтику они, видишь ли, искали в блатных песнях.

Так что смерть его ни у кого не вызвала большого сочувствия. Умер и умер. А сам факт смерти отнесли к бытовым причинам. Наверняка перепились, а он, говорят, еще и «травку» употреблял, вот и передрались. Свидетелей нет, очевидцы если и были, так промолчат. Дела не возбуждали. А в комнате его теперь проживает старуха-соседка, ютившаяся прежде в бывшем чулане, совершенно не приспособленном для нормального жилья. Так что единственный, кто выиграл во всем этом деле, это была, несомненно, она. И выселять ее никто не собирался. Как и расселять когда-нибудь эту старую коммунальную квартиру, где самому молодому жильцу давно уже перевалило за шестьдесят лет.

И это прекрасно понял Вячеслав Иванович. Но он захотел тем не менее пообщаться с соседями покойного.

Все оказалось именно так, как рассказали ему в милиции. В доме было восемь комнат, занятых стариками. К слову, о Брискине они ничего плохого рассказать не могли. Шумный был маленько, так ведь один жил, а компаний в дом не водил. Не пил, по большому счету, не курил. А что под дурачка косил, так надо ж на жизнь зарабатывать…

Грязнов особо уточнил: не бывало ли в его компании здоровенных таких мужиков? Не навещали ли они его на дому?

Нет, ничего подобного никто не видел. Жил Исай Матвеич одиноко и даже женщин сюда после смерти супруги не водил. Так бобылем и помер. Одна его старая гитара на стене осталась.

Пожалели старика и разошлись. Грязнов попытался выяснить, не осталось ли после смерти Исая каких-нибудь документов, бумаг? И этого тоже не было. А которые были, так их сразу снесла на помойку Матрена Ивановна. Но и там ничего «сурьезного» не было, так она уверяла Грязнова, при этом непрерывно крестясь.

Пусто.

Оставался еще, правда, бар на «Щелковской». Оставался бармен Вася. Вот к нему и отправились Грязнов с Агеевым.

Но и в баре их ждало разочарование. Вася, оказывается, уже здесь не работал. Нет, он не был ни в отгуле, ни в отпуске, он просто не служил здесь больше. Сказал, что нашел более выгодное и денежное место и тут же уволился. Его отпустили без особого сожаления, поскольку на его место было немало куда более опытных и послушных претендентов. Во всяком случае, без таких, как у Василия Игнатьевича, претензий.

Что за претензии? А он предпочитал обслуживать не массового посетителя, как здесь положено, а элитного — из кабинетов. Там, мол, и обращение другое, и чаевые покруче. И, надо отдать ему должное, с богатыми клиентами он умел ладить. Но это вызывало естественный протест у остальных официантов. Однако у Васи с хозяином, видно, был какой-то договор, и они его не нарушали. Вася и уволился легко. Принес заявление, повернулся и тут же ушел, ни с кем толком не попрощавшись.

Естественно, он не сказал, куда поехал устраиваться. А вот насчет его домашнего адреса, это можно посмотреть, если он остался.

Управляющий этим питейным заведением не был здесь хозяином, бар принадлежал некоему Караеву, как заявил директор Грязнову, предварительно внимательно ознакомившись с его удостоверением и проникнувшись определенным пиететом к гостю. Правда, самого Караева директор не видел ни разу, от него постоянно, каждую неделю, приезжает посредник, который и забирает выручку. Этого, Чугунова, директор знал, типичный братан, а Караева, нет, более чем за год так ни разу и не встречал.

— Его, часом, не Исламбеком зовут? — поинтересовался Грязнов.

— Вполне может быть, не знаю, — ответил директор, простой мужик с немного косящими, видно от рождения, глазами.

— Ладно, я потом проверю. А где живет этот ваш Василий Игнатьевич? Кстати, как его фамилия?

— Сукин у него фамилия, да-да, вы не удивляйтесь… А вот адрес? Да он же где-то был…

— А какого он года рождения?

— Вася-то? Семьдесят пятого, кажется. Ну да, он же у нас собирался свое тридцатилетие в этом году отмечать, но… видно, не получилось что-то… — И директор снова принялся рыться в своих бумажках. — Нет, не могу найти. Анкету он не заполнял… Его тот же Чугунов, помнится, и привез — от хозяина. Ну да, так оно и было! Поэтому какой же адрес? Хозяин знает. — И директор успокоился.

Перестал на него наседать и Грязнов. Предупредил только, чтобы этот разговор остался строго между ними, иначе у директора могут возникнуть очень крупные неприятности со своим хозяином. Пугать не напугал, но предупредил, а дальше пусть сам думает.

Редкая фамилия оказалась Сукин. Справочная дала Грязнову два адреса, по которым проживали также двое Василиев Игнатьевичей Сукиных. Но один был пятьдесят первого года рождения и, значит, отпадал, а второй оказался самое то — семьдесят пятого. И проживал он далеко, на Домодедовской улице. Надо же было такую даль каждый день гонять? Или ему приказал это делать хозяин, которым вполне мог оказаться и тот самый Исламбек. Ну тогда кончина Исая хоть приобретает какую-то ясность. Бандиты — они везде бандиты, и в подручных у Исламбека, и у того же руководителя клиники «Гиппократ», если тут в самом деле могут сойтись концы…

Помчались на Домодедовскую.

Но не на квартиру к Сукину, а в ЖЭК, где у работницы этого учреждения вежливый и настойчивый Филя быстро выяснил все, что касалось искомого ими жильца.

Есть такой Сукин. Квартиру в доме купил недавно, однокомнатную. Проживает, стало быть, один. От соседей жалоб на него не поступает, ведет себя смирно, но в мероприятиях общественности не участвует. Отговаривается срочной сменной работой на производстве. Однако где трудится, тоже неизвестно, говорил — в частной компании, где рабочий день законом не ограничен, не нормирован, другими словами.

По словам соседей, этот Вася Сукин дома появляется обычно глубоко за полночь, нередко с дамами. А узнают они об этом по глухому удару входной его двери, недавно замененной на металлическую. Это вот, пожалуй, единственное неудобство — плюет он на просьбы соседей соблюдать в ночное время тишину. А во всем остальном зато от него неприятностей нет.

Расставшись с соседями и не желая им самим неприятностей, Грязнов с Агеевым попросили их молчать об этом разговоре и, когда те, освободив лестничную площадку, закрыли за собой двери, стали совещаться.

Уже вечерело, значит, скоро можно ждать появления Сукина. Ясно, что он непрост и без сопротивления не сдастся. Вопрос в другом: где его брать и допрашивать? В том, что он главный виновник смерти Исая, Грязнов даже не сомневался. Он просто четко видел теперь перед своим внутренним взором «нехороший» взгляд официанта Васи, который наверняка ухитрился узнать, что за тип такой приходил на тайное свидание с Розенбаумом. А там посмотреть, проследить за уходящим, узнать номер машины, — в сущности, пара пустяков. И вот результат…

Остановились на следующем. Раз Сукин к себе посторонних не водит, можно полагать, что и сегодня он явится один. Когда — это просто вопрос времени. Значит, можно аккуратно вскрыть его квартиру — секреты там наверняка не бог весть какие — и устроиться внутри в ожидании. А когда придет и откроет дверь, вот тут его и взять — без шума. Это Филя хорошо умеет. А Вася Сукин — помнил Грязнов — мощным телосложением не обладал, следовательно, и сопротивление не превысит обычных норм.

Но у Агеева, любителя в определенном смысле спектаклей, возникло иное предложение. Какой-никакой, а шум все-таки может быть, так зачем же тревожить соседей? Можно сделать проще — вызвать сюда Галку, она встретит Васю у дверей парадного, будто бы случайно, а тот не сможет не клюнуть на такую не совсем трезвую деваху. Вот тут его и повязать. А то вдруг отстреливаться начнет? Это раз. А во-вторых, дело будет происходить на улице, а значит, и нарушений закона, в смысле несанкционированного проникновения в квартиру, тоже удастся избежать. Это уже потом, после задержания, можно будет вместе с ним подняться в квартиру и учинить обыск.