Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

Глава седьмая Доказательная база

1

Все, что говорил о Баранове полковник Огородников, вполне могло быть правдой. Точнее сказать, полуправдой. Любой преступник, рассказывая и о своей роли в совершении преступления, пытается утаить самую, как ему кажется, убийственную для себя информацию. А Петр Ильич был именно преступником — и по образу мыслей, и по своим действиям. И что на его плечах погоны полковника милиции — это лишняя возможность для удачной мимикрии, не больше.

Итак, если считать, что Баранов заказал Артемову и этот заказ довольно сложным путем прошел через полковника, непосредственного исполнителя Жеребцова, а также через Исламбека с Вахтангом, то вообще никакой логики не просматривалось. Слишком много задействованных людей обязательно сорвут операцию. Так не поступают.

Но в бригаде, если ее можно назвать именами Вахтанга — Исламбека, Огородников подчеркивал свою второстепенную роль.

И тут опять получалась нестыковка. Зачем тому же Баранову убирать пусть даже и свою соперницу столь варварским способом? Для того чтобы потом занять ее место? А если учесть при этом риск, то цель может просто не оправдать затраченных на ее исполнение средств. Умный человек — а Баранов не казался идиотом — на такой шаг просто не пошел бы. Есть куда более результативные и менее, кстати, громкие способы.

Имеется другой вариант. Скажем, Исламбек решил убрать за какие-то ему одному известные грехи Татьяну Артемову. За какие? Она могла отказаться заниматься под его руководством распространением наркотиков, как о том, имея в виду возможную врачебную наркологическую практику, поведал в свое время доктор Баранов. Он ведь говорил не о чем-то конкретном, а просто высказывал различные предположения.

Итак, она отказалась, и ее убили. Исламбек поручил ее устранение Огородникову, а тот уже в свою очередь как старший назначил исполнителем младшего по званию Жеребцова. Тут есть логика. Но при чем здесь Баранов?

Сами между собой они могут сколько угодно грызться, но их поступки должны отвечать логике! И тогда почему во втором случае взрывное устройство, подобное примененному на Бережковской набережной, для убийства Баранова не сработало? Ведь подготовлено оно было тем же человеком — бывшим майором из МЧС Иваном Михайловичем Жеребцовым, специалистом своего дела. Но подготовлено так, что Баранов легко обнаружил угрозу, как если бы знал о ней заранее. Вот где может быть зацепка, отчасти продемонстрированная им во время следственного эксперимента. А сам же Баранов всякое свое участие в этом деле категорически отрицал! И существенных возражений у следствия не было. Пока.

И тут логика исчезала — при чем здесь снова Исламбек либо Вахтанг?

Или же еще один вариант: тот же самый Жеребцов во втором случае тоже действовал с подачи самого Огородникова, который проявил личную инициативу. Но зачем? Опять нет связи.

И, наконец, теперь третий уже случай. В квартире Евы наверняка установлен аналогичный прежним взрывной механизм, но уже не для того, чтобы его смогли обнаружить, а затем, чтобы действительно убить намеченную жертву. Вахтанг приказал, видите ли!

А в случае с Барановым кто приказывал? Об этом Огородников говорил как-то странно — то ли и сам не знал толком, то ли боялся приврать, чтобы не повесить на себя и это покушение. Все надо тщательно проверять. А проверить не с кем — два основные звена выпали из цепи. Утонул Додик, который мог бы что-то рассказать, и исчез Иван Жеребцов. В его однокомнатной квартире на Комсомольском проспекте, в доме 37, по соседству, кстати, с Турецким, никого не оказалось.

Приехавшие туда среди ночи Голованов с Щербаком легко вскрыли входную дверь, но за ней никого не обнаружили. Впрочем, следы поспешного бегства имелись. На полу остались разбросанные чистые листы бумаги из письменного стола, ящики которого были открыты. Пустым оказался и холодильник. А на вешалке не было теплых, зимних вещей — только летний плащ и осенний офицерский дождевик старого еще образца. Значит, сборы были недолгими и продуманы заранее. Ну да, ведь сколько времени прошло с той минуты, когда взяли Огородникова! Пока его везли, пока допрашивали, можно было успеть собраться без спешки и основательно. Отсюда следовал вывод, что бывший минер уезжал надолго и, возможно, далеко. О квартире он, похоже, не думал. Деньги и руки есть — можно нажить и другую!

Одновременно с этими вопросами встал еще один: что теперь делать с заминированной квартирой Евы? Кидаться немедленно разминировать ее, обнаруживая тем самым свою кровную заинтересованность в этой проблеме? Одновременно засвечивать захват полковника, что все равно когда-то придется делать, ведь никто ж не собирался его действительно топить в болоте! Или оставить все как есть? Посторонние в квартиру проникнуть не могут — разве что только воры. Ева предупреждена и домой сама не сунется. Пусть бомба пока и полежит. А если вдруг кто-то решится, то что? Снова прогремит взрыв?

Но кто может решиться? Огородников сидит взаперти. Жеребцов скрывается. Кто заинтересован узнать, что вообще вокруг происходит? Только Вахтанг с Исламбеком. Ну вот пусть тогда они и суют свои носы… Но соседи-то при чем? Вот здесь и нужно выбрать разумную и безопасную для прочих тактику действий!

Однако знать и не предотвратить — это уже само по себе преступление. Потому и крутись как хочешь.

Можно, конечно, поступить иначе. Вызвать, к примеру, взрывотехников из ФСБ, объявив им, что заряд вычислила охрана Евы Абрамовны, нанятая ею из-за боязни покушения на свою жизнь, особенно после странной и нелепой гибели мужа. Так вот, охрана сработала грамотно, взрывчатку обнаружила, увидев конец провода. Никто, естественно, не стал обезвреживать бомбу самостоятельно, решив обратиться к специалистам.

Так-то оно так, но тогда придется напрочь «забыть» о всех камерах, установленных в комнатах, а также и о сделанной видеозаписи.

Совещание, казалось, зашло снова в тупик. Но тут неожиданно озвучил свою мысль технически образованный Коля Щербак.

— А если поступить следующим образом? — сказал он, и лица всех присутствующих обратились к нему — нечасто Николай баловал товарищей своими откровениями, но, хотя делал это и редко, получалось, как в той поговорке, метко, иначе говоря, в масть.

— Короче, что ты предлагаешь? — не выдержал затягивающейся паузы неугомонный Филя.

— Я предлагаю организовать звонок полковника к его руководству.

— Зачем? — спросил Грязнов.

— Выклянчить себе неделю отпуска за свой счет — по болезни, по семейным обстоятельствам. Могут же у него быть, в конце концов, какие-нибудь обстоятельства?

— А семья у него имеется, ты интересовался? — настаивал Грязнов.

— Выяснить как два пальца… извините, Вячеслав Иванович. Ну или еще по каким-то другим причинам.

— И что? — теперь уже столь неожиданным предложением заинтересовался Турецкий.

— Заручится разрешением и отбудет. Куда, это уж нам решить легче. Зато его искать не станут — раз! Он нам развяжет руки в поиске Жеребцова — два! И — три! — сам поймет, что для него это единственное спасение. А оправдываться, когда его возьмут за то самое, будет тем, что сильно испугался. Сбежал от возможной мести подельников. Но пока был в бегах, одумался и решил их сдать с потрохами. Премии или ордена ему, конечно, не дадут, но срок после этого определенно скостят. А в его положении срок сейчас самое важное обстоятельство. И, наконец, четвертое: наши записи никому, кроме как нам самим на память, нужны не будут, а Жеребцова, скажем, мы вычислили по почерку. Уж на это нам ума хватит! Я так думаю…

— А что делать с техникой? — спросил Филя.

— О ней мы договоримся со спецами отдельно, заботливый ты наш. Объясним им, что сами технику ставили для контроля обстановки в квартире. Смотрели, но не круглосуточно, а записей не делали. А когда разобрались, схватились за головы. Обыкновенное российское разгильдяйство — повсюду опаздывать без веских к тому оснований. За это у нас даже и не наказывают, считая национальной чертой.

— Не знаю, как вам, а мне нравится! — заметил Турецкий.

Щербак скромно потупился. Его товарищи загомонили, поддерживая предложение.

— А что будем делать с полковником, — напомнил Грязнов, — если он не согласится?

— Доверительный разговор с ним мы поручим тебе, Слава, — сказал Турецкий. — Ты умеешь, я знаю, людей уговаривать. Даже упрямых. Расскажи ему, что в противном случае мы его уже сегодня, просто по ошибке, отправим в камеру, где и не таких, как он, уговаривали. Что пока разберутся, кто да куда, с ним тоже успеют разобраться очень большие специалисты, но по другой части. Вряд ли он не согласится на наши условия.

— А как же с протоколом допроса? — спросил «памятливый» Щербак.

— Да мы его вмиг допросим, успеем, время есть. А он нам под протокол расскажет все что угодно, успевай только записывать… Конечно, он уже отошел немного от первоначального страха и станет, скорее всего, врать напропалую, но нам не важно, только бы говорил. Захочет потом отказаться от своих слов — его дело. У нас уже будет собран и на него толковый компромат. Нам бы сейчас только до Жеребцова добраться, а тот всех сдаст.