Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

— Понимаю, я поеду. А взглянуть хоть можно?

— Любопытство женщин губит, — наставительно сказал Грязнов. — Ты уверена, что хочешь видеть его?.. Ну посидите с Сережей. А ты, — он обернулся к Мордючкову, — возьмешь потом мою машину. Доставишь даму на Енисейскую улицу, ты знаешь, и оставь машину возле дома, во дворе. Она мне сегодня не понадобится, я у Дениса заночую или вот к Сане заскочу… Так, хлопцы, не будем тянуть, вносите! Свободным — до свиданья. Володя, довези Галю.

— Ну а как же иначе! — развел руками Яковлев.

— Выполняй команду. Спокойной ночи. Ева, пересядь тогда и освободи кресло. На стуле ему сидеть будет еще трудно…

4

Он с трудом передвигал ноги. Видно, не отошел еще от укола снотворного, который вкатил ему Голованов, после того как вырубил, когда полковник высунул голову из двери подъезда. Яркий свет в комнате заставил его заморгать и прищуриться, чтобы разглядеть собравшихся. Он еще плохо соображал и, похоже, никак не мог понять, что с ним случилось и где он оказался.

Его усадили в кресло, в котором он попробовал снова немного подремать, как только что, когда лежал в пустой ванной. Но Сева крепко похлопал его ладонями по щекам, сунул в нос флакончик нашатыря, заставив хорошенько нюхнуть и резко отдернуть голову, чем вскоре и привел полковника в чувство.

Все молча смотрели на него. И сам Огородников наконец обратил на это внимание. Почему-то в первую очередь он разглядел Еву и приятно удивился. Даже улыбку смог выдавить.

— А ты… — проговорил невнятно. — А где я? А чего делаешь? — Вот это уже был совсем глупый вопрос.

— Мы все тут занимаемся сейчас одним, — строго сказал Грязнов, — собираемся выслушать ваши объяснения, полковник, чем это вы вместе с отставным майором Жеребцовым сегодня занимались в квартире гражданки Грицман, куда проникли как бандиты. И естественно, без разрешения хозяйки. Начинайте рассказывать. Вы меня знаете?

Огородников сосредоточил взгляд на генерале, долго смотрел и кивнул:

— Знаю… вы генерал Грязнов… заместитель директора Департамента… уголовного розыска МВД… Чем обязан такой… высокой чести? — Речь его была еще хоть и сбивчивая, но тон — наглым. — О каком преступлении вы… говорите, если у меня имеются… ключи от ее квартиры, где она меня с приятелем не раз… принимала? Она сама дала… для удобства общения. И вообще… я заметил, она любит… большие компании…

— Ева Абрамовна, — официальным тоном сказал Грязнов, перебив отрывистую речь полковника, — а я ведь вас предупреждал, что это ничтожество, спасая свою шкуру, будет топить всех вокруг себя. Может, вам уже достаточно?

— Да! — она встала. — Более чем!

— Сергей! — Грязнов кивнул Мордючкову на выход.

Турецкий подчеркнуто вежливо поднялся, взял ее под руку, чтобы проводить в прихожую. Огородников наблюдал за этими передвижениями, не теряя, однако, самообладания. Держаться он пытался, во всяком случае, уверенно. И когда Ева выходила из комнаты, кивками прощаясь с каждым, кроме него, полковника, он пренебрежительно бросил ей вслед:

— Шлюха!..

Турецкий обернулся.

— Ты не схлопочешь по морде, гад, только потому, что я не хочу марать об тебя руки.

Полковник только вызывающе хмыкнул. Его никто не трогал и ни о чем не спрашивал, пока Ева с Сергеем не уехали и Турецкий не вернулся в комнату и снова не уселся в кресло.

Но тут Огородников, будто впервые, обнаружил у себя на запястьях наручники. Он посмотрел на них с неподдельным изумлением, затем вытянул перед собой руки и спросил:

— А это еще что? Зачем?! — Но ему никто не ответил, просто не обратили внимания, а сил вскочить из кресла у него еще не было. Поэтому он поерзал, бормоча что-то под нос, и успокоился.

Между тем на экране монитора пошла видеозапись, сделанная в квартире Грицман. Все смотрели молча, не задавая вопросов. Наконец досмотрели до того момента, когда появилась речь. Выслушали диалог внимательно, при произнесенных вслух именах «Петр Ильич» и «Ваня» разом обернулись к Огородникову, но тот безразлично пожал плечами. Остановили показ на том моменте, когда Жеребцов закончил возню с бомбой, поднялся с колен и, махнув рукой, сказал: «С Богом!»

— Это ж какими мерзавцами надо быть, а? — задумчиво проговорил Турецкий. — Какими грязными циниками! Нет, ребята, я этих нелюдей не понимаю… Слушайте, а может, прекратим ненужные попытки? А вы его просто заклеите сейчас скотчем, чтоб не блевал в помещении, и превратите в отбивную котлету? А потом мы то, что от него останется, где-нибудь под воду спустим, а? До следующей весны? Ведь противно сидеть с ним в одной комнате!

Огородников издал какие-то горловые звуки, очень похожие на рвоту.

— Ну я ж говорил! — с омерзением продолжил Турецкий. — Ребятки! Ну, заклейте кто-нибудь ему харю! Ведь изгадит все кругом!

— Я… скажу… — выдавил из себя полковник. — Н-не надо!

— Послушаем? — с таким же мерзким выражением на лице спросил у присутствующих Грязнов. — Или ну его?

— Я бы послушал, — пожал плечами Щербак.

— Ну давайте, — неохотно согласился Грязнов. — Временно отставить, пусть говорит, — сказал он Филе, который уже стоял возле полковника с мотком широкого скотча в руках. Филя отошел к окну и устроился на подоконнике, затянутом плотной шторой.

— Протокол будем заполнять? — спросил Щербак, достав из папки Турецкого протокол допроса. — Он подозреваемый или сразу обвиняемый?

— Какой протокол? — криво усмехнулся Турецкий. — Ты в самом деле решил, что мы будем его дело в суд передавать? Это же чистая формальность. Подотремся потом…

— Так я и писать тогда не буду, — словно обиделся Щербак.

— А кто тебя заставляет? — снова презрительно хмыкнул Турецкий. — Пусть говорит, так и быть, раз сам хочет, а там посмотрим. Смазливая рожица-то… — Он вдруг с таким пристальным интересом посмотрел в глаза Огородникову, что того охватила оторопь. — Старые зэки, — продолжал Турецкий, — рассказывали мне на допросах, что с такими вот пацанчиками в камерах происходит.

Огородников стал совсем бледным, наглость его словно водой смыло. Он даже в размерах будто уменьшился.

— Ну чего молчишь? — яростно закричал на него Турецкий и тут же остыл. — А завтра мы возьмем Вахтанга Гуцерию и Караева Исламбека, которым давно место в Бутырках, и те охотно сдадут тебя, пустив впереди себя «паровозом».

И полковник сдался.

Он собирался, конечно, приехать на поминки. И не один, а вместе с Ваней. Не в том дело, что вдова, как баба, представляла для них еще какой-то интерес, они уже все с ней перепробовали — еще когда был жив ее муж, недоносок Додик. И держали бабу на крепком крючке, потому что Додик — при всей его импотенции — был бешено ревнив и вполне мог в приступе ярости либо под кайфом задушить шлюху. А этого как раз им не требовалось. Ева еще могла пригодиться в будущем.

— Но тогда зачем же бомба?

Ответ на вопрос Грязнова оказался примитивно простым. На взрыве настаивал Вахтанг. После поминок Еву должны были отвезти к нему домой, где ее ждал юрист, в присутствии которого она должна была написать дарственные на имущество мужа. После этого, обойдя круг любителей изысканных забав, другими словами — после веселенькой групповухи, Ева должна была отправиться к себе домой, где и завершить цикл земного существования. Жаль, конечно, красивую бабу, от которой было бы еще немало пользы другим, но выход тоже не просматривался — Вахтанг был жесток и неумолим. Давид взял в долг у него крупную сумму, не вернул и умудрился утонуть, как неопытный щенок! Значит, пусть вдова отвечает. Всем своим состоянием. Но так как стало известно, что у нее завелись какие-то шашни с одним прокурором из Генеральной, решили убрать ее вообще, чтоб и следов не осталось. А поручение — что оставалось делать, все уже отчасти замешаны в общих делах — вынужден был принять на себя полковник Огородников. Он тоже сидел у них на крючке, благодаря одной неприятной истории.

Было дело, пролетел с деньгами, пришлось срочно выкручиваться, эти — Вахтанг со своими помощниками — выручили, тоже попросили о малом одолжении, помог. Так и пришлось сотрудничать. Банальная, в сущности, история. Он еще и философствовать пытался, этот смазливый герой нашего времени. Как же, молодой, удачливый, перспективный полковник милиции! А туда же…

Выслушав «исповедь» Огородникова, решили все же досмотреть «кино» до конца. Полковник же не знал еще, что взяли его одного. А требовалось срочно выяснить, где мог бы спрятаться его напарник. Оттого и соблюдали такую таинственность.

Показ снова пошел. И вскоре они поняли, что совершили тактическую ошибку. Даже две.

…Вот Огородников, стянув маску, вытер ею лицо и стал легко узнаваем. Он передал Жеребцову связку ключей.

— Ну так я пошел, — сказал он. — Закроешь дверь, ключи на всякий случай не выбрасывай, они нам потом могут еще понадобиться. Помощь тебе моя сейчас нужна, Ваня?