Мой ответ - нет - Уильям Коллинз

— Но вы все-таки скажете?

— Не шутите, доктор Олдей! Дело серьезно. Приготовьтесь удивиться.

Прежде чем доктор успел спросить, что это значит, Эмили отворила дверь гостиной.

— Войдите! — нетерпеливо сказала она.

— Милое дитя. Я этого не ожидал! — начал доктор. — У вас ужасно болезненный вид.

Он хотел пощупать ее пульс. Она отдернула руку.

— У меня душа больна, — ответила она. — Если вы пощупаете мой пульс, это не излечит меня от беспокойства и огорчения. Мне нужен совет, мне нужна помощь. Любезный доктор, вы всегда были для меня добрым другом — будьте теперь другом еще добрее.

— Что могу я сделать?

— Обещайте сохранить в тайне то, что я вам скажу — и пожалуйста, выслушайте терпеливо.

Доктор Олдей пообещал. Он приготовился к чему-нибудь неординарному — но то, что он услышал, было так неожиданно, что доктор едва мог сохранить хладнокровие. В смятении смотрел он на Эмили. Она удивила его не только тем, что рассказала, но и тем, на что бессознательно указала. Возможно ли, что Мирабель произвел на Эмили то же самое впечатление, которое пастор произвел и на него самого?

— Могу я спросить, по крайней мере, — продолжала Эмили, — знаете ли вы что-нибудь о тех людях…

Доктор вздрогнул и взглянул на девушку вопросительно.

— Каких людях?

— Которых я подозреваю.

— Назовите их.

Эмили назвала хозяйку гостиницы в Зиланде — она теперь поняла, почему так занервничала миссис Рук, когда ей показали медальон в Незервудсе. Доктор Олдей отвечал коротко и холодно, что никогда не видел миссис Рук. Эмили упомянула о мисс Джетро — и тотчас увидела, что заинтересовала его.

— В чем вы подозреваете мисс Джетро?

— Подозреваю, что она знает о причинах смерти моего отца, — ответила Эмили.

— Я согласен с вами, — признался доктор откровенно.

— Надеюсь, что я ошибаюсь, — продолжала Эмили, — но боюсь, что моя тетка была причиной того, что мисс Джетро отказали от места в школе, и, может быть, мисс Джетро это узнала.

Доктор подумал — сказать ей или нет о письме, которое он нашел в коттедже.

— Если я могу подтвердить вам, что наши опасения основательны, — спросил он, — удержит ли это вас от свидания с мисс Джетро?

— Мне было бы стыдно говорить с нею, даже если мы встретимся случайно.

— Очень хорошо. Тогда я могу подтвердить, что именно ваша тетка выгнала мисс Джетро из школы. Вернувшись домой, я пришлю вам письмо, доказывающее это.

Эмили опустила голову на грудь.

— Почему я слышу об этом только теперь? — спросила она.

— Потому что я не имел основания уведомлять вас об этом прежде. Если я не сделал ничего другого, то, по крайней мере, мне удалось помешать вам видеться с мисс Джетро.

Эмили с испугом посмотрела на него. Он продолжал, не обращая внимания на испуг.

— Как бы я желал, так же легко остановить безумный план, придуманный вами!

— Безумный план? — повторила Эмили. — Ах, доктор Олдей! Неужели вы жестоко предоставите меня самой себе, именно в то время, когда я больше всего нуждаюсь в вашем сочувствии?

Он заговорил более мягким тоном:

— Мое бедное, милое дитя, я был бы жестоким человеком, если бы ободрял вас. Вы берете на себя предприятие, до такой степени непригодное для девушки, что я смотрю на него с ужасом. Обдумайте, умоляю вас, обдумайте; я надеюсь, что вы послушаетесь — не меня, а вашего собственного здравого смысла!

После того, как доктор раскланялся, Эмили подошла к окну. Никто не разделял ее чувств, никто не понимал ее, некому было говорить с ней. Утро было тихим и солнечным.

«Солнце светит убийце точно так же, как и мне», — подумала она.

Она села к столу и постаралась успокоиться.

Успокоение не приходило.

— О, если бы я была мужчиной! — в отчаянии сказала она себе. — Если бы я только была мужчиной!

Глава LIII

Друг найден

Миссис Элмазер заглянула в гостиную.

— Мистер Мирабель! — объявила она.

— Он желает видеть меня?

— Он ждет вашего позволения.

Смущение Мирабеля было очевидно с той самой минуты, как он вошел в комнату. Первый раз в жизни в присутствии женщины популярный проповедник конфузился. Он, расточавший красноречивые утешения многочисленным огорченным красавицам, покраснел и не нашелся сейчас, что сказать. Любовь превратила этого избалованного любимца сумасбродных прихожанок, этого кумира гостиных и будуаров в стеснительного и робкого человека.

— Видели вы мисс Вайвиль? — осведомился пастор, смущенно покашливая.

— Она была здесь вчера; и я ожидаю увидеть ее опять сегодня, прежде чем она вернется в Монксмур с отцом. Вы возвращаетесь с ними?

— Все зависит от вашего решения.

— Я остаюсь в Лондоне.

— Тогда и я остаюсь.

Сильное чувство, волновавшее его, наконец выразилось словами. В более счастливые дни Эмили тотчас нашла бы веселый ответ. Теперь она молчала. Искреннее признание Мирабеля представило его ей в новом виде. Беспечный и развязный человек, который, по-видимому, никогда не говорил серьезно, — теперь откровенно высказал свои мысли.

— Могу я объясниться? — спросил он.

— Конечно, если желаете.

— Пожалуйста, не считайте меня способным говорить вам пустые комплименты. Я должен находиться рядом, чтобы иметь о вас известие каждый день. Впрочем, если вы пожелаете, я не переступлю более за порог вашей двери и буду общаться с миссис Элмазер.

Глаза Эмили смягчились.

— Ваша доброта трогает меня, — сказала она.

— Не говорите о моей доброте, пока не испытали меня, — возразил он. — Может ли друг — такой друг, как я, — принести хоть какую-нибудь пользу?

Она колебалась, румянец выступил на ее щеках.

— Я должна очень часто просить вас говорить со мною, — призналась девушка, — и по серьезным причинам, которые вы сейчас узнаете, мы должны быть одни. Я знаю, что вы бескорыстно предлагаете свою помощь. Я знаю, что вы говорите со мною, как брат с сестрой…

— Мисс Эмили, могу ли я осмелиться напомнить вам — вы знаете о ком! — воскликнул пастор.

Она вздрогнула. Глаза ее устремились на него с выражением упрека.

— Позвольте, мистер Мирабель! Тот, на которого вы намекаете, не имеет на меня никаких прав.

Мирабель просиял.

— Осмелюсь ли я сказать, как счастлив я, слыша это? Простите ли вы мне?

— Я прощу, если вы не скажете ничего более.

Глаза их встретились. Сильно взволнованный посетитель был не в силах больше говорить. Его нежный румянец медленно перешел в бледность. Эмили испугалась. Она побежала к окну, чтобы шире растворить его.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — прошептал Мирабель.

— Позвольте мне дать вам рюмку вина.

— Благодарю — право этого не нужно делать.

— Вам действительно лучше?

— Я оправился — и с нетерпением желаю слышать, чем я могу служить вам.

— Это длинная история, мистер Мирабель, — и история ужасная.

— Ужасная?

— Да, прежде позвольте мне сказать вам, чем вы можете служить мне. Я ищу убийцу своего отца. Но против меня все — я женщина, и даже не знаю, как сделать первый шаг к тому, чтобы найти его.

— Извините, я слышал от мистера Вайвиля, что ваш родитель умер от болезни сердца.

— Вы слышали то, что я сказала мистеру Вайвилю, — заметила Эмили, — а я ошибалась.

— Ошибались?! — воскликнул Мирабель тоном вежливого удивления.

— Мистер Мирабель, меня обманули насчет смерти моего отца — и я узнала правду только несколько дней тому назад. Выслушайте меня! Мой отец был убит в Зиланде — и вы должны помочь мне найти злодея, который убил его!

Мирабель свалился без чувств.

Глава LIV

Мирабель видит, как ему поступить

Эмили не потеряла присутствия духа. Она отворила дверь, чтобы проветрить комнату, и велела подать воды. Вернувшись к Мирабелю, она развязала ему галстук. На помощь пришла миссис Элмазер. Сквозной ветер и вода, прыснутая в лицо, произвели свое действие.

— Он сейчас придет в себя, — заметила миссис Элмазер. — С вашей тетушкой делались иногда эти обмороки, мисс, и я кое-что понимаю в них. Он, кажется, очень тщедушен. Он испугался чего-нибудь?

Эмили не знала, как близка была эта догадка к истине.

— Ничего не могло испугать его, — ответила она. — Я боюсь за его здоровье. Он побледнел во время нашего разговора; я подумала, что ему делается дурно; он сказал, что это ничего, и как будто оправился. К несчастью, я была права, это было приближением обморока — он упал через минуту.

У Мирабеля вырвался вздох. Пастор открыл глаза, с ужасом взглянул на миссис Элмазер и опять зажмурился. Эмили попросила служанку выйти. Видя свою добрую молодую барышню, наклонившуюся над слабым маленьким пастором, старушка вспомнила об Албане Моррисе. «Ах, — пробормотала она про себя, — вот тот ведет себя, как мужчина!»